принимали не ниже семьи полковника.
- Как же тебя взяли?
- За меня хлопотала одна дама, преподававшая там музыку... И офицеры папиного полка. Знали, что с его жалованьем не выучить всех детей, вот и пропихнули меня на казенный счет. Милый мой отец... - умиленно вздохнула баба Тата. - Его не только что офицеры - все солдаты любили: наш батюшка. Он в жизни никого не обидел. А вот был там еще священник, отец Рафаил, так тот придирался к солдатам и жаловался начальству. И когда пришла революция - они все на германском фронте были - Рафаилу сразу - пулю в лоб, а моему папочке выдали охранную грамоту - совет солдатских депутатов просит содействовать возвращению в Москву гражданина Лепорского А. Г. Так его любили...
- И когда паспорта выдавали, да? - спрашивала не первый раз слушавшая Надя.
- Что ты? Мы дрожмя дрожали, когда пришло время получать паспорта. Вот, думает, придут папа с мамой в домком, а там скажут - поп пришел, давайте его на высылку!.. А папа сан не снимал, - поясняющим голосом вставляла баба Тата. - Не служил уже, церковь сломали, но оставался священником. Вот и скажут - нечего попам здесь делать. Насмеются, надругаются и велят в двадцать четыре часа убраться из Москвы,
- А вышло как?
- А вот слушай. Пришли папа с мамой в домком, там за столом с красной скатертью сидят члены комиссии: сапожник наш, извозчик знакомый, дворник с соседнего двора... Все папу знают, помнят, как он всегда с ними кланялся, на чай давал, хоть мы и сами небогато жили. И мама тоже - она не такой мягкой была, но все по чести: нашалит, бывало, Андрюша, испортит что у кого, сломает - всегда платила. Хоть и поди докажи, кто из мальчишек виноват...
- Ну, а дальше? - торопила Надя возвращенье рассказа в его основное русло.
- Ну вот: пришли они, поджилки у них трясутся, а домкомовцы говорят: пожалте, Афанасий Григорьевич, Надежда Иванна - и выдали им паспорта...
Каждый рассказ бабы Таты делал живым определенный отрезок времени, который без того мог бы остаться для Нади сухим текстом учебника истории. Как внутри многолетнего дерева сердцевина окружена все более расширяющимися кольцами, так и опыт человека должен соприкасаться с памятью других поколений /самое широкое кольцо через много промежуточных граничит с внутренним/ и покрываться общей корой - готовностью хранить все свои слои в их единстве и монолитности. Это и есть историческая память народа, обретающая свой сокровенный смысл как раз через память рода, семьи.
Много лет баба Тата посещала лоскуток земли внутри железной кружевной ограды - могилы на Новодевичьем кладбище. Хлопотала, чистила, красила - осенью сгребала лист, весной сажала цветы, на Рождество приносила елки, на Радуницу - красные пасхальные яйца; даже привезла горсть земли с братской могилы из-под Можайска, чтобы и воин Алексей имел свою часть в общем родовом пристанище. И вот пришло время ей самой успокоиться здесь, передав память рода в более молодые руки. Как она желала, на похоронах присутствовали все ее правнуки, вплоть до трехлетней малышки, названной в ее честь Татьяной. А кладбищенский мастер не имел в тот день черной краски и поэтому сделал заказанную надпись медью: золотые по цвету буквы радостно засияли на белой плите, обозначили имя, отчество, фамилию, даты жизни усопшей, а потом сложились в три не совсем обычных слова:
НАША БАБА ТАТА
СВЯТАЯ РУСЬ
РУССКИЙ СЧЕТ
Что такое есть 'один'?
Это значит - Бог един.
Ну, а что такое 'два'?
Стал Он Богочеловеком,
Два в Нем было естества.
Так считай, дойдем до трех.
В лицах трех - Единый Бог.
Смысл такой тут кроется –
Пресвятая Троица.
Словно крылья ангелья,
Четыре Евангелья.
Пред Распятым падай ниц.
