ему не удалось. Он понял, что его опередили.
Через несколько минут Марукин уже перегружал золотые монеты и другие сокровища из сундука в черный блестящий пакет, а смотритель наблюдал за ним, вынырнув из воды.
Костя все сидел в милиции. Наконец ему надоело это томительное ожидание, он подошел к дежурному и решительно сказал:
— Все! Я ухожу! Ваш сотрудник либо заболел, либо передумал со мной общаться!
Э, нет, парень, никуда ты не уйдешь. У меня приказ: если ты захочешь уйти, не дождавшись, — помешать тебе. И задержать до приезда следователя.
— Но… — начал Костя.
— Никаких «но», — перебил его дежурный. — Или ты сидишь спокойно и ждешь, или я закрою тебя с бомжами в «телевизоре». Ясно? На вот, почитай пока. Полезная книжка.
Дежурный протянул Косте брошюру «Уголовный кодекс».
Именно в это время смотритель вылез на берег, где Марукин бросил сундук. Сундук был пуст. Только одна монетка блестела на земле — это все, что осталось от его богатств. Смотритель поднял эту монетку.
— Боже мой, боже мой! — воскликнул он. — Столько лет псу под хвост! Сыночки мои зря погибли… При жизни сплошные лишения, и… Это мне наказание, дураку!
Алеша пришел в офис к Буравину. Тот ему очень обрадовался:
— Здорово, Лешка, рад тебя видеть! Проходи! Ты, наверное, пришел поговорить о Кате? Согласен, брат, некрасивая история вышла. И мне стыдно за свою дочь…
Но Алеша жестом остановил Буравина.
— Нет, я пришел поговорить не о Кате.
— Тогда о ком? Или о чем? — удивился Буравин.
— Я хочу пойти в рейс. Срочно.
— В рейс? А ты не торопишься? Ты не так давно после болезни…
— Я чувствую себя прекрасно! — заверил его Алеша. — Я совершенно здоров.
— Но… тогда поговори с отцом, — предложил Буравин. — У него есть суда.
— Вы меня не так поняли, Виктор Гаврилович. Я не советоваться к вам пришел, а наниматься на работу.
Буравин продолжал удивляться:
— Ко мне? Ты серьезно? Не ожидал. Знаешь что, приходи в середине недели, обсудим…
— Вы опять не хотите понять! Я хочу в рейс! Сейчас, срочно. И ближайший рейс — ваш. Вы же отправляете Женьку на, «Верещагине»?
— Да, отправляю, — подтвердил Буравин.
— Я хочу пойти с ним.
— Из-за Женьки? — не понял Буравин.
— Из-за себя. Поймите, мне очень надо.
— Хорошо… а что на это скажет твой отец? — сомневался Буравин.
— Я сам решаю, что мне делать, — твердо сказал Алеша.
— Я тебя не понимаю, Алешка, а как же Маша? Ты же собрался жениться, — удивился Буравин.
Но Алеша уже все для себя решил.
— Ничего страшного, тар даже лучше будет для нас, — сказал он. — Если любит — дождется. Если нет — увы…
Тут Буравин все понял:
— Ясно. Ты решил проверить ее любовь. Это мы уже проходили.
— А мы — нет, — с вызовом ответил Алеша.
— Послушай меня, Алешка, не испытывай судьбу! Сгоряча можно все потерять, — посоветовал Буравин.
— Виктор Гаврилович, я вас очень прошу, отправьте меня в море! — настаивал на своем Алеша.
Буравин вздохнул:
— Я понимаю, что спорить с тобой сейчас бесполезно. Ох, молодежь, не слушаете вы старших, не учитесь на чужих ошибках. Все норовите своих насовершать! Ладно, иди, оформляй документы.
Алеша просиял:
— Спасибо, Виктор Гаврилович, я знал, что вы меня поймете!
— Я тебя не понял, — признался Буравин. — Но готов поддержать без понимания. С матерью хоть попрощаешься?
— Прямо сейчас побегу! — пообещал Алеша.
— Сначала документы, — улыбнулся Буравин.
Катя с Таисией завтракали. Таисия подкладывала дочери кусочки получше и слушала ее рассказ.
— Мама, я никак не ожидала от Кости такого. Он вступился за меня перед папой, да так решительно, смело! — восторгалась Катя. — Это, говорит, моя жена, и я отвечаю за нее, а не вы!
— Так прямо и сказал? — переспросила Таисия. — Удивительно. На Костю это не похоже.
— Почему не похоже? — обиделась Катя.
— Потому что он всегда с такой покорностью сносил твои капризы…
— Это нисколько не умаляет его достоинств! Наоборот! Рыцари духа всегда уступали слабым женщинам! — заговорила Катя высоким слогом.
— Ух ты, — восхитилась Таисия. — Ты назвала Костю — рыцарем духа? Или с тобой что-то… Гормональные изменения, наверное. Или он изменился.
— И то, и другое, мама. И Костя изменился. И я стала другой. Я его люблю.
— Ну слава Богу. Ты его любишь. Он тебя любит. А я рада, что у моего внука будет отец! — подвела итог Таисия.
Катя подумала и сказала:
— Ты знаешь, мама… Мне как-то расхотелось его обманывать. Я думаю, что Косте надо рассказать всю правду про ребенка!
— Ты бы не торопилась, Катюша, со своей откровенностью, — посоветовала Таисия. — Подумай, зачем вам сейчас, когда только-только формируются ваши отношения, такие признания!
— Да, я понимаю, о чем ты говоришь, мама… Но не сейчас, так позже. Я ему все обязательно расскажу, потому что семью на обмане не построишь!
Таисия понимала Катины сомнения:
— Может быть, ты и права. Но и правду, дочка, нужно уметь говорить. Вовремя, чтобы она не была как снег на голову.
— Но как готовить к правде человека? Как? — спросила Катя.
— Постепенно. Сначала ты должна стать для Кости необходимой, незаменимой… А потом… Потом ты сама почувствуешь момент, когда возможно будет признаться ему в каких-то ошибках прошлого.
— Да-а, — протянула Катя, — сложная ситуация. С одной стороны, ребенок не может быть ошибкой, и то, что он есть, — это правильно. А с другой…
— В жизни, дочка, не так, как в школьных учебниках, — единственный правильный ответ, записанный в конце книги. Посмотрел — и подогнал. В жизни все неоднозначно. По большому счету, конечно, твоя беременность — это огромная радость, удача. А с точки зрения отношений с Костей — это сложная информация, которую надо суметь преподнести.
— Хорошо, мама, я подумаю, как и когда это можно сделать.
Мать и дочь, действительно, были как единое целое, так хорошо они понимали друг друга.
Алеша, как и обещал Буравину, отправился к маме попрощаться. Полина обрадовалась и даже поцеловала сына.
— Какой ты молодец, что зашел, — сказала она.
— Я ненадолго. На пять минут. Поговорить.
— Я слушаю тебя, сын!
— Знаешь, мама, я долго думал о том, как и почему усложнились наши отношения в последнее время…
