аргументов.
Торжествующая Саманта снова занимает место свидетеля, Рауль – место присяжных.
– Господин судья, мы приняли наше решение, повинуясь голосу совести. В совершении предумышленного убийства человечество… не виновно. В совершении непредумышленного убийства – также не виновно.
Рауль встает на место прокурора, Саманта делает вид, что собирает свои адвокатские бумаги.
– Снимаю шляпу, дорогая коллега. Вы блистательно провели процесс.
– Благодарю вас, господин… э-э… нет, дорогой коллега.
Рауль пожимает Саманте руку.
Выражение глаз Саманты меняется, ее поведение тоже. Она пристально смотрит на Рауля протрезвевшим взглядом.
– Вы меня… Да ты меня обвел вокруг пальца, а, Рауль?
– Что?
– Да ты меня чуть не одурачил!
– Что такое?
– С самого начала ты хотел меня трахнуть! Этот процесс – просто уловка, это чтобы я подумала, будто сама хочу этого. Потому что, если я верно понимаю, оправдание человечества означает мой окончательный приговор.
– Подождите. Это что же, я взорвал Землю, чтобы к вам приставать?!
– Ты что, думаешь, я не вижу твои масленые глазки за твоими очечками, господин Я-хитрее-всех-на- свете?
– Если вы не довольны, можно подать апелляцию. Это нас, кстати, и займет, потому что мы здесь можем застрять надолго… Таким образом, мы продолжаем приключения человечества. Вы же этого так хотели, не так ли?
– Без чувства я любовью заниматься не могу. Даже если я себя заставлю, тело мое не сможет. А ты, как я тебе уже говорила, абсолютная противоположность моему идеалу мужчины.
– Вы не сделаете этого даже ради человечества, ради его Совести, его Любви, его Творчества, его Способности задаваться вопросами?
– Сначала ты меня раздражал, потом ты меня бесил, потом ты меня разочаровал, теперь, должна тебе сказать, ты мне противен.
– Ах, да, я вспомнил… Вы бережете себя для прекрасного принца!
– Оставь мне мои фантазии. Больше у меня уже ничего нет.
– А вы думаете, что Ева была идеалом Адама?
– У них выбора не было, – говорит Саманта.
– Так у нас его тоже нет. Мы ОДНИ! МЫ ПОСЛЕДНИЕ! И вы сами это доказали, – напоминает Рауль.
– Мне твои руки не нравятся. Для меня очень важно, какие руки. Форма пальцев так много значит. Эти пальцы будут ласкать меня. Надо, чтобы я их признала, чтобы я захотела их приручить. А у тебя пальцы толстые. И покрыты черными волосами. И ты грызешь ногти, фу!
Он удивленно смотрит на свои руки.
– Мадемуазель Бальдини, вы хуже пакистанского диктатора. Он уничтожил человечество из националистических убеждений, а вы последуете его примеру потому, что вам не нравятся мои руки. Прискорбно!
– В любом случае я знаю, что, даже если я соберу всю мою волю в кулак, у меня ничего не получится, нечего и настаивать.
– Ну, вот проблема и решилась. Человечество приговорено из-за моих рук.
– Тут нет ничего личного. Против тебя-то я ничего не имею, Рауль.
– Вы находите меня до такой степени отталкивающим?
– Между нами: когда только что мы стояли рядом и разговаривали, я заметила, что у тебя еще и изо рта плохо пахнет.
Рауль поднимает голову и обращается к потолку:
– Скажите, земноводные, вы не могли бы для меня украсть другую женщину? Эта мне совсем не подходит, ну совсем. Я люблю брюнеток с большой грудью. Конечно, вы у меня о вкусах не спрашивали.
Саманта подходит к Раулю. Он отступает, как будто боится того, что она к нему прикоснется.
– Я думаю, – говорит Рауль, – нам, чтобы не убить друг друга, лучше всего не разговаривать. Я вас не знаю, мы не знакомы, мы не общаемся, хорошо? Там – ваш дом. И видеться нам не обязательно. Будем считать, что апелляция… была только что рассмотрена. Из-за вас человечество проиграло процесс.
Он залезает в огромное колесо и начинает нервно в нем крутиться.
– Заметь, Рауль, я прекрасно понимаю, что я немного несправедлива, потому что процесс мы честно провели вдвоем.
Рауль крутится в колесе быстрее.
