— Мужик, давай честно?
— Ну, может, четыре…
Насмерть стоят.
Никакие.
Аж ссутся непроизвольно.
Но — поголовно:
— Д-да я тока бутылку пива с-сёдня…
Ещё раз:
Синь темнит.
Медик догадывается.
Обязан.
Ему, …ля, деньги за это платят!
Доброхоты.
Сдёргивают с обеда:
Что — в коляске?
Не знаю, езжайте.
Мертвецки пьяная побирушка.
— Домой её отвезите…
Ну, не уроды?
Жидкость для труб.
Стакан.
В два приёма.
Суррогаты, панкреонекроз, кранты поджелудочной.
Свезли к хирургам.
Месяц, два, и опять он.
Живот в рубцах — еле выжил.
Под сиреной обратно.
Выписку обмывал.
Рабочий посёлок.
Пропитые упыри, плевки, помои из окон.
Дети играют «в пигмалионов».
В подвале, на трубах…
Выросли, поди, спились.
Отправили на учёбу.
В первый же день: так, сдаём по штуке, на нужды кафедры!
Отказался.
Домой звонили.
Два раза.
Комиссии.
Юные женщины в макияже.
Запинаясь, читают список и требуют предъявить.
Потом ставят галочки.
Надменны и робки одновременно.
Как им так удаётся?
Центнер живого веса.
— Идите за мужиками — нести надо.
Мнутся.
— А может, мы с вами вдвоём как-нибудь?
Чёрт их знает, а вдруг правда — врождённая деликатность…
Госпитализация.
— Едете?
— Н-не знаю… Надо Тамаре позвонить… Алё, Тома? Меня врачи забирают — ехать, как думаешь?
И к этому привыкаешь.
Кафель, хром, крахмал простынь.
Стоит, качаясь, и ссыт на пол…
А римляне, когда убивали, упав, плащом накрывались.
На подвздохах.
Чтоб не глазели.
Никого не трогали, ждали на светофоре.
А он по зебре вихлял, пьяненький.
Увидел, встал напротив — и матом!
Потом всхрапнул, пал оземь и заелозил копытами.
Откачали у
Мы ж добрые.
Детей только жалко.
Они счастливы.
Им сравнить не с чем.
Звезда.
Вживую.
Пьяная.
Омерзительно.
Бухал всю осень — бросила баба.
Обезножил: умоляет, трясётся…
Лекарим.
— Я ей DVD купил, — успокаиваясь, — фильмов кучу, микроволновку, утюг…
И вдруг — волком:
— Отомщу-у-у-у-у! Х-х-х… атамщу-у-у-у-у!
Наркоманы и алкаши.
Конца краю…
Впечатление — линия партии.
