каши навернул бы.
– Так садись, наверни с нами.
– И сяду.
Поели. Каша действительно оказалась неплохой, хотя шкварками в ней и не пахло. Точнее – только пахло. Гришка разговорился и все живописал, как рано нужно вставать в школу, чтобы отучиться по световому дню (электричества там тоже не было), как можно обмануть маму, делая уроки при керосинке, и как всей деревней заводят дизель и смотрят новости или футбол.
На чьем-то ноуте включили боевичок. Я выбрался из-за стола, присел возле колодца и закурил. Отправил эсэмэску Дэйзи.
Наступила холодная звездная ночь. Из хозяйского дома высунулась голова со взъерошенными волосами и кликнула Гришку. Пацан с неохотой оторвался от фильма и понуро утопал спать. Обладатель взъерошенной прически прогулялся за калитку в огороды, отсутствовал недолго и вскоре вернулся в дом. Я выкурил еще одну сигарету. Тренькнул мобильник. Ответ от Дэйзи. Я улыбнулся. Парни уже зажгли керосинку и тихо переругивались, желая друг другу спокойной ночи. Оставалось только уйти спать, что я и сделал без малейшего сомнения.
…Спалось на удивление хорошо. Проснулся со свежей головой и несколько минут просто смотрел в потолок. Копоть оставила на нем причудливые разводы. Я потянулся, подхватил рюкзак и вышел на улицу. Двор освещало рассветное солнце, откуда-то доносились мирные сельские звуки: кудахтанье кур, мычание коровы. Возле колодца сидел Казак, тяжело привалившись к срубу. Все недобрые предчувствия вернулись с утроенной силой. Я выпустил рюкзак из руки.
– Казак?
Подошел ближе, уже понимая, что увижу. Лысый байкер остекленевшим взглядом уставился на ведро с водой. На спине Казака багровело пятно. Застрелен. Похоже, недавно.
Я вернулся в домик.
– Парни, подъем! Казака убили.
Несколько секунд на меня таращились заспанные глаза, но у народа быстро включились рефлексы, и уже через минуту байкеры с оружием в руках обступили тело командира.
– Вот черт!
– Плохая примета – байк в грузовике…
– Да заткнись ты со своими приметами! Ща перестреляем эту сволоту!
Букашка начал колотить в дверь рукоятью пистолета. В ответ открылось небольшое окошко, и из него в нос райду ткнулась двустволка.
– Отойди, – голос хозяина дома звучал приглушенно, но уверенно. – Отойди, иначе здесь будет на труп больше.
Букашка отступил.
– Старик, да мы тебя сейчас порешим! Да мы дом подпалим! Ребята, чего стоим?
– Не дурите, – ответил Романыч из-за двери. – Будете буянить – вас пристрелит мой сын. Он по белкам не промахивается, а по вас – и подавно.
Я мысленно отметил, что из речи хозяина усадьбы исчез деревенский говорок. Парни опустили оружие. Водитель «КамАЗа» нервно озирался.
Дверь открылась, из нее сначала появилась двустволка, а затем и сам Романыч.
– Значит, так. К вам у меня претензий нет, так что убирайтесь отсюда.
– Ты зачем Казака убил, сволота такая?
– Это мое личное дело, которое он посчитал своим. И давайте без вопросов, после некоторых ответов долго не живут.
Я выступил вперед:
– Романыч, мы заберем тело.
Он помедлил, но кивнул.
– Наш груз цел?
– Ваш груз цел, – старик так подчеркнул «ваш», что и дураку было понятно – двух ящиков там нет. И лучше не спрашивать почему.
Романыч ушел в дом и захлопнул дверь. Мы остались во дворе под незримым наблюдением снайпера.
– Собираемся и едем. Витя, – обратился я к водителю, – давай, заводи.
– Сумраку сообщить надо, – протянул Годзилла.
– Я ему позвоню. Надо еще забрать Казака. Букашка, возьми мешок.
– Ты чего раскомандовался? – попробовал было возмутиться байкер.
Я отвесил ему подзатыльник.
– Заткнись.
Удивительно, но райд замолчал и полез в кузов «КамАЗа».
– А где?..
– Их нет. И не спрашивай.
Мы положили погибшего в черный пластиковый мешок. Тело довезем до Брянска, там его и похоронят.
«КамАЗ» загудел, Годзилла, чертыхаясь, открыл ворота, и процессия выдвинулась из усадьбы- западни.
Мы вернулись на трассу. Ехали молча, наверняка каждый думал о произошедшем. До утра мог не дожить не только Казак. Что стоило Романычу перестрелять всех нас спящими? Я сделал пометку на память: если ночуешь вне терминала – выставляй караул. Да, многому надо учиться.
– Слушайте, а мы отомстим? – спросил кто-то из новеньких.
– Да. Когда-нибудь. А пока будем радоваться, что живы.
Путь до Брянска занял около шести часов. Дорога мне нравилась куда больше вчерашней. Селения выглядели ухоженнее, конвои встречались чаще.
Возле самого поворота на город к нам присоединился байкер на «Априлии».
– Ингвар Лицитис, Латвия. Прошу разрешен-ния проехать с вам-ми до Брянска.
– Змей, «Южная магистраль». Разрешаю, – ответил я, – давай во главу колонны.
Отказывать считалось плохим тоном, но в середину или замыкающим пускать не следовало. Впрочем, Ингвар хлопот не доставил. Но самое интересное – он не назвал свой байк-клуб.
Конвой миновал городскую черту. Потянулись двух-, трехэтажные домики, асфальт выровнялся, справа появился указатель к терминалу «Боровое». Вскоре показался и сам терминал: большая, огороженная металлическим забором площадка, несколько двухэтажных строений и множество дальнобоев вокруг, в основном западных грузовиков.
Возле будочки охранника курили двое мужчин. При виде «КамАЗа» они вскочили и подбежали к воротам. Пришлось махнуть своим рукой, чтобы нашли место для стоянки, а самому остановиться возле них.
– Казак?
– Змей.
– А где Казак?
– Умер.
У второго выпала сигарета изо рта.
– Как умер?
– Плохо.
Парочка переглянулась.
– Вы опоздали.
– Отнюдь.
– Что значит «отнюдь»? Вы опоздали! Об этом мы сообщим вашему начальству, вожаку!
– Сообщайте. Кстати, намного ли опоздали?
– На день.
