Как соединить с Беспредельным ничтожность собственного существования, мрак страданий, неизбежность исчезновения? Вот о чем будут тебя спрашивать заблудившиеся дети, как ты сейчас спрашиваешь меня. Ложь убивает, молчание предает. Если не дашь ответа, побегут за наркотиками. Если будешь учить только счастью, научишь самоубийству.
Спасает не знание, но простая вера, что ответ есть.
Самый трудный язык — обычные события. Голос Истины всегда тих, оглушительный жаргон суеты его забивает. Силы тьмы все делают, чтобы мы умирали слепыми, не узнавая друг друга, но встречи после прощания дают свет…
Пишу в недалекие времена, когда догадаешься, что и я был твоим пациентом. (…)
Все эти записи я прочитал потом…
* * *
Я спешил к Бобу, чтобы объявить о своем окончательном решении стать психиатром. По пути, чего со мной ранее никогда не бывало, говорил с ним вслух. 'Все-таки не зря. Боб… Не зря… Я тебе докажу…'
У дверей услышал звук, похожий на храп. 'Странно, Боб. Так рано ты не ложишься…'
На полу возле дивана — рука подмята, голова запрокинута.
Борис Петрович Калган скончался от диабетической комы, на сорок втором году жизни, не дожив сорока дней до того, как я получил врачебный диплом.
Все книги и барахло вывезли неизвестно откуда набежавшие родственники; мне был отдан маленький серый чемоданчик.
Внутри — несколько аккуратно обернутых зачитанных книг, тетради с записями, ноты, шестнадцать историй болезни, помеченных значком бесконечности, красная коробочка с военными орденами и медалями, записная книжка с адресами и телефонами. На внутренней стороне обложки рукой Боба: 'Ты нужен'.
Голова со всеми удобствами
Если бы человек знал, как жить, он никогда бы не умер.
Коллеги, не повторяйте моих ошибок.
Коэффициент полезного действия мог быть выше, а коэффициент вредного — ниже, вникни я своевременно в двойственную психологию Надежды — той единственной болезни (или как ее лучше определить?), что осталась на дне того злополучного ящика…
По нехватке веры пережимал с внушением.
Проповедническое неистовство, род истерики.
Переходил меру в провозглашении оптимизма и прочих мажорных добродетелей. Истина мстила, оптимизм пускал петуха. А ведь сам успел уже и на себе испытать всю меру обратной откачки. Знал, что Надежда стольких же исцеляет, скольких добивает, что для многих наилучшая психотерапия — минор, возвращающий свет.
…Я зашел к ним по ошибке. Я им был не нужен.
В этой большой институтской клинике я искал другую палату, где лежал с травмой мой пациент. Сунулся к ним — и застрял.
Остановило объявление:
МЕНЯЮ ГОЛОВУ НА ПЛЕЧАХ НА РАВНОЦЕННУЮ СО ВСЕМИ УДОБСТВАМИ
— и еще много других.
ЖЮРИ КОНКУРСА АНЕКДОТОВ ЗАКРЫВАЕТСЯ НА УЧЕТ.
ОБЪЯВЛЯЕТСЯ КОНКУРС СКАЗОК
Здесь лежали пожизненные инвалиды с травмами спинного мозга, после которых отнимается тело.
— Позволить себе быть несчастными мы не можем.
Просто ничего не остается, как быть счастливыми, — объяснил мне один из них, молодой математик, альпинист.
(Падение со скалы.)
— Поселяйтесь здесь, когда освободится мое местечко. Более высокого уровня самообслуживания не найдете.
(Электромонтажник, комбинированная травма. Его сосед по койке, токарь, бывший алкоголик, здесь, в этой палате, занялся изобретательством, получил два патента.)
Пожилой невропатолог признался мне, что ходит в эту палату не столько работать, сколько лечиться.
— Уходишь — будто надышался озоном… Духовная активность — вот что поражает, хотя вроде бы понятная компенсация. Каждый остается со своим характером, со своим одиночеством, многих бросают близкие. Где-то в районе седьмого-девятого месяца кризис надежды, просят усыпить, прикончить. А потом просыпаются…
Никаких иллюзий. Всепонимание. Всеучастие. Жизнерадостность, фантастическая жизнерадостность. Диктуют письма, сочиняют стихи. Я сам вот что скажу: психология счастья еще не изучена, нет не изучена, но…
Тот, кто к этому не приближался, боюсь, не поймет.
