Толик вышел из воды и направился к отцу, дрожащий и мокрый. Смотритель протянул ему свою штормовку, и Толик закутался в нее, но его продолжала бить крупная дрожь.
— Ты нашел сундук? — угрюмо спросил отец, и Толик замотал головой.
— Так ныряй еще! Ищи! Ты понимаешь, что там все наше будущее? Все, что я копил долгие годы? — отец схватил Толика за плечо и толкнул к воде. Но Толик упирался. Остановившись, он повернулся к отцу. В глазах у него стояли слезы. Что-то во взгляде Толика заставило смотрителя остановиться.
— Папа, подожди… — решился рассказать об увиденном Толик. — Когда я нырял за сундуком, я видел машину, которая в нас врезалась. Она на дне. А за рулем Жора… Папа, Жора погиб. Смотритель изменился в лице:
— Жорка погиб? Почему же ты не достал его? Толик заплакал:
— Папа, я пытался… Я не смог его вытащить. Машину так смяло… двери заклинило…
Смотритель мрачно посмотрел на догорающий катер. Тяжело переведя дыхание, он стиснул зубы. Подняв голову, он увидел на краю обрыва милицейскую машину. Смотритель с досадой сплюнул сквозь зубы:
— Все ясно. Жорка от ментов убегал. Вон они, козлики, на горке пасутся. Значит, нас уже вычислили. Черт, не успели уйти… И все из-за тебя, недоумка! — отец замахнулся на Толика, тот втянул голову в плечи, но смотритель опустил руку.
Толик плакал:
— Папа, я же не знал, что так выйдет… Что Жорка… Прости меня…
— Ладно, подбери сопли. Жоре мы уже не поможем. О себе подумать надо. Сматываться пора, — и отец еще раз оглянулся на милицейскую машину. — Черт! Сундук так и не достали! Все добро сгинуло…
Смотритель крепко взял Толика за плечо и подтолкнул впереди себя:
— Пошли!
На краю обрыва возле милицейского бобика стоял следователь и смотрел вниз. Неожиданно в поле его зрения попали смотритель с Толиком, которые бежали от обломков катера. Следователь взял рацию и отдал приказ:
— Преступники уходят берегом моря! Немедленно вышлите наряд! Они движутся к Аджунской косе.
Смотритель и Толик бежали, а за ними мчался бобик с мигалкой. Смотритель на бегу велел сыну:
— Надо разделиться. Давай, ты направо, а я налево. Пусть побегают!
Они разделились и рванули в разные стороны. Смотритель забежал за угол и спрятался в укрытие, с облегчением заметив, что за ним никто не гонится. Он стоял, тяжело дыша, выглядывая, нет ли погони, но в конце концов понял, что все побежали за Толиком. Отдышавшись, он начал осторожно пробираться дальше.
А Толик забежал на стройку, милиционеры гнались за ним, на бегу доставая из кобуры пистолеты:
— Стой, стрелять будем! Стоять!
Толик оглянулся и бросился за угол, испуганный, затравленный. Он запыхался, ему было тяжело дышать. Неожиданно Толик заметил, что в ворота стройки въезжает машина с бетоном. Он из последних сил сделал рывок. Чтобы выиграть время и оторваться от погони, Толик решил перебежать на другую сторону площадки перед самой машиной. Там, на другой стороне, виднелся проход, где он мог бы скрыться. Толик выскочил перед самой машиной. Раздался визг тормозов, скрежет и чей-то вскрик, которого Толик уже не услышал…
Из укрытия, в котором сидел смотритель, все происходящее было видно с беспощадной четкостью. Смотритель обхватил голову руками. Оба его сына погибли на его глазах и в один день. Его начала бить истерика: он беззвучно плакал, кусая кулак. Время застыло для него. Постепенно овладев собой, смотритель, убитый горем, медленно направился к катакомбам. Добравшись до них, он, абсолютно раздавленный, оглянулся, словно в последний раз смотрел на белый свет, и медленно зашел в катакомбы. Он брел медленно, спотыкаясь. В смертельной тоске погружался он во тьму катакомб.
Сан Саныч собирался в порт встречать Женьку. Зинаида подала ему пиджак, любовно отряхнула, смахивая невидимые пылинки. Сан Саныч вздохнул:
— Пойду, что ли. Пора.
— Ну, в добрый час… — кивнула Зинаида.
Сан Саныч сделал шаг к двери, но остановился и сел за стол.
— Что-то в горле пересохло. Налей мне чайку, Зин, — попросил он осипшим голосом.
Зинаида забеспокоилась:
— А корабль во сколько в порт приходит? Не опоздаешь?
— Нет. Успею…
Зина налила ему чаю, поставила чашку на стол и внимательно посмотрела на Сан Саныча:
— Не пойму я что-то, Саня… Ты боишься, что ли? Сан Саныч понуро кивнул:
— Боюсь, Зин. Никогда в такой дурацкой ситуации не был! И не думал, что буду на старости лет перед пацаном оправдываться. Ведь получается, кругом один я виноват!
— Ну, ты ж не нарочно, Саныч. Что, не поймет твой Женька, что ли? Объяснишь ему все по-людски, — успокаивала его Зина.
Сан Саныч вздохнул:
— Объяснишь… И что же я ему скажу. Что меня на старости лет бес попутал, что ли? Разум затмило, жадность взыграла? Стыдно мне, Зин.
— Надо было сразу их в милицию нести, — 'сказала Зинаида.
Сан Саныч возмутился:
— Ишь, какая ты сейчас умная! А посмотрел бы я, что бы ты на моем месте делала!
— Да уж не стала бы эти стекляшки за пазухой хранить! Это ж, Сань, просто углерод. Химический элемент таблицы Менделеева, — усмехнулась Зинаида.
Сан Саныч замотал головой:
— Это — бриллианты, Зина. И я на своей шкуре убедился — власть они над людьми имеют чудовищную! Кого хочешь в бараний рог скрутят, маму родную забыть заставят.
Зина с досадой махнула рукой:
— Не болтай ерунды, Саня! Хорошего человека не скрутят!
— Выходит, я плохой… — погрустнел Саныч.
— Ты ж не себе их оставить хотел. Ты ради Алеши продать пытался, чтоб его выручить! Неужели Женька на твоем месте поступил бы иначе? — спросила Зинаида. Сан Саныч задумчиво помешал ложечкой нетронутый чай.
— Не мучай себя. Скажи всю правду. Женька тебя поймет…
Сан Саныч вздохнул и поднялся:
— Ладно, семь бед — один ответ. Пойду. Деваться некуда — скажу ему все как есть…
Людочка пришла в дом к Буравину, дверь ей открыла Таисия.
— Здравствуйте, Таисия Андреевна. Можно? — волнуясь, спросила Людочка.
Таисия смотрела на нее удивленно:
— Ты ко мне?
— Нет. Я к Виктору Гавриловичу… — робко ответила Людочка. Таисия стояла так, что загораживала собой проход, не давая Людочке войти в квартиру.
— А что тебе от него нужно?
Людочка, собравшись с силами, решительно встретила ее взгляд:
— Я хочу рассказать ему всю правду.
Таисия была растеряна, но пыталась сохранить «лицо», она изобразила недоумение, словно она не понимала, о чем речь.
— Что именно? Ты о чем, Людмила? Ведь ты, кажется, осталась работать с Борисом?
— Мне очень жалко Виктора Гавриловича… Это непорядочно, — объяснила Люда.
Таисия изумленно напомнила:
— Но… Ты же была на моей стороне.
— Да. Но ситуация изменилась.
Таисия оглянулась на ведущую в гостиную дверь и понизила голос:
