И тут, совершенно неожиданно рядом с нами оказалось небольшое пространство, видимо кто-то кого-то сильно толкнул. И я поняла, что это мой единственный шанс. Или я рискую, или всю жизнь проживу в качестве рабыни чужих интересов. И никто не знает, насколько длинной будет эта жизнь…
Я разыграю свою единственную карту.
Я чувствовала неуверенность, потому что еще не привыкла к своему главному преимуществу. Я не умела колдовать, я не умела владеть оружием, а даже будь все наоборот, я бы не выступила против Шайтана. Я ему не противник. Было на дне его глаз что-то темное, странное. Словно стоишь в темноте и слышишь ласковое мурлыкание, а потом чьи-то коготки легко задевают твою шею. Гибкое тело ласково трется об твои ноги. И ты уже готова сама заурчать от удовольствия. А потом оно открывает глаза. Глаза убийцы.
Шайтан прячет своего зверя на дне. Я не знаю, что за игру он ведет, меняя маски. На краю моего сознание отчаянно билась мысль, что он намного опаснее, чем хочет казаться. И я даже не хотела знать, насколько. Поэтому я решилась, отчаянно надеясь, что это совершенное в своей красоте тело, которое я никак не хотела признавать своим, поможет мне освободиться.
И я скинула капюшон. Шайтан дернулся как от удара и развернулся. Стараясь не смотреть ему в лица, дабы не потерять решимости, я кинулась ему в ноги с криком:
— Любимый! Умоляю, не бросай меня!
И с этими словами я обняла его за ноги, вцепившись в них так, как утопающий за руку другого утопающего. Несмотря на то, что вокруг стоял такой шум и гомон, я тут же привлекла к себе внимание, и к моему облегчению вокруг нас стал образовываться круг. К сожалению, я не могла хорошо рассмотреть каковы мои шансы на успех, так как от страха мои руки не хотели отцепляться от штанов Шайтана.
— Любимый мой, единственный, ну почему ты со мной так жесток!? — завыла я, тщетно пытаясь выдавить из себя слезу. Но, увы, хотя мои актерские данные были на высоте, что-что, а слезы по заказу у меня никогда не получались.
Наконец отцепившись от штанов «любимого» я развернулась к народу. Моя голова закружилась от облегчения. Я достигла своей главной цели. На меня зачаровано, открыв рты, смотрела вся площадь. Смотрела, как на вторую звезду на небосклоне…. Казалось, они ничего не слышат из того, что я говорю, их остекленевшие глаза была прикованы только к одной точке. Ко мне. К моим глазам. Мне даже стало страшно. Они были как будто одержимы. Мои слова не доходили до них. Я могла нести любую чушь, могла сказать, что я Богиня. И они бы упали предо мной на колени.
Возведя руки к небу, я сделала самое горестное лицо, на которое была способна.
— О горе мне горе! Как я могла полюбить такого неверного и лживого мерзавца! Говорила мне мама, что этот кабель ни одной юбки не пропустит! Говорила, что надо было за соседа замуж идти, ну и что, что пьет? А кто в наше время не пьет? Этот вот, — и я горестно ткнула пальцем за спину, надеясь, что Шайтан мне его не сломает. Как не вовремя проснулось мое извращенное чувство юмора… — лучше бы пил, а не по бабам ходил! Дура я дура, люблю его! Каждое утро его с новой хвойды снимаю! У нас уже в доме ни одной целой тарелки нет! Все об головы этих похотливых кошек поразбивала, — сзади раздалось тихое рычание, и я поняла, что надо заканчивать комедию.
Оторвав руки от лица, я взглянула на толпу. На их лицах было написано все то же восхищение. Я про себя довольно потирала ручки. Но для концовки, которую я задумывала, не хватало еще кое-чего.
Развернувшись, я опять кинулась в ноги к Шайтану. И все-таки отважилась поднять голову.
