замшевая обувь, расшитая бисером, – ничего не заставило наследницу посветлеть лицом. Она лишь равнодушно окинула взглядом сияющее великолепие, разложенное на столах в ее комнате, провела рукой по тончайшему кружеву ближайшего платья, скорее шепнула, чем сказала, «спасибо» и скрылась в гардеробной. Через некоторое время появилась, в мрачном черном платье, старых черных туфельках и с волосами, убранными в две простые косы. Что ужаснуло Исидора – она оделась сама, причесалась сама, а, выйдя, не произнесла ни звука и села у окна, превратившись в неподвижную мрачную и очень скорбную статую.
Аврора стала такой после того, как в форте Гедеон Исидор ударил кулаком по столу и приказал ей забыть про Корта, Шипов и прочую нечисть.
– Это нелюди! Звери! Я воевал с ними – я видел, как они свирепы, – говорил он дочери. – Их необходимо было уничтожить: для безопасности моих людей, моего народа, моей семьи. Для тебя, наконец! Чтоб мы могли спокойно строить новое будущее на этих землях.
– Свирепы? – хмыкнула тогда Аврора. – А как бы ты себя вел, если бы в твой дом ворвались грабители и убийцы? Неужели был бы кроток, как ягненок? Или все силы бы положил на то, чтоб наказать налетчиков? Выдал бы им свою жену, детей? Или резал бы врагов беспощадно? Точно так, как они стали резать твоих родных и близких? Ведь это ты и твои люди вторглись на их земли, а не наоборот. Ведь так?
– Пусть так. Но это не дает тебе права любить этого зверя!
– Этот зверь сказал мне, что не хочет, чтоб ты страдал сердцем, потеряв меня. Поэтому он вез меня обратно в Синий замок.
– Уловка! Чтоб подобраться ко мне и отомстить!
– Почему же он сбежал?
– Испугался! В самый последний момент испугался, поджал хвост и удрал в леса.
– Корт не таков, чтоб пугаться. Мы такое, такое вместе пережили, – и тут на глаза Авроры навернулись горькие слезы. – Он несколько раз чуть не погиб, спасая мне жизнь…
Исидор малость смягчился. Сел рядом, погладил дочь по дрожащему плечу.
– Пусть так. Я признаю: Корт утешил мое сердце, вернув тебя. С умыслом или нет – его дело. Я благодарен, я хотел отблагодарить его честь по чести. Но он сам отказался. Допускаю мысль, что этот Шип отличается от тех Шипов, которых я знавал. Что он, в самом деле, честен и благороден и хотел лишь одного: чтоб бедная, похищенная разбойниками, дочь вернулась к своему страдающему отцу. Тогда то, что Корт сбежал из Гедеона – очень правильный поступок. Он сделал свое дело и исчез, скромно, без лишних волнений и тревог. Его жизнь осталась при нем, наша – при нас. Если рассудить так, то этот Шип еще и очень мудр.
– Но я хотела, чтоб вы встретились, чтоб поговорили. Я ведь люблю его. Я и тебя люблю, – Аврора обняла отца и не лукавила ни капли, прижимаясь лицом к его бородатой щеке. – И я очень хочу, чтоб два дорогих мне человека были всегда рядом…
Император помолчал, хмуря брови. Конечно, проявление дочерней любви и нежности не оставили его равнодушным. Он был рад такой приятной неожиданности, как теплые слова и не менее теплые объятия. Но чтоб его уравняли с Шипом? Возмутительно! Однако вслух Исидор выразился по-другому, очень мягко, но уверенно:
– Милая. Забудь его. Это самое правильное, что ты можешь сделать, – он вновь погладил дочь – уже по золотистым волосам, которые приятно пахли ромашкой. – Поверь: это пройдет. Время поможет. И я помогу…
Аврора лишь вздохнула и повторила нехорошие слова:
– Я умру без него, папа…
– Ну-ну, крошка моя, ну-ну, – ободряюще пробормотал император, а про себя подумал: «Глупости бабские. Пройдет…»
Но пока выходило по-иному.
Аврора мрачнела и худела.
Не помогали ни ее любимые блюда и сласти, в которых девушку теперь не ограничивали, ни роскошные подарки, ни шумные ватаги юных придворных – девушек и юношей, засылаемых императором к ней, чтоб они вытащили наследницу в парк погулять и потанцевать на залитых солнцем лужайках. Ведь когда- то Аврора обожала плясать и прыгать под веселые звуки барабанов, свирелей и бубнов. Танцевать босиком, на мягкой траве, под роскошными кленами или нежными липами.
Ах, сколько бы отдал Исидор за то, чтоб вновь увидеть эту картину – танцующую дочь, с улыбкой на нежных губах, с растрепавшейся прической, с крохотными голыми пятками, мелькающими из-под шелковых юбок. А ведь так было совсем недавно – в апреле-месяце, на дне рождении Авроры. Только тогда Исидор смотрел на все эти танцы и забавы, как на большую, никому не нужную глупость.
Сегодня он желал делать глупости, и задумал провести в Гримтэне самый пышный Праздник Желтых Берез. Так отгулять, чтоб вовек этого веселья не забыли. И все для того, чтоб расшевелить погруженную в серые печали дочь.
