Близился 1944 год.
Положение на Керченском полуострове становилось все напряженнее. Летать приходилось много ив сложной обстановке. Линия фронта постоянно меняется. Нередко задание получаешь одно, а уже в воздухе с КП дивизии дают указание лететь на другую цель.
Всюду подстерегает плотный огонь вражеских зениток. Нам-то ещё ничего: штурмовики надежно прикрыты броней. А вот девушкам из полка майора Бершанской приходится хуже: они летают на легких бомбардировщиках, как тогда говорили, 'на фанере'.
Самолёты-штурмовики работают днем. Легкие бомбардировщики — ночью. Свободное от полётов время у летного состава полков совпадает редко. Лишь в сугубо нелетную погоду, в туман. Чтобы повидаться с Катей, ухожу иногда вечером в расположение женского полка и возвращаюсь поздно ночью.
Случалось, придешь в сумерки, а девушки уже пошли на аэродром. Погода неожиданно прояснилась. Что же, двигаешь обратно и слышишь, как потихонечку начинают стрекотать, словно кузнечики в траве, моторы легких самолётов, бывших учебных У-2, а теперь грозных для врага, тех же самых, но с другим названием ПО-2. Так их именуют по первым двум буквам фамилии конструктора Поликарпова.
Экипаж за экипажем — девушки уходят в глухую фронтовую ночь.
До Керченского пролива каких-нибудь тридцать километров. Пока ты пешком успеваешь пройти половину пути от Пересыпи до Ахтанизовской, над проливом уже стоит конус из десятка вражеских прожекторов. В их перекрестии — слабо светящаяся звездочка: это летят девушки на совершенно беззащитном самолёте. А кругом вспышки зенитных снарядов и ярко-красные пунктирные строчки 'эрликонов'.
Сердце сжимается и холодеет, когда наблюдаешь эту жуткую картину.
Взлетел бы сейчас и прошелся пушечной очередью по ненавистным фашистским прожекторам, вспарывающим ночь моей Родины, подвергающим смертельной опасности наших любимых…
Однажды после завтрака выхожу из столовой подзывает меня майор Кондратков.
— Ты ходишь на Пересыпь? — спрашивает он нахмурившись.
— Хожу, а что?
— Ничего. Мало спишь. Так не годится, Гриша. Запрещаю тебе ходить в Пересыпь!
Удивленно и растерянно гляжу на командира полка.
— Пешком запрещаю ходить! — вдруг заявляет он и улыбается одними глазами. — Ездить будешь… Понял? — и ушел на КП.
Вот так неожиданно обернулась для меня очередная нахлобучка.
На следующий раз дают полуторку майора Кондраткова. Мы с ребятами лихо подкатываем в расположение женского полка.
— Жалко, что не эмка… — иронизирует Миша Ткаченко. — Комфорта никакого. И мягких сидений почему-то не предусмотрели…
— Лейтенант Ткаченко, в следующий раз останетесь на уютной фатере, деланным голосом говорит Николай Есауленко. — Будете охранять наши личные вещи.
— Братцы, я как-никак лётчик, — моментально, с завидной реакцией идёт на попятную Миша. — Пешком лучше буду ходить только из домашнего караула увольте.
Машину командира полка мы больше не брали. Девушек, конечно, продолжали изредка навещать. В Пересыпь добирались на попутных машинах а домой чаще всего пешим ходом.
Замечаний от командира полка больше не было. С его ведома мы втроем решили провести встречу Нового года в женском полку.
К тому времени мы уже научились воевать. Инициатива была на стороне Красной Армии. Немецко- фашистских захватчиков на всех фронтах гнали на запад. Можно было себе позволить по-человечески встретить Новый год.
— Это вам не сорок второй, — оживленно сказал майор Провоторов. — Помните как под Новый год и первого января полк сделал по три боевых вылета?
Хозяйки вечера постарались конечно. Проявили женскую находчивость и умение. По-домашнему накрыли стол.
Миша Ткаченко взглядом окинул сервировку и не упустил случая заметить:
— Вот это порядок, мне нравится. Не то что у нас на Таманском вечере.
Женскому полку, как и всем воинским подразделениям по фронтовому довольствию полагалось после боевых вылетов сто граммов спиртного. Девушки сами обычно не потребляли, а берегли для своих гостей. Водку настояли на лимонных корочках.
Столовой терпко и приятно пахло смолой от новогодней елки. Столы были заставлены тарелками с мясом, рыбой, рисом и крупными ломтями душистого хлеба. Лишь вместо стаканов были жестяные кружки.
Коля Есауленко восседал в самой гуще девушек. В этот вечер он прекрасно играл на баяне, задушевно пел со всеми песни и, был, как обычно, самый трезвый.
В разгар вечера ко мне обратился какой-то парень из соседнего полка истребителей.
— Дай-ка, друг, — попросил он, — фонарик на минутку.
— Не могу. Фонариком этим я очень дорожу…
— Да будет тебе. Не отдам, что ли?
После долгих уговоров и упрашиваний получает фонарик и тотчас быстро уходит куда-то.
Наблюдавший эту сцену пожилой майор очевидно, начальник парня, укоризненно покачал головой.
— Ну и ну, — на правах старшего по званию заметил он, — не по братски это.
Тогда Миша Ткаченко, улыбаясь пояснил ему:
— Фонарик — вещь весьма нужная нашим ребятам. А где их фонарики, теперь найдешь?
А дело заключалось вот в чем. Фонарик нам нужен был для встречи с девушками. Когда мы возвращались с боевого задания, то на бреющем полёте проходили над Пересыпью, покачивали крыльями: давали знать девушкам мол живы. Они же летали на бомбежку ночью, возвращались из последнего вылета под утро, ещё в темноте, пролетая над нашим домом, сигналили фарами:
— Все в порядке! Не беспокойтесь!.
В ответ мы мигали фонариком:
— Поняли!
Обычно очень чуткий во сне Женя Прохоов, услышав гул кукурузника над нашим домом, кричал мне:
— Вставай, слышишь, прилетели девчата! Беги, мигай!
Однажды девчата залетели к нам, когда мы сидели за завтраком в столовой. Слышим летят. Выбегаю. Мигнул фонариком, да, видно, уже поздно. Слышу снова летят. Помигал опять фонариком. Они убирают газ, снижаются и кричат:
— Гриша!
Тут как раз высыпали ребята на улицу. Им показалось, что кричали с воздуха: 'Леня!' Стали подтрунивать над Леней Косовым.
— Лень, из-за тебя нам девчата спать не давали всю ночь…
— Из молодых, да ранний…
— Лень, поделись опытом, а?.
Леня Косов недавно прибыл в полк. Боевые задания выполнял неплохо. Парень отважный. Но на Посадке сломал несколько машин. Он и так себя неважно чувствовал, а тут девчатами ещё доводить стали…
Выручил майор Провоторов.
— Хватит балагурить! — прикрикнул он на ребят. — Пора на аэродром.
Делу время, потехе — час. Отправляемся на боевое задание. Наши наземные войска продолжают стойко удерживать занятый плацдарм, и им нужна наша помощь с воздуха.
Вот что рассказывает о тех днях, наш однополчанин отважный лётчик Герой Советского Союза Иван Павлов:
