пришлось бежать дальше. Они с полкилометра пробежали вдоль дороги, затем Григорий свернул в лесопосадку, и побежал по ней, надеясь, что со временем удастся скрыться от преследователя. Так, потихоньку, они выбежали за пределы города. Что удивляло Григория, это то, что участковый не отставал. На вид он дал ему пятьдесят лет, и промахнулся всего на три года. Но вдвое моложе его белорус никак не мог оторваться от этого старика. Более того, упрямый участковый начал сокращать расстояние, между тем как легкие Григория уже почти капитулировали. Когда Хилькевич в первый раз остановился, чтобы отдышаться, и повернул голову в сторону преследователя, то поразился, что на лице этого старика не было заметно следов усталости, а дышал он редко и равномерно. Хилькевич припустился бежать дальше, а когда метров через триста снова обернулся назад, Рыжов, оказалось, был уже совсем близко. Григорию еще пришло второе дыхание, забег продолжился на добрый километр, но пришла и неизбежная развязка. Белорус уже еле стоял на ногах, когда ловкая подсечка заставила его растянуться на прелой листве. Поднять на ноги Рыжов ему не дал, коршуном упав на спину белоруса, он своими цепкими, как клещи руками, ловко завернул руки белоруса назад, и украсил их жесткими браслетами наручников. После этого, не вставая с тела поверженного врага, он достал из кармана рацию, и связался с дежурной частью.
— Семеновка, это сороковой. Пришлите наряд по адресу Железнодорожная шестьдесят шесть, квартира десять. Вызовите тех, кто ведет дело по нападения на Зубкова. Я убийцу взял. Да, и улики есть, стопудовые улики. Все.
Пока они шли обратно, Григорий все поглядывал сбоку на участкового.
— Чего глядишь? — спросил Рыжов.
— Дед, ты как это так можешь бегать, а? Тебе сколько лет? Я оторваться от тебя не мог, а я же пять лет назад входил в молодежную сборную Белоруссии по биатлону.
— Лет мне столько, сколько бог отмерил. А догнал я тебя потому, что я каждое воскресенье пробегаю в три раза больше, чем мы с тобой сейчас пробежали. Ты то, поди, кроме литробола ничем эти пять лет не занимался?
Григорий отрицательно замотал головой.
— Нет, забросил все.
— Ну, ничего, в зоне снова спортом займешься, а сидеть тебе долго. Выйдешь, посоревнуемся снова. Я уже старенький буду, на пенсии, как раз может, и перегонишь меня.
На это Григорий ничего не ответил, только понурил голову.
Около дома их уже ждала дежурка с нарядом, а вскоре подъехал и Шаврин. Узнав подробности всего происшедшего, из-за которых его вызвали, он облегченно вздохнул:
- Слава богу, одно дело, считай, свалили.
ГЛАВА 23
Андрей Колодников в этот выходной так же решил совместить приятное с полезным, работу с отдыхом. Он съездил на рынок, а оттуда, отягощенный старомодной, плетеной сеткой с купленным мясом, направился на одну из ближайших к рынку улиц.
— Строительная сорок четыре, — бормотал он себе под нос, разглядывая почерневшие домики без всяких следов разметки улиц и номеров. — Где же этот чертов дом?
Пришлось вступить в переговоры с местными жителями, и вскоре он нашел не только нужный ему дом, но и без труда проник во двор, лишенный обычных для этих местных жителей собак, и вообще, довольно запущенный. Постучав в дверь, Андрей услышал из-за нее сильный мужской голос: — Входите, там открыто.
Признаться честно, Колодников заранее относился к хозяину дома с предубеждением. По его мнению, изготовление холодного оружия должно караться по всей строгости закона. То, что хозяин занимался именно этим, сразу подтвердил визг уничтожаемого наждаком металла, и неприятный запах горелого железа. Но когда Андрей прошел дальше, то сразу резко переменил свое мнение. Около инструментального стола, с заготовкой ножа в руках, расположился человек с длинными волосами, перетянутыми веревочкой, с короткой, торчащей клочками бородой, но в инвалидной коляске. У оружейника были широкие плечи, сильные руки, но не было обеих ног. Оторвавшись от наждака, он вопросительно глянул на гостя.
— Что, заказать что-нибудь хотите? — спросил он.
— Да нет, я по другому делу, — пробормотал Колодников, рассматривая расположенные у инвалида на рабочем столе вещи. Тут был шлем, один к одному как у российских богатырей, металлическая перчатка, явно из рыцарского набора, незаконченный, без наборной рукояти меч.
— Ого, целый арсенал, — удивился он. — Откуда это такие вещи?
