– А тебе? Ты не забыл, что я тебе говорила?
– Я ничего не забываю, – напомнил Корт. – Ты обещала не жить, если я умру. Так?
– Какой же ты странный, – всхлипнула девушка, прижимаясь лицом к груди Шипа и с огромным наслаждением вдыхая его запах. Запах, который с недавних пор был для нее желаннее и прекраснее всех ароматов и благовоний – запах любимого человека.
Корт молчал.
Аврора подняла на него взгляд, и молодой человек увидел, сколько слез в ее синих глазах.
– Поцелуй меня, – прошептала девушка. – И обещай, что завтра с тобой не случится ничего плохого… а потом… иди потом спать. И спи крепко-крепко… чтоб завтра твоя рука была крепкой… О, Корт! – и сорвалась в рыдание, вновь ткнулась лицом в его грудь. – Мой ненормальный Корт!…
Месяц робко заглянул в окно. Посеребрил узорчатое покрывало, наброшенное на широкий подоконник, и несмело вполз на огромную, черную, медвежью шкуру, что лежало на полу у кровати.
Корт приподнялся на локте, чтоб своим новым зрением увидеть дивные переливы лунного сияния. То голубое, то зеленое, с легкой примесью золотого. Умиротворяющее, усыпляющее.
Молодой человек медленно опустился в прохладную, пахнущую липой, подушку, вздохнул поглубже, чтоб наполнить легкие воздухом, пропитанным луной. И замер, потому что вновь увидал гостя, которого видел только он…
Высокий темно-алый силуэт. Уныло сгорбившийся.
Корт назвал гостя по имени, и призрак дернулся к нему, пройдя через стол и резное кресло. Огромный, но невесомый.
– Лорд Исидор, – повторил Шип, в упор глядя на горящее алым лицо покойного императора.
– Почему я вижу только тебя? – прошелестел тот, протягивая зыбкую руку к молодому человеку.
Корт послушно дотронулся своими пальцами, которые мерцали белым, до золотистой ладони призрака, и тот расширил глаза, вздрогнул.
– Я вижу то, что видел ты, – сказал призрак, – Шип Кортерис, первый рыцарь моей дочери. Я погубил твой народ.
– Это – в прошлом, – ответил молодой человек, опуская руку.
– Но ты помнишь, как я убивал твой народ…
– Но теперь на свете есть то, что нас сближает.
– Моя дочь.
– Твоя дочь, – кивнул Шип. – Я, как и ты, хочу, чтоб с ней все было хорошо. Больше на этом свете мне ничего не нужно. Наверное, что-то подобное задержало и тебя в мире живых?
Исидор кивнул, и волна алого света всколыхнулась вверх, к потолку, чтоб истончиться, испариться, как дым от ночного костра.
– Я не успокоюсь, пока не увижу, что ее будущее спокойно, – заговорил он, глядя на молодого человека. – Ты ведь можешь это сделать? Потому что ты любишь ее. И я хочу помочь тебе… Завтра ты дерешься с Ульдером.
Корт усмехнулся, чуть наклонив голову набок:
– Я думал дать лорду бой. Но я хотел сделать это тогда, когда войду в силу. А ты решил – надо раньше…
– Я помогу, – вновь всколыхнулся император. – Если позволишь. Я дам тебе свою силу.
Шип приподнял бровь.
Исидор, видя, что собеседник заинтересовался, продолжил:
– Я отдам все, что у меня осталось: знания и силу. Вся моя жизнь, все воспоминания, – все перейдет к тебе. Это много, очень много. Ты будешь знать, как управлять государством, моими генералами, моей армией. Ты станешь мною, не потеряв себя. Возможно, ты будешь намного лучше меня, потому что ты – Шип… Но взамен – твое слово, что ты всегда будешь за мою дочь. Станешь ее опорой и защитой, до самой своей смерти.
Корт улыбнулся:
– Ты просишь о том, в чем я уже поклялся Авроре…
– Я знаю. Я вижу всего тебя, до самого дна, потому что читаю твои мысли. Но в тебе нет ничего, враждебного Авроре. Возможно, это поздно говорить, но я скажу: я рад, что мы наконец встретились, сэр Корт, спаситель леди Авроры. И я доволен выбором своей дочери. И позволь мне коснуться твоего лба губами. Так у нас отец невесты выказывает свое расположение будущему зятю… И не думай, что это неправильно. Если бы это было неправильно, наши пути, пусть не земные, не пересеклись бы. Ведь так, Шип Корт?
– Так, – прошептал молодой человек. – Если бы это было неправильно, я бы не получил дара Лиды и не видел бы тебя.
И, закрыв глаза, он почтительно склонил голову перед призраком.
