бревно можно принять за человека, разбитое молнией дерево за медведя, копну сена за летающую тарелку. Я думал, что это тоже, ну, из этой же оперы, обман зрения, а нет. Нет.
На границе леса. Старые коричневые листья, сучья и лишайники тоже там были, и все они перемешивались в серый, чуть седоватый мех. Лара кормила его с руки, трепала за шею. Он аккуратно брал губами хлеб с крупной солью и настороженно вертел глазом, держал обстановку. Зубы были здоровенные, желтые, с реки все тянулся туман, солнце еще не разогрелось и справиться с ним не могло...
И нос. Черный, влажный, он чуть подергивался, пропуская через мембраны миллионы молекул при каждом вдохе...
Потом он повернулся в мою сторону, улыбнулся красной пастью, фыркнул, прыжком перешел ручей, пропал в лесу, даже веточка не хрустнула, не было будто его, не было. Лара провела пальцами по ручью, над водой заблестели маленькие рыбки. Верхоплавки, может, ельцы, может, уклейка, из ее чешуи делают фальшивый бисер.
Лара отмыла руки от соли и направилась ко мне.
Я стоял. Болван Болваныч, Ступидо Идиотио, Атасо Ботанико, дурак в трусах, кулаки сжаты, глаза вытаращены. Можно подумать, голыми руками я мог с ним справиться... Вот тебе и вынырнул из чащи. Ха-ха, хи-хи. Значит, еще не все перевелись. И почему он ел хлеб? Они вроде хлеб никак, не уважают вроде...
– Ты чего? – спросила Лара, подойдя поближе. – Испуганно выглядишь...
– Волк, – выдохнул я. – Он ушел?
– Какой волк? – удивилась Лара.
– Ну, такой...
Я гримасами, руками и корпусом продемонстрировал, какой именно был волк – большой и ужасный.
Лара засмеялась.
– Да ты не проспался еще толком! Вот тебе волки и мерещатся! Какой волк? Их нет здесь давно, последнего сто лет назад застрелили!
Я не стал с ней спорить, может, так оно и было.
– Ну, да, наверное, застрелили... Всю ночь что-то снилось...
– Есть такие вещи, – Лара легкомысленно зевнула, – сон наяву называется. Мучительная штука, тебе, наверное, приснилась... И вообще, хорош болтать, давай лучше завтракать.
– Ага.
Ага. Сон наяву, подумал я. Что может быть проще, что может быть обыкновеннее? Да ничего. Только вот запах. Запах-то я слышал. Звериный, настоящий звериный, его- то водичкой не смоешь, уклейками не распугаешь! Запах был. Куртка Лары здорово пахла волком.
– Беги, давай, за водой, – сказала Лара. – Там в лесу родник, вода первый сорт. А я пока займусь крупой...
За водой мне идти совершенно не хотелось, перед глазами стоял этот неслабый санитар леса, и представлялось мне, что он хоть хлеб с солью и жрет с рук, но при случае и от мясца не откажется. Так, для поднятия гемоглобина. Единственное, что меня утешало, так это то, что вульф этот у Ларки вроде как в дружбанах обретался, так что вряд ли ему вздумается мною подкрепиться. И вообще, может, он ручной и просто сбежал из цирка.
Хотя сейчас весна, голодуха...
Выказывать такие постыдные сомнения мне не хотелось, я сбегал за котелком, заодно оделся и разбудил Гобзикова. Лара притащила сухой куст и тюкала топориком по веткам. Когда я вернулся, костер уже горел.
Гобзиков чистил лук и рыдал.
Лара жонглировала топориком. У нее было прекрасное настроение.
– Может, шоколадки и кофе? – предложил я. – Не будем с кашеваркой возиться?
– Горячий завтрак никак нельзя пропускать, – изрек рыдающий Гобзиков. – Мама всегда так говорила...
– Дело отрок излагает, – сказала Лара.
И быстро сварила суп. Мы опять выпили его из кружек, как самые настоящие туристы, загрызли сухарями. Потом Гобзиков сидел у воды и чистил зубы, в отличие от меня он пасту и щетку не позабыл. Я вообще заметил, что Гобзиков всегда тщательно чистил зубы – так их чистят те люди, которые не рассчитывают на квалифицированную стоматологическую помощь.
Рядом с Гобзиковым покоился подгоревший котелок и три кружки, после гигиенических процедур Гобзиков собирался их драить песком. Полезное качество. В человеке. Когда человек моет за собой после еды посуду – у него есть будущее.
Гобзиков находился достаточно далеко от нас, и я мог поговорить с Ларой.
– Чего мы так долго возимся? – шепотом спросил я. – Давай по-быстрому, а? Тут обридикюлиться недолго, не лето все-таки. Ты, конечно, все правильно делаешь, по Станиславскому, давишь на достоверность, но давай это... Какой-нибудь старый дуб найдем или овраг, что нибудь угрюмо-страшное. Или как там, в том рассказе! Мертвую поляну! Ручей со свернувшейся кровью...
– Надо найти не просто поляну, – ответила Лара. – Надо найти нужное место.
