- Разве? Мне доложили, что факс уже отправлен. Что касается передачи предметов, то следствие еще не закончено. Факт смерти имел место на территории России, и дело ведем мы.
- Я могу взглянуть на список?
- Сейчас, - он пощелкал кнопками стоявшего на столе рехнера. - Вот.
Фридрих обошел стол и встал рядом с дэгэбэшником, склонившись к монитору (и попутно отметив, что тот - болгарской модели; не то русские безопасники проявляли славянский патриотизм, не то просто экономию). Хозяин кабинета убрал руку с клавиатуры, позволяя Фридриху пролистать список. Его худшее подозрение подтвердилось.
- Где рехнер Вебера?
- Откуда мне знать? - весьма натурально удивился дэгэбэшник. - Вы видите перед собой все, что нашли в квартире. Он у него вообще был?
- Разумеется, он у него был! И не болгарской сборки, - не удержался от шпильки Власов. - Нотицблок 'Тосиба'.
- Ну вот видите, сами все объясняете, - невозмутимо отреагировал хозяин кабинета. - Дорогая переносная модель, в сложенном виде выглядит как обычный чемоданчик. А дверь квартиры была открыта. Любой мог зайти и взять. Может быть, даже тот, кто потом позвонил в полицию.
- Рискуя, что та его тут же арестует за воровство, а то и за убийство? По-вашему, кто-то настолько глуп?
- А что, человеческая глупость является для вас новостью? Будь у нас больше времени, я мог бы порассказать вам массу занимательных историй из практики...
Фридрих демонстративно пропустил намек насчет времени мимо ушей.
- Расскажите мне подробнее об этой открытой двери. И об этом анонимном звонке.
- Дверь была приоткрыта, но не распахнута - щель составляла около двадцати сантиметров. Замок стоял на 'собачке'. Звонок был сделан из ближайшего автомата дальше по Староконюшенному.
Надо будет взглянуть на этот автомат, мысленно пометил себе Власов.
- Голос походил на детский, поэтому оперативники ехали на вызов почти в полной уверенности, что это глупая шутка подростков. Тем не менее, полиция обязана проверять любые сигналы...
- Что насчет отпечатков?
- Ничего, что проходило бы по нашим картотекам. Самые свежие отпечатки на дверной ручке принадлежат Веберу, но они слегка смазаны. Похоже, после него за ручку брался некто в перчатках. Но это не означает преступных намерений. Сейчас зима, знаете ли.
Фридрих тем временем просматривал опись более внимательно.
- Я не вижу здесь ничего похожего на штрик, - заметил он.
- Ну, во-первых, мы еще не провели полную экспертизу содержимого его аптечки, - парировал хозяин кабинета. - Хотя уже ясно, что там попадаются весьма любопытные препараты... А во-вторых, вы что же думаете, он хранил его у себя килограммами? Полутораграммовой дозы уже достаточно, чтобы отправиться на тот свет.
- А ампула? Вы нашли ее?
- Нет. Вероятно, он выбросил осколки в унитаз, после того как наполнил шприц.
- Да с какой стати ему все это делать? Да еще оставлять дверь открытой. Скажите еще, что он открыл дверь в состоянии наркотического опьянения. Может, заодно и рехнер вынес прямо на лестничную площадку?
- Насчет 'с какой стати' - это вам виднее, - спокойно возразил дэгэбэшник. - Мы за морально-политический облик ваших людей не ответственны. А дойти до лестничной площадки и вернуться в кресло при такой дозе он вряд ли мог. Штрик действует очень быстро. И оглушающе. Мне картина представляется следующей. Дверь он не запер случайно. Знаете, с замками иногда бывает, что они встают на 'собачку' от слишком резкого поворота ключа. И дверь просто не захлопнулась. ('Исключено, - подумал Фридрих, - он бы обратил внимание на отсутствие щелчка и проверил'. Но перебивать не стал, желая выслушать официальную русскую версию до конца.) Позже он сделал себе укол, оказавшийся смертельным. Поскольку записки мы не нашли, то считали самоубийство маловероятным, но ваши слова о пропавшем нотицблоке меняют дело. Возможно, его последнее послание было именно там. Так или иначе, он умер. Дальше дверь, вероятно, приоткрылась от сквозняка...
- Чтобы был сквозняк, нужны открытые окна в доме, - не выдержал Фридрих. -Это зимой-то?
- Да, на кухне была приоткрыта и поставлена на фиксатор форточка, - хозяина кабинета было не сбить. - Итак, дверь приоткрылась. Кто-то из жильцов или гостей дома, вполне вероятно, что подросток, шел мимо - на нижних этажах люди часто предпочитают ходить пешком, а не дожидаться лифта - заметил открытую дверь и вошел. Может быть, сначала позвонил, а вошел, не дождавшись ответа. Вероятно, с вполне благородной целью - предупредить хозяина, что у того не заперта дверь. Увидев, что хозяин мертв, он, как мы полагали, в испуге покинул квартиру, стараясь ничего не трогать - в том числе не закрыв дверь - и поспешил к автомату, чтобы вызвать полицию. То, что он не воспользовался домашним телефоном и не представился, вполне понятно - у нас тут не Дойчлянд, лишний раз общаться с полицией никто не любит. Ваши сведения о рехнере несколько меняют картину. Видимо, этот человек был все же не настолько напуган, чтобы не оглядеться по сторонам и не увидеть на столе 'Тосибу'. А дальше, особенно если это был подросток, ход мыслей понятен - мол, покойнику она уже не нужна, а мне на такую ни в жизнь не скопить... Далее - либо в борьбе между жадностью и гражданским долгом второй не проиграл окончательно, и в полицию он все-таки позвонил. Либо после ухода похитителя рехнера приоткрытую дверь заметил кто-то еще, и тут уже все произошло по ранее описанной схеме. Мы опросим жильцов этого и соседних домов, у которых есть дети-подростки, не принес ли на днях их ребенок нотицблок, который ему якобы дали поиграть друзья.
- Хотелось бы надеяться, что это даст результат. Хотя я сомневаюсь. Вы так уверены, что это был ребенок? Может быть, голос был изменен?
- Все может быть. Наши эксперты работают над записью звонка. Мы сообщим вам, если найдем что-нибудь интересное.
- Мне нужна сама запись, - покачал головой Власов.
- Хорошо, вы ее получите, - сказал дэгэбэшник не без раздражения и выразительно посмотрел на Фридриха. Тот понял, что должен отойти от клавиатуры, и вернулся на свое место по другую сторону стола. Хозяин кабинета вновь что-то отстучал на клавишах рехнера - не иначе, отправлял сообщение по локальной сети. Что ж, действительно более удобно, чем звонить по телефону в присутствии постороннего. Хотя - что он сообщал такого, что не предназначалось для ушей Фридриха, если речь шла лишь о том, чтобы скопировать для него аудиозапись звонка? Может, это просто привычка, въевшаяся до уровня рефлексов - не говорить, когда чужие могут услышать, не писать, когда могут увидеть...
- До сих пор, насколько я понимаю, от соседей не удалось узнать ничего интересного? - уточнил для проформы Власов.
- Нет. Их, разумеется, опрашивали. Никто ничего не видел и не слышал.
- Но вы записали их голоса на предмет сравнения с голосом на пленке?
- Господин Власов, мы умеем делать свою работу.
- И найти свидетелей, видевших звонившего из автомата, конечно, тоже не удалось.
- Нет.
- И куда только девалась знаменитая бдительность московских бабушек?
- Вы совершенно напрасно иронизируете, - холодно изрек дэгэбэшник. - Население нередко оказывает нам помощь. Но раз на раз не приходится.
- Кстати, а что с автомобилем Вебера? - поинтересовался Власов.
- Стоит в гараже. Обыскан. Ничего.
- В смысле - ничего интересного?
- Ничего - это значит ничего, - отрубил хозяин кабинета.
Фридрих не слишком удивился: Вебер был профессионалом, и оставлять в машине хоть какие-нибудь личные вещи он бы не стал.
В дверь постучали. Получив разрешение, в кабинет вошла женщина лет сорока в форме с прапорщицкими погонами и положила на стол перед Власовым аудиокассету. Фридрих предпочел бы накопитель с цифровой записью, но пришлось удовольствоваться предложенным,
- У вас еще какой-то вопрос? - сухо осведомился хозяин кабинета, видя, что гость не спешит подниматься.
- Да. Вам известно, что вчера в аэропорту Внуково задержана дойчская журналистка Франциска Галле?
- И что? Это дело целиком в компетенции криминальной полиции. Какое отношение оно имеет к вам?
- Она - гражданка Райха.
- Вы представляете имперский МИД?
- Вы прекрасно понимаете, кого я представляю.
- Если все это - часть операции Имперской Безопасности, ей следовало прежде всего уведомить российские органы и получить наше согласие. А сейчас делу уже дан законный ход. Нынче не сорок третий год, знаете ли. Россия - суверенная держава.
- Если Россия и теряла свой суверенитет, то как раз до сорок третьего года, - ответил Фридрих, не скрывая раздражения. Видение этого субъекта в кабинете с алыми знаменами и портретом Дзержинского на стене стало особенно отчетливым. - Большевики захватили власть военным путем и оккупировали страну. А в сорок третьем году Россия была освобождена союзными войсками...
- Господин Власов, нет никакой необходимости читать мне политинформацию, - перебил хозяин кабинета. - Лучше прочитайте ее тем, кто шлет в нашу страну своих представителей, доверху накачанных наркотиками. Насколько я знаю, в Райхе за наркотики расстреливают.
- Она не наш представитель, - устало сказал Фридрих. - Вот уж на кого она похожа менее всего.
- В таком случае, почему она вас так интересует? Вы, разумеется, вправе не отвечать, - спохватился дэгэбэшник, - но и мы не обязаны давить на наших коллег из полиции.
- Ну хотя бы потому, что ей был введен тот же наркотик, что и Веберу, - рискнул Власов. И попал.
- Откуда вам это известно, если, как вы утверждаете, РСХА не имеет к этому отношения?
Фридрих улыбнулся: - Но ведь и вам кое-что известно об этом деле, хотя оно находится в ведении исключительно криминальной полиции?
- Хорошо, не будем играть в кошки-мышки. Она, как вы заметили, гражданка Райха. И, что еще более важно, нам известны ее политические взгляды. Вам, конечно, тоже.
- Конечно.
- Значит, вы хотите попросить, чтобы мы вывели ее из игры? Пустили в разработку по полной программе?
