Некоронованные короли из числа финансовых воротил так и остались некоронованными: они правили, но не царствовали. Императоры, короли, герцоги и великие князья были гроссмейстерами по части разжигания интриг, то приближая, то отстраняя. Золотая курочка продолжала нестись.
Министры финансов были двух типов (дураки не в счет): казначеи и финансисты. Первые – скопидомы, предпочитали восседать на сундуках с ценностями, состояли в родстве с гоголевским Плюшкиным, собирали и гноили. Вторые – не допускали мотовства, не поощряли транжир, но пускали деньги в оборот, тем их и приумножая, способствовали предпринимательству.
Сталин поощрял и выдвигал в Наркомфин казначеев, скопидомов, которые тряслись над каждой копейкой, в результате теряя сотни миллиардов. На счетах предприятий, колхозов и совхозов были деньги, которыми те на правах хозяина не могли воспользоваться.
Госбанк и Наркомфин (с 1946 года – Минфин) составили такие инструкции, что все предприятия и учреждения были связаны по рукам и ногам: деньги – были, а использовать их – никакой возможности. Директор крупнейшего завода был не в состоянии приобрести коробку кнопок или скрепок без позволения финорганов.
Зато свято соблюдалось правило: как бы ни работало предприятие, прибыльно или в убыток, производило никому не нужную продукцию или ту, что шла нарасхват, – два раза в месяц регулярно выплачивалась зарплата.
Колхозник знал: его труд будет оплачен вне зависимости от того, вырастет урожай или нет. Расплодилось великое множество колхозов – «миллионеров наоборот», с многомиллионными долгами, которые никого не волновали: у нас же государство рабочих и крестьян, в обиду не даст, долги – спишет на очередном Пленуме ЦК по сельскому хозяйству. Не возбранялась жизнь взаймы, без отдачи долгов. Была создана в государственном масштабе система расхолаживания труженика: на работе хоть спи, без получки все равно не останешься. Такого разврата история не знала.
Все попытки выйти из этого заколдованного круга обрекались на неудачу. Четверть века назад поднимался на щиту опыт Щекинского химкомбината, что в Тульской области. Дирекции дали больше прав, чем обычно; вы – хозяева, командуйте, стране нужен конечный результат. Щекинские новации находились в поле зрения и ЦК, и Совмина СССР. Наивные люди, кому они поверили?
Работу проделали большую. Ввели совмещение профессий, избавились от балласта, меньшим количеством стали выпускать куда больше продукции. В самые высокие инстанции посыпались письма: в городе безработица! Комбинату резко сократили фонд заработной платы, материально пострадал и главный виновник новшеств – директор. Раз уменьшилось число работающих под его началом, соответственно сократилась и зарплата первого лица комбината. Рублем наказали за инициативу, предприимчивость, резкое снижение себестоимости продукции и повышение производительности труда. Многочисленные проверяющие понимали бессмысленность, парадоксальность ситуации. Только развел руками, расписавшись в собственной беспомощности, председатель Совета Министров страны А. Н. Косыгин: поломать Систему было не в его власти.
Такая ситуация до революции исключалась. Отцом российского предпринимательства был еще Петр Великий.
М. М. Сперанский, главный советник Александра Первого, делал упор на предпринимательство и экономическую поддержку предприимчивых.
С прошлого века исчисляется история банкирских домов в России. Один из влиятельных банкиров А. Л. Штиглиц, занявший пост управляющего Госбанком, в 1862 году стал тайным советником, дослужился до второго чина по табели о рангах – до действительного тайного советника. Александр Второй ценил сведущих специалистов, по их совету было создано в 1863 году первое в России Санкт-Петербургское общество взаимного кредита, а в 1864 году появился первый акционерный банк – Петербургский Частный коммерческий банк.
А. Л. Штиглиц был для своего времени фигурой одиозной, его фамилия стала нарицательной как олицетворение богача: его состояние после кончины (1884 год) оценивалось в астрономическую по тем временам сумму – 38 миллионов рублей. Он и завещание подписал так: «первой гильдии купец, действительный тайный советник». Купец, а дослужился до генеральского чина!