Лучше бы я этого не делала. Мне никогда еще не было так жутко, нет, не страшно, а именно жутко. Зрачок его глаз, из тонкой черной иголки превратился в огромный круг, полностью накрывший радужку, и выйдя за ее пределы. В этом черной пространстве рождались и умирали вселенные, били хвостами огненно красные кометы и догорали миллионы солнц. Одно желание читалось в этих глазах. Жажда крови, жажда насилия. Мои колени задрожали. Но я должна все это закончить. Дрожащими руками я обняла его за пояс, осторожно отцепив кожаный кошелек. Только потом я осознала, как мне повезло. Шайтан был в такой неконтролируемой ярости, что даже не заметил кражи.
Я уже подумала, что все закончится без потерь. Но тут он схватил меня за руку. И сжал ее. Что-то хрустнуло, и я поняла, что еще несколько мгновений, и мои кости превратятся в порошок.
А вот и слезы. Как по заказу. От боли я уже не плакала, а просто рыдала.
— Да! — плача развернулась я к народу, — ударь меня, убей меня, сломай мне руку! Но только не бросай! Я же так люблю тебя! — рыдала я.
Толпа угрожающе зарычала, смотря на мои залитые слезами глаза как на оскверненную реликвию. Даже эльфы, до этого молчавшие и безразлично наблюдавшие за моим представлением, нахмурились, и на их совершенных лицах мелькнула тень обожания и ярости на моего мучителя.
Шайтан не будь дурак, тоже это заметил, и с отвращением отбросил мою руку. Он понимал, как и я, что как бы могуществен он ни был, он на чужой земле, и пока преимущество было на моей стороне. Но и я понимала, что у меня было мало времени, сейчас он сообразит что делать, и, утащив меня за волосы с площади, доломает все остальные части тела.
Остался последний акт.
— Люблю! — захлебываясь рыданиями, кричала я, — только не уходи, прощу тебе всех твои хвойд, все прощу! — напряжение буквально взрывало воздух вокруг нас, — о, что же я буду делать, если не приведи Богини, останусь вдовой! — крещендо, овации, занавес.
На толпу правильно подействовало волшебное слово «вдова», и она поспешила наброситься на Шайтана, чтобы потом утешить безутешную овдовевшую меня. Нырнув под локоть какого-то орка, я в отчаянии засунула руку в кожаный кошелек. И облегченно выдохнула. Стеклянный шар с иллюзией моей старой внешности был там. Понимая, что времени терять нельзя, я разбила его у своих ног. Ничего не изменилось, но запустив пальцы в свои волосы, я поняла, что все сработало. Пальцы пропустили сквозь себя короткие и жесткие пряди. А теперь пора покинуть сцену.
На площади началась настоящая свалка. Что-то мне подсказывало, что такого прекрасный город еще не видел.
Правую руку накрыло неконтролируемой волной боли. Прикоснувшись к ней, я зашипела. Шайтан все-таки выполнил свое обещание и сломал мне руку. Но об этом я позабочусь позже. Прижав покалеченную руку к груди, чтобы ее кто-нибудь не задел, я нырнула в переулок. Он был относительно пуст. Проковыляв до его конца, я вышла на другую улицу, а потом еще один переулок и еще одна улица. Я старалась как можно дальше уйти от площади. И сама не заметила, как роскошные здания сменились постройками попроще. Обернувшись, я поняла, что очутилась на нижнем уровне Небесного города. Замок и белоснежные стены возвышались вдалеке. А здесь раскинулся другой город, серый и блеклый. Ни было замысловатых арок, воздушных балкончиков и резных перил, как будто неведомый художник устал, создавая совершенство, и, махнув рукой, оставил все доделывать нерадивым ученикам. Если до этого было чувство, что город построен из неба, то теперь стало ясно, что я спустилась на землю. Ему мы подошло название Поднебесного города.