Аврора же с недавних пор признавала лишь одно развлечение: сидя у окна, дергала из нагрудной перевязи Шипа Корта сияющие мальки (перевязь и ножи остались у нее еще с форта Гедеон) и бросала их в резные дверцы своего огромного платяного шкафа. Узор на них был в виде дубовых веток и листьев, и девушка старалась попадать в желуди…
* * *
Корт въехал в столицу через южные Рогатые ворота. Дал стражнику серебряный дукат, чтоб тот его не обыскивал. Солдат окинул взглядом неприметного всадника в сером плаще на низкой гнедой лошадке, за которым семенили два ослика весьма печального вида, груженные большими кувшинами с маслом, и кивнул:
– Масло – это кстати, дружище. Особливо для пекарей. Они нынче в нем нуждаются. Через день-два – праздник большой, и к нему надо столько вафель да булок сотворить, что масла реки пойдут. Ты езжай по этой улочке, а потом, за сапожной лавкой – направо. Там – дом пекаря Хоруса. Он у тебя все масло купит. И заплатит хорошо. Он малый нежадный, – подмигнул стражник, а сам умолчал о том, что пекарь Хорус – муж его сестры.
Корт улыбнулся и низко поклонился служивому:
– Спасибо за совет, добрый человек, – и умастил благодарность еще одной блестящей и полновесной монетой.
Он слыхал, что в Гримтэне решили устроить большие гуляния. И сообразил, что в столице будут нуждаться в таком товаре, как масло. Поэтому и купил ослов и несколько кувшинов с нужным продуктом – чтоб легко проехать в город.
Совет стражника был убийце на руку: в лице пекаря Хоруса, толстого и румяного, как и все пекари, он нашел отличного покупателя. О цене, выгодной обеим сторонам, договорились очень быстро, и через минуту Корт, увязывая тяжелый кошель с монетами в пояс, мог видеть, как подмастерья пекаря уносят в кладовые своего хозяина масляные кувшины, облегчая спины понурых осликов. «Замечательно», – подумал молодой человек и вновь повернулся к пекарю.
– А нельзя ль моих ослов и коня у тебя в конюшне пристроить? На время праздников? – спросил он Хоруса. – Я в столице редко. Хочу праздник посмотреть, погулять. А скотину негде оставить. Я готов платить за постой.
Пекарь обрадовался – учуял новую выгоду.
– Конечно, можешь. Можешь и сам у меня пару ночей перебыть. Найдем место для гостя. Возьму с тебя я немного, потому что ты мне масло очень уж вовремя подвез.
Корт кивнул и протянул Хорусу руку, чтоб закрепить сделку.
– Вот и славно, друг ты мой масляный, – широко улыбался пекарь. – Пойдем, покажу тебе комнату.
Комната Шипу досталась «замечательная»: Хорус отдал в распоряжение Корту маленький и пыльный чуланчик на чердаке своего дома. Убийца, познакомившись с конуркой, остался доволен: ему очень понравилось маленькое окно, оживлявшее одну из стен этой «комнаты». Через него вполне можно было выбраться на крышу и уйти гулять по кровлям соседних домов. И этого окна хватило, чтоб Корт вновь подумал: «Замечательно».
– Отдохну, пожалуй. А в город уже после обеда выберусь, – сказал Шип пекарю и уселся на старый сосновый сундук, который занимал почти половину чулана и был пригоден для того, чтоб именоваться кроватью.
– Это правильно, – кивнул Хорус. – После долгого пути спине и ногам надо отдых давать. Ты спи, не волнуйся. Под моей крышей никто тебя не обидит, не тронет.
Корт еще раз поблагодарил его за заботы и принялся стягивать сапоги.
Пекарь ушел, сапоги отправились под окно, а убийца-Шип растянулся на сундуке, взгромоздив свои слишком длинные для убогого помещения ноги на шершавую стену. Он, в самом деле, ждал вечера.
За чашкой настоя зверобоя, в гнезде веды Лиды Корт решил кое-что сделать для Твердых земель. Он хорошо запомнил слова юного князя Гибера о том, что его старший брат – заложник в Гримтэнском замке императора. Убийца решил выкрасть Мальвира и вернуть юношу отцу. «А если получится, то и всех заложников, которых держит Исидор, – думал Корт. – И только после – в еловый мрак».
Еловый мрак – так называлось желание умереть, постепенно переходившее в саму смерть. Шип Корт все обдумал, прочувствовал и решил, что его время пришло.
Сейчас он смотрел в темный потолок, густо затянутый белой и пыльной паутиной, считал паучков (молодой человек хорошо видел каждого – полумрак ему не мешал) и позволял своим мыслям растекаться далеко за пределы тесного чулана…
Она сделала ему предложение. Такое, что даже от воспоминания о нем начинала кружиться голова. Она предложила ему себя в жены.
Наследница престола.
Себя.
В жены.
Наемному убийце.
Шипу, которого нет…
«Как же она любит тебя, – стонало что-то в груди Корта, что-то давно забытое: когда-то оно было там – в груди, где сердце, когда он любил и желал Бию, и вот оно вернулось, осторожно, на цыпочках вошло, боясь мрака, но не боясь идти вперед и упрямо будило-будило его закаменевшее сердце. – Это ведь
