действо в честь божества оказалось скомканным. Канэтоки в прошлые годы танцевал превосходно, но на сей раз движения его были неуверенны. И хотя я не могла знать его близко ввиду разницы в положении, думала я о нем с сочувствием. А потом мысли мои обратились к себе самой.
XXXVII. Ночь 29-го числа 12-й луны
Я вернулась из дому в 29-й день 12-й луны. Именно в этот день я когда-то впервые попала во дворец. Тогда все плыло у меня перед глазами, словно во сне. Теперь же я освоилась здесь, но горечь наполняла душу.
Настала ночь. Для государыни то был запретный день, и потому, даже не откланявшись, я сразу отправилась к себе отдыхать, находясь в довольно грустных чувствах. До меня доносились возбужденные голоса: «Здесь совсем по-другому, чем дома. Там в этот час уже все спят. А тут все кто-нибудь ходит – заснуть нельзя».
Я прошептала:
XXXVIII. 13-го дня 12-й луны
Обряд изгнания злых духов, проводившийся в последнюю ночь года, закончился очень рано. Когда я чернила зубы и немного приводила себя в порядок, в комнату вошла Бэн-но Найси. Мы поговорили о том, о сем, и она легла спать.
Горничная Такуми сидела в коридоре и объясняла Атэки, как подбить полы сшитой ею одежды. Тут из покоев государыни раздались страшные крики. Я бросилась расталкивать Бэн-но Найси, но она не просыпалась. Плач и крики звучали настолько ужасно, что я растерялась. Сначала я подумала, что случился пожар, но это было не так. «Такуми, быстрее, быстрее!» – закричала я, понуждая ее узнать, в чем дело.
«Что-то слчуилось в покоях государыни! Скорее бежим туда!» Наконец-то я растолкала Бэн-но Найси. Втроем мы бросились на шум – дрожа и чувствуя, как земля уходит из-под ног. И что же мы обнаружили? Югэй и Кохебу – совершенно раздетых. Увидев их, я почувствовала себя совсем худо.
Кухонные люди уже все ушли. Дворцовые люди и охрана удалились, как только изгнание духов было закончено. Мы хлопали в ладоши, звали на помощь – но никто не откликнулся. Мы смогли найти только какую-то старуху, состоявшую при кухне, и я, совершенно не считаясь с разницей в положении, запрещавшей мне говорить с ней напрямую, велела ей вызвать распорядителя Фудзивара Нобунари в звании дзе, состоявшего при военном ведомстве. Она побежала за ним, но вернулась ни с чем. Все это было ужасно. И тут появился Фудзивара Сукэнари, служивший в звании дзе по ведомству церемоний. Он сам налил в светильники масла и зажег их. Прибежали и дамы – они переглядывались между собой и никак не могли взять в толк, что же происходит. Прибыл государев посланник. Как же все это было неприятно! Принесли одежды из государевой сокровищницы и отдали их Югэй и Кохебу. До новогодних одежд грабители не добрались, и потому все закончилось не так уж плохо, но я никак не могла забыть этих раздетых женщин. Я вспоминаю о происшедшем с содроганием, но было в нем и что-то забавное, да только я о том помалкивала.
XXXIX. С 1-го по 3-й день 1-й луны
В первый день Нового года о несчастьях говорить не полагалось, но и умолчать о вчерашнем происшествии было невозможно. Поскольку календарь в этот день сулил несчастия, рисовые лепешки для наследника готовить не стали. И только в третий день Нового года он предстал перед государем.
В тот год прислуживать государыне должна была госпожа Дайнагон. В первый день Нового года в ее одеждах сочетался алый цвет нижней накидки со светло-лиловым цветом верхней. Короткая же накидка была красной, а шлейф – из набивного шелка. Во второй день ее верхняя накидка представляла собой переплетение алых и лиловых шелковых нитей, цвет блестящего шелка ее нижней накидки был темно-алым, короткая накидка – желто-зеленой, шлейф – из многоцветного набивного шелка. На третий день – верхняя накидка из белого узорчатого шелка на красной подкладке и темно-красная короткая накидка – полагалось, что если лицо одежды было насыщенного цвета, то подкладка делалась оттенком светлее – и наоборот.
Нижние одеяния придворных дам были разных цветов: бледно-зеленый, белый на темно-красной подкладке, светло-желтый, темно-желтый, алый на лиловой подкладке и светло-лиловый – на белой. Вместе с верхними накидками сочетания этих в общем-то обычных шести цветов выглядели очень живописно.
Госпоже Сайсе было поручено нести меч наследника на третий день Нового года. Она выступала вслед за Митинага, который держал младенца на руках. Ее одежда состояла из алой нижней накидки на подкладке с семью обшлагами; поверх этого было еще четыре слоя одежды тех же оттенков – каждая с тремя или же пятью обшлагами. Затем еще темно-алая накидка из плотного узорчатого шелка с пятью обшлагами, а верхняя накидка – окрашена в светло-лиловый цвет и вышита лцстьями дуба. Швы были заделаны самым тщательным образом. Шлейф ее наряда состоял из трех слоев, короткая красная накидка расшита листьями водяного ореха, из-за чего ее наряд напоминал китайский.
Словом, выглядела она очень привлекательно, а волосы ее были убраны даже с большим тщанием, чем обычно. Ее облик и движения – безупречны, рост – точно такой, какой нужно, полнота – в меру, черты лица – правильные, цвет кожи – красивый.
Госпожа Дайнагон очень невелика ростом, можно сказать – мелковата; кожа – белая и гладкая, тело – округлое. Одета она всегда превосходно. Волосы ее на три суна превышают рост и ниспадают на пол; они так красивы и ухожены, что сравниться с ней не может никто. И лицо ее тоже очень красиво; держится она с приятностью, говорить с ней – одно удовольствие.
Госпожа Сэндзи также невелика ростом, но очень стройна. Волосы ее красивы и очень ухожены, перекрывая рост на целый сяку. Словом, она так хороша, что в ее присутствии чувствуешь собственную неловкость. Стоит ей лишь появиться, как тут же ощущаешь неуверенность в себе. Когда задумываешься о том, какой должна быть женщина, то вспоминаешь о ней – так хороша она и сердцем своим, и речами.
Если я таким же образом продолжу рассуждать о своих знакомых, меня посчитают болтушкой. Уж лучше я не стану говорить о тех, кто меня окружает и заслуживает хотя бы малейшего упрека.
Госпожа Сайсе, дочь Китано, носящего третий ранг, – полновата, но очень ладно скроена и проницательна. Чем дольше наблюдаешь за ней, тем лучшее впечатление она производит по сравнению с первым взглядом. Она хороша собой, и на губах ее играет приятная улыбка. Хотя поначалу она кажется чересчур яркой, сердцем она мягка и приятна, чем и повергает в смущение.
Госпожа Косесе изящна и женственна – как плакучая ива во второй луне. Скроена она очень ладно, обхождением – восхитительна, но настолько застенчива, что не может решить, что у нее на уме, и при этом ведет себя как-то по-детски – смотреть не хочется. А если кто-то бессердечный сделает ей больно или же