– Да зачем какое-то место! – отмахнулся я. – Пусть любое место будет. Ты чего-нибудь там пошепчешь, я изображу припадок с пеной, потом скажешь Гобзикову, что ничего не получилось. Что Юпитер не в том аркане, Венера перешла в дом Водолея, ну или еще чего, короче, не срослось, портал не открылся. Типа, мы не достойны Страны Мечты. А следующий благоприятный момент, чтобы туда попасть, будет лишь через год. И три месяца. Так ему и скажешь, Гобзиков и успокоится.
– Нам надо найти нужное место, – повторила Лара. – Видишь ли, все эти его карты... Они ведь на самом деле настоящие. С их помощью на самом деле можно попасть...
Видимо, я скрючил такую рожу, что Лара замолчала. Потом стала рассказывать.
– Есть такие места. В которых границы очень тонкие – достаточно протянуть руку. Таких мест немного, но их можно вычислить. В них люди чувствуют себя странно. Как будто оторванно от мира, что ли... Такие места можно обнаружить с помощью кошек. Слышал что-нибудь про кошачьи тропы?
– Не...
– Про то, что кошки находят дорогу домой через тысячи километров?
– Про это слыхал.
– Кошки чувствуют места, в которых пространство... искажено. Ты же астроном, ты же знаешь, что возле звезд и черных дыр пространство изгибается. Звезд – бесконечное количество, и пространство бесконечно искажено, пробито и продырявлено, и путь бесконечен. А кошки умеют ходить поперек.
Да.
Всегда думал, что девчонки – неумные.
Почему я так ошибался?
– Я видела одну девчонку, она просчитала путь туда, наблюдая за своей кошкой. Так тоже можно. А можно нарисовать карту. Но для этого нужно умение. Топография – это настоящее искусство. Дед Егора, его отец, может, брат. Кто-то, я не знаю точно. У них у всех был талант рисовать карты. Они чувствовали местность, только не понимали, видимо, что это означает. Они просто рисовали, и все, это было что-то вроде навязчивого состояния. А Егор стал догадываться... Ну, что эти карты неспроста... Еще немного, и он отыскал бы путь. А Страна Мечты... Это не для него место. Хотя я не знаю, конечно... У него дар, это опасно. Лучше его остановить, короче. Пока он не успел.
Лара поглядела в сторону Гобзикова. Гобзиков старался, драил алюминий. Чистота – залог здоровья.
– Да мало ли кто рисует? – продолжил я. – С чего ты взяла, что все эти карты были настоящие?
– Есть доказательство того, что они настоящие.
– И какое?
– Помнишь ту карту? Ну, на стене у Гобзикова? Старую такую, с ветрами, с чудищами? Это карта Страны. То есть кто-то туда попал... Во всяком случае, куда-то давно попал. Побывал там, в Стране Мечты. Я так полагаю. Увидел там все – и составил карту.
– И что, вот твоя карта тоже настоящая? По которой мы идем?
Я спросил по возможности без ехидства. Да и чего ехидничать? Лара выполняла план накалывания Гобзикова. Делала так, как мы договаривались. Даже карту сама изготовила. Вживание в роль, все по Станиславскому.
– Свою я по памяти нарисовала, – сообщила Лара. – С карты Гобзикова. Значит, она тоже настоящая.
Меня окружала одна сплошная настоящесть.
– Один парень составлял карту четыре года! – Лара поглядела на Гобзикова. – Каждый день, миллиметр за миллиметром. По субботам и воскресеньям он выезжал на местность, а по ночам вычерчивал карту. Он ошибся на восемь метров.
– И что? Его выбросило на Меркурий?
– Куда его выбросило – никто не знает. Но когда его обнаружили, он шагал по железной дороге. Навстречу сибирскому нефтевозу. Потом его очень долго лечили. Не от нефтевоза, от психического расстройства. Он ошибся всего на восемь метров. Так что это опасно.
– А эта карта? – спросил я. – Та, что у Гобзикова была? Она все-таки правильная?
– Я ведь говорила тебе уже. А ты думаешь, почему я ее сожгла?
Логично.
Лара была чертовски логична. Сверхлогична. Сверхумна. Интересно, кто она?
– Еще бы немного – и Егор сам бы мог ею воспользоваться. Карта правильная.
Я слушал, даже не перебивал. Чего было перебивать? После того как Лара заявила, что у нее был дракон, я не удивлялся. А чему удивляться? Красивая девочка просто обязана иметь дракона. Чтобы отгонять злых собак и хулиганов. Красивая девочка должна выходить на прогулку в Волшебную... пардон, в Страну Мечты.
И вообще.
Только какого черта она все в своих очках?
В конце концов, каждый может выдумывать, что хочет. Драконы, картографы неведомого, татаро-монгольская конница, вечная лю... Пусть. Пожалуйста, мне что, жалко, что ли?
– Значит, в эту вашу страну можно попасть по карте? – тупо спросил я.
– Это один из путей. И не самый легкий. Некоторые попадают через книги. Любители чтения. Читают, а потом вдруг начинают понимать, что во всех книгах есть кое-что общее. И те, у кого есть мозги, нащупывают формулу. Какие-то заклинания есть, кристаллы магические. Кошачий путь. Были случаи, когда люди заваливались через компьютерную игру...
– Ну, эти байки каждый слышал, – усмехнулся я. – Типа «Место Снов», да? Запрещенная игра, которую никто не видел, в которую никто не играл, но о которой все говорят?
– Место Снов реально, – ответила Лара. – И это тоже путь. А есть один... он может... Ему
