Все-таки она не удержалась и сама заплакала. Жаль было Сергея и жаль себя, потому что Вера никогда не любила черный цвет и знала, что он ее старит. А теперь ей придется ходить в черном, выслушивать соболезнования… как будто она не знает, что за этими соболезнованиями скрывается. И ведь почти все так называемые друзья Сергея, не говоря уже о бизнесменах, с которыми он вел дела, будут за ее спиной перемигиваться, улыбаться и говорить что-нибудь вроде: «Туда ему и дорога».
И ее охватила такая тоска, как будто это не Сергея, а ее должны были хоронить, и Вера впервые подумала о том, будет ли хоть кто-нибудь по-настоящему, искренне грустить, когда ее не станет. Если бы у нее были дети…
Но детей не было, да и, по правде говоря, Вера знала немало примеров благополучных вроде бы семей, где дети ненавидели своих родителей и даже особо это не скрывали.
– Вера…
– А?
– Я тут подумала… Нас, наверное, из-за этого убийства допрашивать будут… Федору насчет меня уже звонили откуда-то, спрашивали, на месте ли я…
– Наверняка будут допрашивать, – равнодушно подтвердила Вера. – И я расскажу им все, что знаю. Только ничего это уже не изменит, дорогая. Не бери в голову.
Она обменялась с Вероникой еще несколькими фразами и отключилась. Пощупав волосы, Вера поняла, что они еще мокрые, и рассердилась.
– Слава! Черт бы тебя побрал, как деньги драть, так все любят, а как работать… Это укладка, что ли? Волосы мокрые, мать твою!
Слава явился на вопль клиентки, скалясь, и вновь принялся за работу. Про себя, впрочем, он развязно помыслил, что недурно было бы, если бы эту рыжую стерву шлепнули так же, как и ее муженька. У парикмахера Славы был чертовски тонкий слух.
Глава 33
Над Москвой плыл сиреневый вечер, а в одной из комнат особняка на знаменитом шоссе, давно ставшем притчей во языцех, стояла черная ночь.
Виною тому, конечно, было мрачное настроение присутствующих да то, что все дамы надели черное: Вера – платье с кружевной отделкой, Вероника – брючный атласный костюм, а Виктория – шифоновое платье. Что же касается Никиты, то он для приличия нацепил черный свитер, и Вероника подумала, что в этом есть что-то неуместное.
«Как будто он не мог надеть черный костюм… Некрасиво же, честное слово!»
И еще ее стесняло присутствие Виктории, словно у той было больше прав на убитого, чем у законной жены и сестры, словно ее горе было иного качества, чем их, более чистое, без меркантильных и прочих примесей. И Вероника сидела насупившись и чувствовала, что у нее даже пропал аппетит.
Впрочем, в этот вечер ничего не клеилось. Вера держалась, но говорила только короткими, отрывистыми фразами. Виктория молчала – эта всегда молчала, если ей нечего было сказать, – а гонщик едва пригубил свой бокал. За закрытыми дверями время от времени кто-то пробегал на цыпочках, слышались тревожные приглушенные голоса и трели телефонов.
– Соболезнуют, – равнодушно уронила Вера. – Ну что, девочки, помянем…
Она стала разливать водку по стопкам. Но рука ее дрогнула, бутылка накренилась и упала на стол.
– Дай я, – поспешно сказала Вероника, поднимаясь с места. А Никита воспользовался этим, чтобы найти под столом руку Виктории и сжать ее.
Вера плюхнулась на стул и беззвучно заплакала. Вероника стала ее утешать, гладя по плечу:
– Ну, Верочка, ну что ты…
Виктория, глядя в сторону, осторожно высвободила руку из ладони Никиты, и в это мгновение у нее в сумке затрещал сотовый. Невольно она вздрогнула.
– У тебя мобильник, – сказала Вероника с неприязнью в голосе.
Виктория открыла сумку. Телефон трезвонил все настойчивее, и, когда она увидела, что значится на дисплее, у нее потемнело в глазах.