Менее всего идеализирую инвалидов и больных, каких бы то ни было. Но вот этот самый кризис надежды…
Безнадежность распределяет по полюсам.
Там, за гранью отчаяния, — там только и происходит выплавка, там решается, кто есть кто.
'Да, да, я читал, в школе проходили… И про героя нашего времени, про этого, про Мересьева, да… И про этих…
Про всех, в общем, читал, потрясающие люди, да-да…
Но у меня, понимаете ли, немножко другое. Страшные у меня дела: не могу запомнить таблицу умножения, хоть убей. Шестью девять — хоть под дулом пистолета спросите — не помню и никогда не запомню, если вы мне не поможете. Никогда. А ведь я не кто-нибудь, я специалист с высшим образованием, начальник участка. На вас, только на вас, доктор, надежда. И если б одно только это. Еще и язва на нервной почве, радикулит проклятый, с женой пятый месяц никаких отношений, лысею опять же, да еще геморрой добивает. Ну, черт возьми, что же делать?..
Вы не знаете, вы никогда не узнаете, что такое геморрой, пока сами не испытаете. Уже два раза вешался. Мысленно. А про этих ребят я читал, все читал, молодцы ребята'.
В этой главе без попыток объять необъятное поговорим еще о некоторых путях самопомощи.
В. Л.
Умоляю вас (…)
Мне 28 лет. С 13 лет мечта о привлекательности, зависть к хорошеньким. Я не просто некрасива, я отвратительна. У меня (…) и отталкивающее выражение лица.
Посмотрите на фотокарточки, но прошу Вас, без психотерапевтических комплиментов. (…)
Дикий комплекс неполноценности. Лишает меня и посдедних микроскопических шансов. Не мory улыбаться, не могу смотреть людям в глаза, каждое движение вымучено, неестественно, во всем сковывающее напряжение. Не могу ни с кем нормально разговаривать, в голове все как в тумане, желание одно: поскорей прекратить эту пытку.
Общаясь с людьми, думаю только о том, что они думают о моей внешности…
Почти все бывшие подруги повыходили замуж, некоторые успели разойтись. С одной из этих разведенных недавно встретилась. Она рассказала мне со слезами, что муж оставил ее из-за недостаточно. (…)
Была у районного психиатра. Выслушал, с усмешкой сказал: 'Вы нормальны, успокойтесь. Не комплексуйте. Вы симпатичная. Конечно, смотря на чей вкус. Внешность, вообще говоря, не имеет значения'. Вот и все. Почти догадываюсь, что то же самое услышу и от вас.
Ведь это неправда. Я страшная. Внешность имеет огромное значение, а для женщины это все. Признать себя нормальной я не могу. Я чувствую себя не просто больной, а инвалидом, уродом. (…) Как добиться хотя бы естественности? Знаю, бывают и красавицы без обаяния…
Неужели безнадежно? (.)
Вариации бесконечны. Уговоры и разъяснення бесполезны: бедолаги эти никак не возьмут в толк, что к безнадежности их подводит не что-нибудь, а надежда. С красавицами по этой именно причине дела обстоят хуже всех.
(!)
He собираюсь уговаривать, что внешность значения не имеет.
Одна юная дама, перед тем как стать моей пациенткой, совершила попытку убежать в мир иной по той лишь причине, что за намеченный срок ей не удалось сбросить 5 килограммов веса, которые она считала губительными для своей талии и теснейшим образом с ней связанного успеха. Вес ее равнялся 65 кг при росте 166 см. Но она желала весить ровно 60 кг, и не более.
Другая, отчаявшись что-либо поделать с упорной краснотой носа (которую замечала только она сама), перестала выходить на улицу. Перестала принимать гостей. Перестала общаться. Наконец, надела на себя марлевую маску — и стала жить в маске.
Так что, как видите, внешность действительно значит немало. Вопрос — ДЛЯ КОГО?
