Витек не пошевелился. Он сидел на кровати, свесив босые ноги, и напряженно думал.
— Ты что, глухой?
…Вам случалось когда-нибудь принимать решения? Не повседневные, типа купить или не купить ребятенку телепузика или шлепнуть или не шлепнуть по мягкому месту излишне громко верещащую супругу? А такие, которые резко и навсегда изменят вашу жизнь в ту или иную сторону? Как у богатыря с камнем и тремя дорогами? Когда воздух вокруг тебя вдруг становится гуще и тяжелее и время слегка притормаживает — тик… так… ожидая твоего решения?
Сейчас перед Витьком было всего две дороги…
— Я не поеду, — сказал он.
Воздух стал обычным, и часы снова затикали в привычном ритме.
Галька не стала кричать и переубеждать, только вздохнула и как-то неловко, надломленно села на чемодан.
— Значит, не поедешь? — только и спросила.
— Не, Галь, не поеду, — сказал Витек, утверждаясь в своем решении. Утвердился — и как-то совсем легко стало. Будто отпустило что. — Это ж если я сейчас убегу, так потом всю жизнь как заяц буду бегать да оглядываться. А я так не хочу. И не буду.
Хорошо сказал — аж самому понравилось. Без обдумываний, без «ну» и «это самое». Четко и ясно. Так, как надо было сказать.
— Я знала, что не поедешь, — устало сказала сестра. — А я вот не могу здесь больше… Уж очень сильно они били…
Она поднесла к лицу платок, но потом, видно вспомнив про пудру и очки, справилась с собой и спрятала платок обратно.
Витек нахмурился.
— Галь, ты там живи себе спокойно, ладно? Я как денег срублю, сразу тебе вышлю. И ничего не бойся. Я с них за нас уже все получил. Почти со всех…
Галина сняла очки, внимательно посмотрела на брата, потом медленно надела их снова. Хотела что- то спросить — и не спросила, вздохнула только.
На улице завыл клаксон.
— Это за мной, — сказала она.
— Я помогу, — метнулся было Витек с кровати.
— Не надо, — покачала головой Галина, берясь за тот чемодан, который был побольше. — Не хочу. Я тебя вырастила, и теперь у тебя своя жизнь. А у меня — своя.
И ушла.
«Зачем она так?» — подумал Витек. И сам тут же понял, зачем. Из-за него, в общем-то, все и случилось. А сестра не простила — ни своих мук, ни его. И чьи ей были больней — еще вопрос.
На столе зазвонил телефон.
«У тебя теперь своя жизнь», — горько усмехнулся Витек. Потом встал с кровати, прошлепал босыми ногами к столу и поднял трубку.
— Это Витек? — весело спросила трубка.
— Ага, — сказал Витек. — А кто это?
— А это Стас Навин. Ты еще помнишь дорогу в клуб?
— Помню, — мрачно сказал Витек. Бросать трубку было не по-мужски, потому Витек ее не бросал, а стоял и раздумывал, как бы позаковырестей послать этого Стаса в известные места вместе с его клубом. — Я тебе вроде своего телефона не оставлял.
— А я и не твой бойфренд, чтоб мне телефоны оставлять. И ты не солистка «Виагры», чтобы твои координаты при желании невозможно было вычислить.
Витек аж чуть не взвыл от возмущения. Но высказаться не успел.
— Ладно, не кипятись, — весело сказала трубка. — Понимаю, что тебе, небось, жутко охота сейчас меня послать…
«Ишь ты, пророк хренов. И чего он там так тащится? Небось, его Сяпа снова кого-нибудь в бассейн загнал».
— …Так ты это, погоди. Давай, приезжай сейчас ко мне. У меня для тебя сюрприз — закачаешься.
— Знаю я твои сюрпризы, — неприветливо сказал Витек.
— Знаешь, да не все. И вообще, ты мне за сестру должен. Это мои ребята ее вчера у черных отбили.
Витек помолчал немного, переваривая услышанное. Потом сказал:
— Через час буду, — и положил трубку.
«Вот она, своя жизнь, — думал он, спускаясь по лестнице. — И на кой я ему сдался? Надо побыстрее завязывать с такими друзьями, а то не успеешь оглянуться, как снова по горбу схлопочешь. И раз, и еще раз, и еще много-много раз».
Витек и не подозревал, насколько он был недалек от истины.
Он прошел через кованые ворота и вход в клуб как человек-невидимка. Охранники даже не перевели взгляда в его сторону, не говоря уж про похлопывания по карманам или исследования ауры металлоискателями.
А в остальном все было по-прежнему. В вестибюле гостя ждала скучающая Александра.
— Опять ты? — тоскливо спросила она.
— Ага, — почему-то радостно ответил Витек.
— Ну, пошли, — сказала она, направляясь к лифту. — И на кой ты ему сдался?
— Сам не знаю, — пожал плечами виновник трагедии. — Но ты это, не грусти особо. Больше я тебя купать не буду.
— Спасибо, добрый человек, — слегка поклонилась она. — Смотри, как бы я тебя не искупала. Или чем-нибудь тяжелым по башке не треснула.
— Тяжелым не надо. А насчет искупаться вдвоем — это я с удовольствием.
— Шустрый какой, — усмехнулась Александра. — С Настей барахтайся. Только смотри, не посиней раньше времени.
Они вошли в лифт. Александра вновь активировала браслетом английскую надпись о каком-то боге, которому доверял лифт или кто-то еще, и нажала на кнопку.
— Да ты никак ревнуешь? — удивился Витек.
— Исстрадалась вся, единственный мой. Ты себя в зеркале видел?
— А что, так плохо?
— Хреновенько, — сочувственно сказала Александра.
Витек посмотрелся в огромное зеркало лифта — ничего, вроде как синяки с портрета сходят потихоньку — и попытался пригладить вихры.
— Вряд ли поможет, — прокомментировала его усилия Александра.
— А что поможет? — спросил Витек, не подозревая подвоха.
— Пластическая операция. И лоботомия с выскабливанием рудимента серого вещества.
— Выскабливанием чего?
Но выяснять подробности было уже поздно. Лифт остановился, а в шипящей камере его спутница как-то сразу стала другой — деловой, жесткой, хранящей ледяное молчание. Витек посмотрел ей в лицо — и ему как-то сразу расхотелось трепаться. Понял — пошлет. Или, что вероятнее всего, не ответит. Ибо здесь начиналась иная зона.
Это был не тот этаж, что в прошлый раз. Витек только сейчас сообразил, что лифт шел не вверх, а вниз. Двери разъехались в стороны.
Здесь был спортзал — но спортзал другой, нежели тот, что призывно просвечивал сквозь стеклянные двери вестибюля первого этажа.
На огромном пространстве этого зала не было навороченных тренажеров непонятного предназначения.
