— Твое внимание радует! Да, так и есть. Узнав эту пикантную новость, я решил поднять протоколы уагадугуского суда, что стало жуткой проблемой, потому как все они оказались рукописными. Не раз и не два пришлось просить об одолжении, но в конце концов я своего добился. Мелани — не помню, какую фамилию она носила в тот момент — внесла за Писа залог, а потом дала взятку судьям. В таком виде ситуация кажется логичнее… Я уже говорил, будь он сам при деньгах, до вынесения приговора мог откупиться буквально за полцены. Но, возможно, денег не оказалось, возможно, понадобилась помощь ангела.
— Да уж, ангела…
— Потом они как следует отметили его освобождение, и девятью месяцами позже родилась малышка Эбби. По-моему, все сходится… А сейчас Деннис пустился в бега вместе с дочерью, мертвой или живой — официально неизвестно.
— Знаю…
— Это знаешь, а вот о том, что в процессе он убил Мелани Джефферс и ее нынешнего бойфренда, явно не догадывался. Равно как и о том, что кто-то разыскивает Писа, причем разыскивает интенсивно, даже наплел целое море ерунды и утопил в нем тебя!
Я покачал головой, которая болела так, будто могла отвалиться в любую секунду, а Никки оскорбился.
— Неужели я задел твою профессиональную гордость? — съязвил он.
— Нет, просто, по твоим словам, главная фигура в этой истории — Пис. А я полагаю, главная фигура — Эбби.
— С точки зрения Писа — несомненно. Еще бы, чтобы только добраться до нее, он совершил как минимум два убийства! Но все разыскивающие его ребята…
— Если они ищут Писа, почему не наняли обычного детектива? Зачем пришли ко мне?
Никки открыл было рот, чтобы ответить, но рассеянно поморгав, закрыл.
— Неужели не понимаешь? Людей, способных куда лучше и быстрее выследить человека, который не хочет, чтобы его нашли, превеликое множество. Однако, разыскав Писа, они могли не найти Эбби. Для поисков призрака нужен специалист по изгнанию нечисти. К нему они и отправились.
Я неуверенно поднялся.
— Ты что, пьян? — с презрением трезвенника осведомился Никки.
— Нет, кажется, подхватил какую-то инфекцию.
— Ничуть не удивительно, учитывая, сколько дряни ты в себя вливаешь! Кастор, возможно, твое тело не храм, но ведь и не мусорный же контейнер! Послушай моего совета: хочешь дожить до старости…
— Никки, лучше изложи его в письменном виде и пошли мне по почте. Сейчас я не в том настроении… Ты как, насчет такси не передумал…
— Нет, лучше умереть, чем с тобой поехать!
— Никки, ты уже умер.
— Очень смешно!
— Ладно… Спасибо за помощь! Вот, если решишь что-нибудь заказать, — я оставил на столе двадцать фунтов и, пошатываясь, направился к двери. Наверное, видок у меня был не лучше, чем у холодных посетителей «Этажа». Черт подери, я и чувствовал себя холодным.
Приблизившись к «хонде» Мэтта слева, я воочию убедился, в какой ужас католики-оборотни превратили крыло. Бр-р, до чего неприятно: брат доверие оказал, а я… Раз за рулем находился не владелец машины, у него могли возникнуть проблемы со страховкой.
Хотя, с точки зрения верующих, невзгоды и страдания укрепляют дух, лишь этим и оставалось утешаться.
Юркнув в салон, я повернул ключ зажигания и не без труда сосредоточился на дороге: перед глазами расплывались черные пятна. Сразивший меня недуг и не думал сдавать позиции, наоборот, наступал с каждой секундой. Впрочем, ночь получилась жуткая, и, пожалуй, не стоило удивляться тому, что тело функционирует не на сто процентов.
В таком состоянии следовало думать о дороге, но мысли невольно возвращались к рассказу Никки. Возможно, счастья маленькой Эбби при жизни не хватало, зато родителей имелось более чем достаточно. Двое погибших субботней ночью, плюс двое, утром понедельника заявившихся ко мне в офис, и пятый — Деннис Пис, ни в одной из тех пар не фигурировавший. А еще католики: орден Anathemata разыскивал девочку, отчаянно разыскивал. Складывалось впечатление, что маленькие колеса вращаются внутри больших, а маленькие костерки подпитывают большое пламя. Крошка Эбби была ключом к огромной тайне — в этом я не сомневался, но, к сожалению, ни на шаг не продвинулся в понимании того, в чем именно дело. «Кое-кто не замкнул круг, верно? Птичка в последний момент вылетела из гнезда», — сказал оборотень Цукер, искусно нанизывая одну метафору на другую. Хоть по частям, хоть целиком, фраза казалась бессмыслицей, но неожиданно я понял: птичкой назвали Эбби Торрингтон. А в гнезде, из которого она вылетела или сбежала, по-видимому, обитало что-то жуткое и после смерти не дающее ни свободы, ни покоя.
На подъездной аллее Пен я очутился в половине второго. Дом стоял, погруженный во тьму, что не значило ровным счетом ничего, потому как окна подвала выходят не на улицу, а в сад. Господи, только бы она еще не легла! Мы бы помирились, пропустили по паре стаканчиков бренди, а потом я, возможно, даже проверил бы на ней кое-что из последних рассказов Никки: вдруг сознание Пен гибче и эластичнее моего?