Кошель с золотом приятной тяжестью оттягивал здоровую руку. Сломанная конечность, не переставая, ныла, не давая о себе забыть. Я решила, что не буду углубляться в переулки, потому что это может закончиться для меня неприятностями. Теперь надо сеть и как следует обо всем подумать. Что делать дальше и как уйти от охоты, которая на меня начнется. Шайтан не простит мне оскорбления и будет с еще большим упорством и яростью меня разыскивать. Но есть еще и второй враг, который был рядом со мной всю мою жизнь. Тот, которого я называла отцом, и о котором я почти ничего не знаю…Обрывочные воспоминания того сна снова закружились в моей голове. Шайтан так похож на него… Особенно улыбкой, улыбкой зверя.
Раздраженно тряхнув головой, я решительно зашагала дальше. Желудок обиженно заурчал, и я вспомнила, что ничего не ела уже сутки, впрочем, как и не спала.
И тут мой взгляд натолкнулся на разноцветную вывеску. На ней были изображены две коровы, ой, пардон, одна буренка и девушка. Но мне можно простить мою оплошность, так как их было очень легко спутать, потому что у обеих были большие телячьи глаза и хм… одинаковый размер вымени. А над головой упитанной молочницы шла надпись. Немного покосившиеся буквы гласили: ' Трактир Лихая Доярка', а ниже мелкими буквами была приписка: ' Жареный буренка и лихой доярка на любой вкус!'
Хм, отригинально…
Проигнорировав пахабную приписку, я все же решила почтить сие заведение своим присутствием. Надеюсь 'бедный буренка' окажется хорошо прожаренным.
Толькнув дверь, я вошла внутрь. В трактире оказалось немного народу, но было видно, что место пользуетя спросом. Не став глазеть по сторонам и привлекать к себе лишнее внимание, я примостилсь за столиком в углу. Я уже предвкушала телячью отбивную, с грибным соусом и ароматной хрустящей корочкой. Сглотнув слюну, я начала нетерпеливо постукивать пальцами по столу. Ну и когда же меня обслужат?
Словно услышав мой настойчивый призыв, внутренняя дверь распахнулась, и оттуда выплыла девушка. Я поняла, что вывеску рисовали с натуры. А вот и оригинал. Пышная особа была вылитой хозяйкой несчастной буренки, которая видимо и была главным блюдом на торжественном открытии трактира.
Надо отдать ей должное, сначала она буквально летела к моему столику с искренним желанием обслужить дорого клиента. Но как только она хорошенько рассмотрела меня, выражение подобострастности и услужливости вмиг слетело с ее краснощекого лица. Оно стало похоже на скисшее молоко. И девчонка, сбавив шаг, уже медленно и лениво шла ко мне. Я начала раздражаться. Хотя, как оказалось, я и не была дочкой графа, но воспитывали меня именно в духе аристократии, и такое пренебрежение со стороны слуг меня просто бесило.
Дойдя, наконец, до моего столика, нахалка спросила:
— Ну, чаго откушавать-то будете?
Я сдерживалась из последних сил.
— А можно ознакомиться с меню?
Девушка глупо захлопала глазами.
— А чаго с ним знакомиться? У нас сегодня капуста квашеная с тушеными патрахами.
Я недоверчиво покасилась на соседний столик, где сидел лохматый мужчина, здорово смахивающий на троля, и уплетал поджаренную до золотистого цвета картошку и дюжину куринных окорочков.
— А больше ничего нету? — на всякий случай спросила я.
— Нее, но если госпожа доплатит золотой, мы можем принести ей еще и квашеные патраха с тушеной капустой, — издевательски усмехнулась девка, глядя на мою простую рубашку и штаны.
Капуста квашеная с тушеными патрахами и квашеные патраха с тушеной капустой. Какой однако широкий ассортимент, даже не знаю, что выбрать.
Я усмехнулась и достав из кошелька золотой, начала лениво подбрасывать его вверх и ловить. Глаза девчонки тут же засветились алчным блеском. Жадно облизнув губы, она попыталась мне угодливо улыбнуться.
— Милочка, принесешь мне то же, что ест джентельмен за соседним столиком и монетка твоя. Только учти, я не люблю ждать, — холодно сказала я, и девчонка со скоростью стрелы вылетила из зала.