— Да, тут один клуб любителей старины обратился с просьбой помочь в реставрации. Шлем настоящий, вон, ржавчина по нему пошла, а все остальное делали где-то на Урале, кажется в Златоусте. Попросили вон рукоять сделать, сломали где-то на турнире. Чем только люди не занимаются, когда много свободного времени.
— Да, пусть занимаются, лишь бы не пьянствовали, и не убивали, — пробормотал Андрей, а потом достал свои корочки.
— Я из милиции, уголовный розыск, майор Колодников. Как вас зовут?
— Александр Павлов, в дальнем прошлом — прапорщик Советской Армии, потом инвалид, сейчас художник по металлу.
— Ноги то где потеряли? — не удержался, и спросил Андрей.
— Афганистан, Баграм, за полгода до вывода. Под минный обстрел попал.
— Понятно. У меня к вам такой вопрос.
Колодников бережно достал из внутреннего кармана куртки сверток из грубой материи. Развернув его, он выложил перед мастеров два охотничьих ножа, Зотова, и второй, которым убили Прокопьева.
— Это ваша работа? — спросил Андрей.
— Да, моя. Вот, — он ткнул пальцем в небольшую монограмму на лезвии, у самой рукояти. — АП, это мое клеймо.
— А вы можете сказать, кто хозяин этих ножей?
Мастер снова осмотрел оба ножа.
— Ну, с этим все понятно, это нож Императора, Зотова, Александра Ивановича. Он мне тогда кучу всякого хлама притащил, он дедушкиной сабли, до зажигалок. Велел на всем этом свои вензеля вывести.
— А этот нож, второй? — поинтересовался Андрей.
Мастер еще раз взял его в руки, осмотрел со всех сторон, и отрицательно покачал головой.
— А с этим уже трудно. Я таких штук двадцать сделал, один к одному. Хотя обычно мои ножи ко мне все и возвращались.
— Как это, возвращались? — не понял Колодников.
— Ну, как. Я же делаю под заказ, охотничий нож. Вот он купит нож, идет в охотинспекцию, регистрируют его, а потом снова ко мне, номер наносить. А на этом нету, странно. Обычно я помню, кому, какой делал, но сейчас память хуже стала. Сейчас я уже не вспомню, чей это нож, года два ведь прошло.
— Почему вы думаете, что года два? — удивился Андрей.
— По ручке. Это рога сайгака, мне тогда один армейский дружок привез из Казахстана их пар пять. Обещал еще снабжать, но потом его убили. Ввязался в какие-то разборки, и застрелили его нахрен. Так что таких ножей мне уже не повторить.
— А по фамилиям вы помните тех, кому делали такие ножи.
— Это да. Сразу всех не упомню, а вот так, если хорошо подумать, смогу вспомнить всех. Делал то практически всем знакомым. Охотники, там ведь то же много афганцев. Да и так как-то все знакомые. Пока работаешь, с каждым ведь познакомишься. Люди прибегают на пару минут, а как увидят, как все это происходит, застревают, и порой надолго. Разговоришься, с ним, познакомишься хорошо. Так, незаметно, и друзей набралось чуть не полгорода. Тот же Император у меня тут два дня просидел. Смотрел, как я на меч, что губернатор вашему генералу, Глухареву, подарить хотел, рисунок наносил. Сначала его звонками донимали, а потом он вообще мобильник отключил. Сидел рядом, смотрел.
— А что за рисунок? — поинтересовался Андрей.
— Ледовое побоище. Тевтонские рыцари, на другой стороне — Александр Невский, с картины Корина.
— Да, интересно, — признался Андрей. — Так, когда сможете составить это список?
Мастер прищурился.
— Завтра, к обеду.
— Хорошо, завтра я тогда подойду. Там пометьте еще, пожалуйста, кто наносил на свои ножи номера, а кто нет.
— Ладно. А что с этим ножом, что случилось? — спросил инвалид. — Нехорошее что-то?
— Да, нашли его на месте преступления. Убили хорошего мужика, кстати, тоже афганца. Виктор Прокопьев, случайно не знали такого?
Павлов отрицательно мотнул головой, но по лицу его было видно, что он расстроился.
— Афганец, говоришь? Из каких родов войск?
— Майор, вертолетчик.
— Мне вертолетчики жизнь спасли, вытащили меня тогда с горы с перебитыми ногами. Так бы просто кровью истек, и все.
— Ну, ладно, постарайся вспомнить всех, — попросил Колодников, и ушел.
Мастер еще попробовал точить свой нож, но потом бросил его на стол, и откатился к холодильнику, где у него давно стояла початая бутылка водки.