Завещать было что: два особняка в Петербурге, паи Товарищества Нарвской суконной мануфактуры, акции Невской бумагопрядильной компании, акции и облигации Главного общества Российских железных дорог, паи Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры и Московского купеческого банка и акции Общества петербургского водопровода.
Не забыл завещатель никого из родни – наиболее близким – по несколько миллионов, кому-то – по сто тысяч. Было указано кому из друзей достанутся его сигары, лошади, сбруи, вино, платье, белье – длинное было завещание. 25 тысяч предназначил директору Иностранного отделения Особенной канцелярии по кредитной части Р. Б. Беккеру. (Выходит, и тогда был лоббизм?) Не забыты оказались и Коммерческое училище для бедных при лютеранской церкви Св. Петра и Павла, Глазная лечебница, Елизаветинская больница, Ремесленное училище цесаревича Николая, Общество помощи при кораблекрушениях, Петербургский биржевой комитет, детский приют имени А. Л. Штиглица, Петербургское училище технического рисования, также носившее его имя.
Обыватель судачил, сколько же заработал Штиглиц? У царей – Александра Второго и Александра Третьего – была иная мера оценки деятельности банкира: сколько он дал державе.
С этой меркой цари подходили и к другим банкирам и предпринимателям, создавая для них режим наибольшего благоприятствования. Обоих Александров в советское время выставляли венценосными дурнями, малообразованными, пропойцами. А ведь они, и только они были дирижерами огромного оркестра, именуемого Россией, и звучал этот оркестр слаженно, к его музыке все с большим вниманием и опаской прислушивались другие дирижеры самых развитых стран: российский оркестр в самые короткие исторические сроки разучивал одну сложную мелодию за другой. Не знает история ни одного государства, которое стремительно шло бы в гору при дураке на троне. Партийно-пропагандистская машина обыкновенные человеческие слабости выдавала за основные черты характера, тем и пробавлялась.
Обратимся к самому непредвзятому из доказательств – к фактам, которые приводит в своей книге «Банкирские дома в России» (1860-1914 гг.) Б. В. Ананьич (Ленинград, Наука, 1991 г. Сведения о Штиглице заимствованы из нее же): «В конце XIX века в финансовой и экономической жизни России значительную роль играли предприятия частного банкирского промысла, обычно называвшиеся торгово-кредитными или банкирскими заведениями. К ним относились банкирские дома, банкирские конторы и меняльные лавки. По данным министерства финансов, в 1889 году годовые обороты 24 банкирских домов достигали 1 млрд. 037 млн. рублей, 228 банкирских контор – свыше 2 млрд. 175 млн. и, наконец, меняльных лавок – 135 млн. рублей,
В России существовала строгая система правительственного контроля над денежным обращением и банками. Было разработано жесткое законодательство, регламентировавшее акционерное учредительство. Краткосрочными кредитными операциями к началу 90-х годов в России занимались 36 коммерческих банков и 107 обществ взаимного кредита. Все они существовали на основе УТВЕРЖДЕННЫХ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ (выделено нами. –
Следовательно, уже тогда упор делался на гласность!
В самый канун Первой мировой войны Россия столь круто шла в гору, что это не могло не встревожить деловые круги Запада. Трения частных банков и предпринимателей с правительством были, но это были трения деловых партнеров, равно друг в друге заинтересованных. То бы взаимопонимание правительства и предпринимателя – да в наши дни!
Министрами финансов при царе, как правило, назначались не просто знатоки своего дела, но, прежде всего, умеющие мыслить перспективно. Они никогда не унижались до подсчета денег в чужом кармане, с детских лет восприняв за аксиому, что государство богатеет богатыми, независимо от их национальности. Поскольку мы оба Борисовичи, именно поэтому приводим из книги Ананьича список фамилий финансистов на букву «Б»:
Байт – банкир;