Скрытый номер.
Неужели?..
Плохо соображая, что делает, она нажала на кнопку приема.
– Алло!
Сначала до нее донеслось какое-то подозрительное шуршание, и потом знакомый, почти родной голос Кирилла несмело спросил:
– Виктория?
– Кирилл?! – закричала она так, что хрустальные бокалы на столе отозвались звоном, а Вероника посмотрела на нее с немым укором в глазах. – Это ты?
– Я, я, – поспешно говорил он, – я тебе звонил много раз, но ответа не было, я уж думал, что ты потеряла телефон… Почему ты не отвечала?
– Понимаешь… тут такое дело… – бормотала она, чувствуя, как рассасывается черное облако страха в ее душе. Никаких звонков от безумца не было, это звонил Кирилл, но почему его номер оказался скрыт… – Откуда я знала, что это ты? – сердито спросила она. – Я не видела, что это твой номер! Он был скрыт, я даже отзвониться не могла!
– Наверное, дело в связи, – ответил он, – я же в Италии, а почему твоя служба не видит мой телефон… Мне говорили, что у тебя неприятности, я волновался… – Он промолчал, потом осторожно спросил: – Виктория, это правда? То, что мне сказали о Сергее? Его убили?
У нее перехватило горло. Когда же она привыкнет спокойно об этом говорить? И привыкнет ли вообще?
– Да, – прошептала она. – Он… его взорвали.
– Мне очень жаль, – сказал Кирилл, и эта казенная фраза, в которой, конечно, не было ни капли жалости к погибшему, лишь соболезнование ей, почему-то согрела Викторию и утешила. Вера, хлюпая носом, залпом прикончила стопку водки. Вероника с каменным лицом вернулась на свое место.
– Кирилл, – поспешно сказала Виктория, – я не могу сейчас говорить… Позвони мне потом, хорошо?
Он пообещал, что позвонит, спросил, как она себя чувствует, сказал, что скоро вернется и тогда они обо всем поговорят.
– Да, – подтвердила она, – конечно…
Виктория опустила изящный аппарат в сумку – и внезапно оказалась посреди острова враждебной тишины. Звонок Кирилла застиг ее врасплох, и она не сразу сообразила, как это должно было выглядеть со стороны – то, что, сидя на поминках одного своего любовника, она вовсю любезничает с другим.
Неожиданно Виктория развеселилась. «Надо же, когда я увидела Веру в ее эффектном черном платье с кружевами, то еще подумала, как скоро она найдет себе кобеля… если уже не нашла… А, оказывается, я оказалась самой прыткой». Но у нее не было никакого желания оправдываться, да и вообще давать какие- либо объяснения.
– Может быть, помянем Сергея наконец? – сухо спросила Вероника. Даже на поминках она не могла оставить за порогом свой мелочный нрав.
Уже жалея, что согласилась на это приглашение и пришла, Виктория взяла свою стопку. Никита сочувствующе улыбнулся ей, но она не ответила, занятая своими мыслями. «Три женщины потеряли близкого человека, но для каждой из них он был по-разному близок… Для Веры Сергей означал финансовую стабильность, известное имя, дорогие наряды, сладкую жизнь, наконец… Для Вероники – тыл, опять же финансовую стабильность, отчасти, наверное, работу, потому что в школе она не могла две фразы написать без ошибок, какая из нее журналистка… Для меня… смешно, наверное, говорить, что я все еще его любила, после всех этих лет… Но меня вполне устраивало, что он существует где-то отдельно от меня и у него своя жизнь… И если бы можно было начать все заново… но это невозможно, зря я тешила себя такой мыслью… А теперь и об этом можно забыть. Навсегда».
– Почему он к тебе приехал? – громко спросила Вероника.
По ее тону Виктория поняла, что вопрос был задан уже не первый раз, просто вначале она его не расслышала.
– Хотел навестить. А что?
