сапоги...
Длится Святая ночь.
Всю свою жизнь баба Тата была верующей. Об Иисусе Христе она говорила с трепетом. Божьей Матери молилась с умиленными слезами, а из святых главным своим покровителем считала преподобного Серафима Саровского. Его прославление пришлось примерно на те года, когда маленькая Таня болела брюшным тифом. Тиф был тяжелый и осложнялся с каждым днем. Звезды медицины, памятники которым украшают ныне район, где до старости жила баба Тата, а тогда – просто молодые, энергичные доктора были приглашены на консилиум. Решение их вышло единогласным - молча, один за другим, они покинули детскую, отводя глаза, поклонились Надежде Ивановне... Маленькая Тата едва дышала - на ее щечки легли серые тени, ногти начинали синеть... Вне себя мать бросилась наземь перед иконой недавно открывшегося в своей святости угодника:
- Отец Серафим! Милостивый, добрый святой? Даю обет съездить к твоим местам, в Саровскую пустынь... спаси мою дочку!
На следующий день доктора вновь были собраны. Удивляясь, что младенец все еще жив, они вошли в детскую, выстроились вдоль кроватки и - застыли на месте, увидев это спокойно спящее, ровно дыщущее дитя, на котором явственно читалась печать выздоровления. Надежда Ивановна рассказывала потом: 'Они мне говорят - это чудо. Я говорю - я просила преподобного Серафима Саровского. Они только перекрестились - Дивны дела Твои, Господи - а один даже заплакал. Слава Богу, говорят, теперь девочка будет жить.
Баба Тата жила после этого девяносто лет и редко когда об отце Серафиме без слез. Не особо склонная к анализу, она в старости серьезно, продуманно говорила: 'На мне явлено чудо. В детстве ко мне прикоснулась риза отца Серафима'. Когда они с Надей читали ему акафист, баба Тата всегда крестилась на словах: 'Радуйся, ризою твоею многия недужныя исцеливый...'
Своего обещания съездить в Саровскую пустынь Надежда Ивановна так и не исполнила. Сперва она заразилась от выздоравливающей Таты тифом и на два месяца слегла. Потом дало о себе знать другое недомогание, в результате которого на свет появились близнецы. Первое время в доме было столпотворение, когда Надежда Ивановна качала Гришу, а специально нанятая нянька - Леню; на кухне денщик кормил Тату манной кашей; Андрей и Наталья ссорились в детской, не думая учить уроки, а Устя металась между неготовым обедом и стиркой.
Потом выдалось два-три года, когда, пожалуй, можно было исполнить обет... Но Надежда Ивановна ждала, чтобы дети еще подросли. Тут началась первая мировая война, и протоиерей Афанасий Лепорский, как военный священник, должен был отправиться с полком на фронт. Провожая его до поезда, Таня была в таком исступленье, что привлекала внимание прохожих. Простые женщины сочувственно покачивали головой: вишь, как убивается, болезная.
Потом пришла революция, борьба с классовыми врагами, голод, холод, непосильная работа... и снова война. Из всего этого вынырнула уже не Надежда Ивановна, а Таня, которую тоже звали теперь по имени-отчеству. А как же - не молоденькая уже, дочь вырастила. А там пошли внуки.
Баба Тата не раздумывая приняла на себя материнский обет съездить в Саровскую пустынь и часто тужила, что не в силах его исполнить. 'Не пускают теперь к отцу Серафиму, - тосковала она при маленькой Наде, разделявшей все ее невзгоды и радости. - Закрыла советская власть это место, теперь там военные'.
И вот в 1991 году грянула весть - мощи преподобного чудесным образом открылись, их повезут по крупным городам, чтобы верующие могли приложиться. Донельзя взволнованная баба Тата собиралась на вокзал - встречать отца Серафима, 'который сам теперь едет к нам'. Надя собиралась с ней, хотя задыхалась от тяжелой простуды, какие случались у нее каждый год, и к тому же не знала, с кем оставить маленького сына. Родители не советовали ей ехать - ведь святыню все равно доставят в Елоховский собор, где она будет находиться три месяца. Хватит времени выздороветь и прийти...
- Как вы не понимаете, мы хотим встре-чать, - раздельно произнесла баба Тата, округлив свои выразительные глаза. - Мы хотим видеть, как на нашу землю... мощи отца Серафима... - расчувствовавшись, она была готова рассказывать все сначала, от брюшного тифа.
- Но Надя совсем простужена!
- Я тоже хочу встречать, - подала голос Надя. - Я столько раз слышала, что нельзя ехать в Саров - но уж на вокзал-то можно... И вообще, мы там будем совсем недолго: только увидим - и сразу домой.
На том и порешили.
Раннее утро было холодным, но не крепко-морозным, а скорей пронизывающим сыростью. У запертых ворот на платформу толпились люди - сперва немного, но число их быстро росло. Вскоре Надя и баба Тата были уже не с краю, а в середине ожидающих. Поезд к назначенному времени не пришел и никто не знал, когда его ждать. Два молоденьких милиционера, охранявших ворота, пожимали плечами: 'Мы ничего не знаем. Нам не сообщено. Ваше дело - стойте хоть до вечера'.
Толпа волновалась, но не