Увы, выяснить так и не удалось. Я не сделал и трех шагов, как фары стоявшей через дорогу машины ярко вспыхнули, пригвоздив меня к двери, словно бабочку. Хлопнули дверцы, справа и слева послышались синхронные шаги. Я сжал кулаки: похоже, намечается драка.
— Кастор, расслабьтесь!
Ладно, но только чуть-чуть, и лишь потому, что это голос Гари Колдвуда. Секундой позже, подобно зловещему Носферату,[41] из яркого света фар появился сам детектив-сержант и похлопал меня по плечу, слишком близко к шее. Голова к тому времени просто раскалывалась, и от панибратского прикосновения ее пронзили раскаленные искры боли.
— Что, покой нам только снится? Кастор, вы хреново выглядите.
— Я и чувствую себя хреново, значит, все логично и взаимосвязано.
Глаза Колдвуда прожигали насквозь. Ему явно хотелось что-то сказать, но это «что-то» требовало определенной подготовки.
— Речь о Поли? — подсказал я.
— О ком? — недоуменно переспросил детектив-сержант.
— О Робине Поли, наркобароне и убийце. На процессе я должен был стать главным свидетелем, помните? Вы еще сказали, что он попробует на меня наехать.
Колдвуд категорично покачал головой: нет, мол, не то.
— Поли мертв, — объявил он, — равно как и три его ближайших помощника. Сегодня утром мы выловили их тела из Темзы и теперь считаем устранение Поли первым ходом в войне между преступными кланами. Прости, Фикс, следовало тебя предупредить.
— Да уж, следовало, — с непроницаемым видом кивнул я. Ясно, переходим на «ты». — Только в следующий раз лучше пошли мне е-мейл. Патрульные машины у дома посреди ночи — что соседи скажут?!
Ни один мускул не дрогнул на лице Колдвуда: похоже, он меня даже не слышал.
— Фикс, нам придется начать с самого начала…
— Нет, «нам» не придется.
Детектив-сержант невесело улыбнулся.
— Черт, ты абсолютно прав: «нам» не придется! Просто… Просто я стал тебе доверять, до определенной, конечно, степени. Если оставить разную чушь, а пороть чушь ты превеликий мастер, думаю, тебя можно назвать честным.
Повисла небольшая пауза.
— И ты тащился сюда через весь город, чтобы меня обнять? — нагло осведомился я.
Колдвуд покачал головой. За время разговора к нам подошли мужчина и женщина, встали по разные стороны от меня, и констебль по очереди их оглядел. А я даже глаз не поднял: в ослепительном свете фар много не увидишь.
— Фикс, это детектив-сержант Баскиат и детектив-констебль Филдс. Они приехали с места преступления и хотели бы, чтобы ты с ними его осмотрел. Поскольку в основном с тобой общаюсь я, ко мне они и обратились. Я сказал: ты постараешься помочь, но добавил, мол, учитывая поздний час, возможно, придется подождать до утра.
Голос Колдвуда стал сухим и формальным: он тщательно обдумывал свои слова, будто они могли попасть в официальный протокол. Скорее всего именно тон заставил меня кивнуть так же тщательно и осторожно, чтобы голова, не дай бог, не лопнула и не упала. Похоже, дело хреновое, чреватое непредсказуемыми последствиями, и я обязательно должен был выяснить, что к чему.
Поехали мы на запад — куда же еще! — через Масвелл-хилл и Финчли к Хендону. Патрульных машин оказалось две — Колдвуд втолкнул меня в одну, сам сел за руль, а во второй разместились одетый в форму водитель, Баскиат и Филдс.
— Может, расскажешь, что к чему? — после двух минут ледяной тишины осведомился я.
Колдвуд едва удостоил меня взглядом.
— Не сейчас, — только и сказал он.
Поездка действительно получилась долгой, но мне показалась чуть ли не вечной. Я так устал, что глаза закрывались сами собой, а головная боль превратилась в громкий треск в ушах. Видимо, это какой-то грипп, и подхватил я его в самое неудачное время. Гадание по чаинкам, которым иногда балуется Пен, — занятие мудреное и неблагодарное, вот гадание по телодвижениям копа представляется куда более надежным способом заглянуть в ближайшее будущее. Конечно, я мог и ошибаться, но, похоже, впереди меня ожидали огромные неприятности.
Где-то в районе Хендон-лейн мы, наконец, остановились. Колдвуд вышел первым и открыл дверцу с моей стороны. Лишь выбравшись из салона, я понял, как жарко было в машине: прохладный ночной ветерок холодил вспотевшее лицо.
— Нам сюда, — протянул руку Колдвуд.
Мы стояли перед зданием из желтого кирпича, чем-то напоминавшим молитвенный дом. Кстати, машина, съехав с дороги, затормозила на мощенной клинкером площадке. Очевидно, когда-то здесь была стоянка, но сейчас ее с трех сторон огородили лентой, на которой красовался огромный плакат «НЕ ВХОДИТЬ». Судя по разбитым окнам и высоченным сорнякам, вплотную подступившим к кирпичным стенам, само здание давно не использовалось. С одного боку к нему примыкал столб с указателем; только я к нему повернулся, как фары второй машины, остановившейся с чуть слышным вздохом гидравлической подвески, очень кстати его осветили: «Дом друзей». Что же, к друзьям попасть всегда приятно. Вдоль улицы тянулись фабричные и складские помещения. Все
