стороны. Обе стороны не безгрешны. В конечном счете они – одно и то же. И не виноваты. И преступны. Но погибнут все. И я как твоя единственная на свете мать прошу: не возвращайся к ним!
С тем же успехом она могла бы говорить на китайском.
Или не говорить вообще.
Клаудия ее не слышала, а если бы и слышала, то не поняла бы ни слова.
Она похлопала Галину по руке и улыбнулась, как улыбаются очень старым людям. Встала и обняла отца и мать, которая словно приросла к стулу. Наклонилась и прижалась головой к ее плечу.
– Я люблю тебя, мама.
И все.
По дороге домой оба старика ошеломленно молчали. Они собирались на встречу, как в церковь. А возвращались, словно с похорон.
После этого от Клаудии пришло еще несколько весточек.
Время от времени парень из университета забегал с новостями. Но каждый раз, когда Галина разворачивала газету, у нее замирало в груди…
Дверь со скрипом отворилась. Галина прервала рассказ.
Один из охранников, Томас, кивнул и дал знак выходить.
Джоэль была вне опасности. Джоанне предстояло отдать девочку и возвратиться в свою комнату.
– Так что с ней случилось? – спросила она Галину, передавая ей дочь. – Вы так и не досказали.
Няня покачала головой, прижала Джоэль к груди. И направилась к двери.
Глава 26
Он еще не осознал, что остался жив, и не сразу понял, что же делает. Брыкается. Изо всех сил колотит ногами, стараясь выбраться из огня, который уже полз по его коже.
Видимо, на какое-то время он потерял сознание от дыма. Запомнил только стену огня, которая обрушилась на них, точно Божья кара. А может быть, и не Божья, поскольку он молился Господу, до того как все погрузилось во тьму. И остался жив.
Так что это их общая удача – его и Всевышнего. Бог, наверное, решил: довольно цифр, уравнений и процентов риска – испытаем для разнообразия слепую судьбу.
Пол не сгорел по-настоящему. Брюки, или то, что от них осталось, дымились. Просвечивающая сквозь дыры кожа покраснела – признак ожога первой степени.
Но они каким-то образом перебрались через рубеж керосина.
Слева от него все почернело и курилось темным дымом. Ветер погнал огонь в одном направлении. Значит, Майлз оказался прав: они повернули в сторону пожара и оказались победителями.
Или победил только он один?
Майлз пропал без вести.
А где теперь те люди?
Пол осторожно поднял голову и осмотрелся. Картина напомнила ему извержение вулкана, которое показывал как-то канал «Дискавери»: когда острова с пышной растительностью в один миг превращаются в месиво дыма и огня. Там и сям еще сохранились очаги пожара и пламя выстреливало свои языки высоко в небо.
Пейзаж был пустынен.
Стрелки исчезли.
Но с этим радостным открытием пришло и другое – пугающее: вместе со стрелками исчезли наркотики. Превратились в черную золу. И он лишился единственного шанса спасти Джоанну. «Когда Бог закрывает перед тобой дверь, Он открывает окно», – говорила его давно покойная мать. Но если следовать вновь обретенной Полом доктрине веры, можно сказать, что все обстоит как раз наоборот: когда Бог открывает тебе окно, Он захлопывает дверь.
Пол жив, но Джоанна и Джоэль умрут.
В самом скором времени.
Он, как подкошенный, рухнул на все еще дымящуюся землю. Его кто-то окликнул.
Существо, абсолютно черное (кроме глаз) и седое, как лунь. Фигуру окутывали завитки дыма.
Ангел? Сошел на землю, чтобы сообщить Полу: мол, извини, парень, ты не выдержал испытания огнем. Но разве, памятуя о судьбе Джоэль и Джоанны, он испугается этой новости?
Однако это оказался не ангел.
Это был Майлз.
Они нашли автомобиль адвоката там, где оставили.
Обе дверцы были сорваны с петель, ветровое стекло разбито. Но Майлза расстроило не то, что его машину искалечили, а то, что ее
Это касалось их обоих.
