в большом тронном зале!
Из темной дали послышался голос:
— Клянусь своими кишками, я принимаю это приглашение!
Валентайн изумился.
— Лизамона?
— Нет. Понтифик Тиверас и его косоглазый дядя! Это ты, Валентайн?
— Да. Кто вы? Где вы?
— В глотке этого вонючего дракона! А ты где?
— Недалеко от тебя! Но я тебя не вижу!
— Стой, — предложила она. — Стой на месте и пой, а я постараюсь дойти до тебя.
Валентайн запел во всю мощь:
— Лорд Молибор был красив и смел
И любил бурное море…
Снова раздался ревущий звук, гигантская пасть животного открылась, чтобы впустить морскую воду и кучу рыбы.
Снова Валентайн ухватился за колонну, когда поток понесся на него.
— О, во имя Божества, держись, Валентайн! — закричала Лизамона.
Валентайн изо всех сил ухватился за столб, откуда-то Лизамона окликнула его и потребовала, чтобы он продолжал петь. Валентайн повиновался. Он слышал, как она поет, пробираясь через переплетение драконьих внутренностей, и наконец увидел ее в слабом свете. Они улыбнулись друг другу, засмеялись и обнялись.
Увидев ее, он вспомнил тех, кого наверняка не было в живых. Это снова вызвало боль и стыд. Он закусил тубу и отвернулся.
— Ты что, милорд? — растерянно спросила она.
— Остались только мы с тобой, Лизамона.
— Да, но хвала Божеству и за это!
— Но остальные были бы живы, если бы не последовали за мной…
Она схватила его за руку.
— Милорд, скорбь не вернет их к жизни, если они умерли!
— Я знаю, но…
— Мы спасены. Если мы потеряли друзей, это печально, но это не твоя вина. Они пошли за тобой по своей воле верно? И если пришло их время, то оно пришло, и с этим ничего не поделаешь. Горюй о них, милорд, но радуйся, что мы спасены.
— Да, скорбь не вернет их к жизни. Но что будет с нами? Сможем ли мы долго продержаться здесь, Лизамона?
— Сколько нужно будет, чтобы вырваться на свободу.
Она вынула из ножен вибромеч.
— Ты думаешь, мы сможем прорубить дракона и выйти наружу? — в ошеломлении спросил он.
— А почему бы и нет? Я и не с таким справлялась.
— Как только ты дотронешься этой штукой до его плоти, он нырнет на дно. Здесь мы в большей безопасности, чем под водой в пяти милях глубины.
— В самые лихие времена мы тебя считали оптимистом, — возразила она. — Где же теперь твой хваленый оптимизм? Дракон живет на поверхности. Он будет метаться, но нырять не станет. А если мы очутимся на пять миль ниже поверхности, это, по крайней мере, будет быстрая смерть. Ты все равно не можешь вечно дышать этой вонью и гулять в рыбьем брюхе.
Лизамона коснулась мечом боковой стенки. Толстая влажная плоть слегка вздрогнула, но не отпрянула.
— Видишь? У него нет нервов, — сказала Лизамона.
Она ввела оружие поглубже и повернула.
— Только дрожь и сокращение.
Она продолжала орудовать мечом.
— Как ты думаешь, он никого больше не проглотил, кроме нас?
— Я слышал только твой голос.
— И я слышала только твой. Ну и чудище! Я пыталась удержать тебя, когда нас перекинуло за борт, но потом меня с силой ударило и я выпустила тебя. Но мы все-таки попали в одно и то же место.
Она уже проделала дыру в фут глубиной и еще два в ширину с боку драконьего желудка.
Дракон, казалось, вовсе не заметил этого.
— Пока я режу, сходи посмотри, нет ли кого-нибудь еще. Только не уходи далеко!
— Я буду осторожен.
Он пошел вдоль стенок желудка, звал, но ответа не получил. Тем временем Лизамона уже глубоко врубилась в тело дракона.
Повсюду валялись куски мяса, а сама она была забрызгана кровью.
— Как, по-твоему, далеко до конца? — спросил он.
— Полмили.
— Ну да?
Она засмеялась.
— Я думаю, десять-пятнадцать футов. Давай очищай отверстие за мной. Эта мясная куча растет быстро, я не успеваю ее откидывать.
Чувствуя себя мясником и отнюдь не будучи в восторге от этого, Валентайн стал хватать куски и отбрасывать их подальше.
Он вздрогнул в ужасе, когда увидел, что сокращения в желудке смели куски к пищеварительному тракту. Похоже, тут шла в ход любая кормежка.
Все глубже проникали они в брюшную стенку дракона. Валентайн вдруг оглянулся.
— Отверстие за нами затягивается!
— Зверь, живущий вечно, должен уметь залечивать раны, — ответила Лизамона.
Валентайн с беспокойством следил, с какой поразительной скоростью заживлялась рана, нарастала новая плоть. Что, если их закупорят в этой нише?
Лизамона стала все больше уставать, дыра же закрывалась почти с той же скоростью, с какой она рубила.
— Не знаю, смогу ли я… — прошептала она.
— Дай мне меч.
— Ты с ним не справишься.
Она засмеялась и яростно возобновила борьбу, изрытая проклятия в адрес драконьей плоти вокруг нее.
— Здесь мясо другое, плотнее. Может, это слой мышц под шкурой…
Вдруг на них хлынула вода.
— Пробились! — закричала Лизамона.
Она повернулась, как куклу, схватила Валентайна и толкнула вперед к отверстию в боку дракона, продолжая крепко держать его за бедра. Он едва успел набрать в легкие воздуха, прежде чем очутился в зеленых объятиях океана.
Лизамона выскочила сразу за ним, держа его теперь за лодыжку, а потом за руку, и они метнулись наверх.
Им казалось, что они очень долго добирались до поверхности. Голова у Валентайна болела, ребра разрывались, грудь горела.
Он выскочил на чистый свежий воздух и вяло поплыл, уставший, дрожащий, пытаясь отдышаться. Лизамона плыла рядом. Прекрасное яркое солнце сияло над ними.
Он был жив и невредим, он освободился от дракона и плыл где-то во Внутреннем Море в сотнях миль от берега.