– Не забудь сказать об этом моей дочери. О том, что я благословил тебя и ее, – шепнул покойный император Твердых Земель на ухо Шипу Корту…
* * *
Закукарекал петух. Корт на минуту прервал умывание, замер над тазом с водой, в которой плавали душистые лепестки белого гиацинта, чтоб внимательно послушать утреннюю птицу. Он вдруг поймал себя на мысли, что верит в примету: какова будет песня петуха, таков будет и грядущий день. Если прокричит хрипло, сбивчиво и кратко, то не видать ему, Корту, сегодня удачи. А если орать петух будет самозабвенно и вызывающе, то все сложится благополучно.
Песня получалась громкой и звонкой. И Корт довольно улыбнулся, плеснул в лицо воды и принял из рук пажа льняное полотенце, украшенное вышитыми васильками. На мгновение задержал взгляд на голубых нитях вышивки. Василек – старинная печать сабурских лордов. «Сабурия. Где-то там, за зелеными горами – страна Сабурия, в которой лорду Исидору стало тесно. И в сабурской ржи так славно цветут васильки», – подумал Корт и вновь улыбнулся, понимая: это память императора знакомит его с прошлым.
Он не глядя вернул полотенце пажу, натянул на себя свежую сорочку и случайно поймал взглядом книгу на прикроватном столике. Вспомнил – ее принесла Аврора. Корту стало интересно.
– Ну-ка, – пробормотал он, берясь за бархатный томик.
Открыл – и в один взгляд прочитал первую историю. Совсем короткую, про пьяного сапожника. Хохотнул – в самом деле, смешная история. Как говорила Аврора? Анекдот. И только потом удивился: а ведь все буквы были ему знакомы. Ни одна не вызвала трудностей…
– Лют, мои сапоги, куртку, – сказал Корт пажу и вновь удивился: он прекрасно умел приказывать и прекрасно знал, как зовут этого рыжего и вихрастого паренька с раскосыми и умными глазами, а еще знал, что года три назад у Люта умерла мать и младшая сестра – от ярого кашля – и мальчик остался круглым сиротой, потому что отец, верный рыцарь императора, его погиб еще раньше – не вернулся из похода в дремучую Мирму. – Ты в императорских пажах сколько? Четыре года?
– Да, ваша милость, четыре с небольшим, – поклонился мальчик, не выразив ничего на веснушчатом лице (он, похоже, был обучен искусству скрывать свои эмоции, и хорошо обучен).
– Тебе пора быть оруженосцем, Лют. Хочешь быть моим оруженосцем? – предложил Корт.
– Ваша милость? – растерялся мальчик, и вот теперь не сдержал удивления – расширил светло-карие глаза, приоткрыл рот.
– Я ведь рыцарь недавно, – пожал плечами молодой человек. – И оруженосца у меня пока нет. Вот мне и подумалось: не согласишься ли ты пойти на эту должность? Без оруженосца мне будет туговато. А ты вроде отлично подходишь для такого дела? Что скажешь?
Лют колебался совсем недолго:
– Согласен, ваша милость! – и тряхнул рыжей головой.
– А ты знаешь, куда я сейчас иду?
– Ваша милость собирается надрать задницу лорду Ульдеру! – лихо заявил о собственной осведомленности Лют и широко улыбнулся, показав крупные, ровные белые зубы.
Корт не мог не улыбнуться в ответ на эти слова, тоже широко и весело. Паренек тем временем подал ему бурую кожаную безрукавку.
– А ты его не очень-то любишь, – заметил молодой человек, облачаясь.
– С какой стати мне его любить? Я ведь ваш оруженосец, ваша милость, – хмыкнул Лют и принялся шнуровать к безрукавке рукава, тоже кожаные, но угольно-черные.
Закончив со шнурами, он принес Корту его заплечные ножны с рубцами.
– Я почистил их, ваша милость. Прекрасное оружие. Яснее этой стали – только ваши глаза, ваша милость! – заверил мальчик, глядя на первого рыцаря императрицы с той преданностью, которая вдруг напомнила Корту преданность верного кошака Или.
Молодой человек обнажил один из мечей, чтоб увидеть то, по чему он давно соскучился.
Да, парнишка не лукавил – клинок, будто радуясь тому, что его вытащили на свет, пустил в глаза хозяину веселого солнечного зайчика, поймав луч утреннего солнца на свое острие. Корт даже прижмурился и усмехнулся:
– Стань на колени, Лют. Я ведь должен посвятить тебя? – и он ни секунды не сомневался, что знает, как это делается.
– Да, ваша милость! – и карие глаза рыжего парня, опустившегося на колени, сверкнули так же задорно, как отсветы на безупречной, зеркальной стали.
«Все правильно, – подумал Корт, касаясь мечом узких плеч мальчика. – Мне нужны сподвижники. Даже такие юные. Чем больше, тем лучше. А Лют – отличный парень. Он сияет ясно и чисто, как январский лед реки Мален…»
* * *
