– Вы здесь только коридорный, и все? – постарался я повернуть беседу в нужное мне русло.
– А что?
– Любопытно, можно ли у вас…
– Послушайте, мистер, что вам надо? – взорвался он. – Имеете что-то к Декстеру? Его и спрашивайте.
«Декстер. Значит, фамилия негра Декстер».
– А когда работает… этот Декстер?
Он пожал плечами:
– По средам и пятницам.
– Ясно.
– Вам требуется куда-нибудь отнести чемоданы?
– Чемоданы? Нет.
– Отлично. Видите ли, я здесь старший коридорный. И если вам не нужно никуда нести чемоданы…
Это прозвучало, как призыв к молчанию. Я заткнулся и ретировался на диван, где и просидел до обеда.
Декстера я увидел через несколько дней. Он стоял за конторкой и читал журнал.
Меня вновь охватил страх. В огромных черных очках я хоть и выглядел внушительно, но внешность порой обманчива. Например, Декстер в зеленой униформе казался вполне безобидным. Я не сомневался: если его хорошенько попросить, он даже поможет мне перенести чемоданы. Он ничем не напоминал того типа, который прижимал меня к стене, грозя нанести удар в живот.
Я почувствовал боль в солнечном сплетении. Тело предупреждало меня: «Что ты делаешь, Чарлз? Уймись. Или забыл, как тебе досталось? Ты плакал. Не мог продохнуть. Забыл?»
Я все прекрасно помнил.
Была еще одна причина, почему у меня чуть не подкосились ноги.
«По средам и пятницам», – ответил мне старший коридорный на вопрос о расписании Декстера.
Но сегодня был вторник.
Сошедший с рельсов. 38
Я поднялся в номер и достал пистолет. Он был горячим на ощупь. Я не собирался им воспользоваться – просто хотел убедиться, что он на месте: не завалился в дырку, не перекочевал в карман горничной.
Я хранил его, как палочку-выручалочку. Как залог того, что мое заветное желание исполнится.
Подержав, я положил пистолет обратно, за батарею. И вернулся в вестибюль.
Декстер, оперевшись подбородком на руки, читал женский культуристский журнал.
Я медленно подошел к конторке и поворошил туристические брошюры. Одна рекламировала «Экскурсию по Бродвею». То, что самим ньюйоркцам никогда не придет в голову.
Неподалеку от конторки семейная пара ждала такси. Муж то и дело выглядывал на улицу и объявлял, что машина еще не подошла. Жена кивала и предрекала, что они непременно опоздают. «Накаркаешь», – урезонивал ее муж. И через две минуты сообщал, что такси так и не подали. Жена повторяла свое заклинание.
Оклахомец жаловался портье, что в его номере не оказалось Библии короля Якова[47].
– Смеетесь? – возражал портье.
Слева от лифта стоял, опираясь на ходунок, сгорбленный старик. Возможно, он не стоял, а шел, но настолько медленно, что глаз не улавливал движения.
Я порадовался, что вокруг люди. Сложно было вообразить, что со мной случится беда в присутствии инвалида с ходунком и постояльца, требующего Библию.
Декстер посмотрел на меня в упор и спросил, сколько времени.
– Восемь, – брякнул я.
И весь напрягся, ожидая, что он меня вспомнит: «Постойте, я же вас знаю. Какого черта вы здесь околачиваетесь?»
Но коридорный вновь углубился в чтение.
Старик вдобавок к проблемам с ногами страдал еще чем-то вроде эмфиземы. Он сопел, кряхтел и пыхтел при каждом шажке.
В гостиницу ворвалась дама на каблуках в шесть дюймов – вот она-то явно не испытывала трудностей с передвижением. За ней ввалился толстяк-коротышка в потертом костюме. Дама вильнула к стойке, подхватила ключи, которые быстро выложил портье, и обернулась к толстяку:
– Дорогуша, не отставай!
Коротышка вышколенно проследовал за ней по вытертому ковру к лифту.
Затем явились две молодые пары с багажом и спросили, сколько стоит номер. Женщины, совсем еще девочки, с отвращением обозрели вестибюль. А на старика уставились так, словно он ковылял нагишом. Я их тоже, судя по всему, не очаровал.
