— Ладно, пойду его искать, — сказал Нико. Генка кивнул:
… Как уже упоминалось, Генка любил бывать в школе, потому что тут всегда было интересно. Где ещё можно посмотреть, как работает кузнецоружейник, создаётся первый образец собственного компьютера или девчонки танцуют народные танцы, а так же ещё кучу всего? Поэтому, если собственных дел не намечалось, а Надьку уводили в сторону её дела, Генка нередко шёл именно сюда.
Был жаркий летний полдень. Как всегда в это время село выглядело пустым — работы везде шли полным ходом. Генка не уставал поражаться, как упорно тут люди работают. И при том это не походило на муравьиноавтоматическое копошение гденибудь в Китае или Малазии. И никто ни на кого не стучал, если человек отлучился в туалет, как это принято в западных корпорациях. Генка хорошо понимал, что эти люди богаты. Чисто материально богаты, если уж мерить так. Но это богатство для них не главное. А главное…
— Ген, погоди!
Генка обернулся. Его нагоняли Диман и Нико. Нико что-то доказывал, Диман слушал, потом сказал:
— Вот что. Мне сейчас не до этого. Ты всё как следует проверь
Ещё раз, потому что мне, честно говоря… — он замолчал, но Нико усмехнулся:
— Не веришь.
— Не то, чтобы не верю… Но ты мог ошибиться. Слишком уж невероятно.
— Я проверю, — кивнул Нико и, больше не добавив ни слова, пошёл к школе.
— Обиделся, — вслед ему грустно сказал Диман.
— О чём вы? — уточнил Генка.
— Да так… — Диман поерошил волосы и сказал негромко: — Человек один… надёжный… сообщил, что сегодня ночью около его кафе остановится фура в Эстонию. Там везут троих детей. Прав ты был насчёт разделки…
— Что, будем брать? — деловито поинтересовался Генка. Диман кивнул:
— Ну а как же… Правда, — он нахмурился, — Резко что-то нехорошее чувствует. С утра меня разбудил, маму перепугал… Даже не брата прислал, а сам пришёл…
— Руны? — спросил Генка. Наверное, в его голосе прозвучала ирония, потому что Диман покачал головой:
— Ты зря смеёшься… Это серьёзно.
— Да я не над рунами смеюсь, а над нашим разговором, — ответил Генка. — Всё равно же поедем, так что теперь?
— Ничего, — согласился Диман и вздохнул. — А может, он и прав…
Мачо, правда, молчит, но я тоже иногда что-то такое чувствую… неконкретное, но опасное. Думаю, где-то мы всётаки наследили. Скорее всего, в Эстонии. И теперь под нас копают…
— Менты?
— Какие, к чёрту, менты… Тут или ФСБ, или… — Диман не договорил. — Но если ФСБ, то беспокоиться не надо, это дело похоронят потихоньку, люди везде есть… А вот если… так что, может, Нико и прав… но — Диман явно начал говорить сам с собой, и Генка прервал его:
— Я опять два ТТ возьму?..
… Внутри заведение было стилизовано под какуюнибудь таверну или харчевню, что-то вроде — в широком закопчёном камине горел огонь, в пазах стен, казавшихся выложенными из камня, торчали клочь «мха», потолка не было, а крышу поддерживали широкие стропила. Внутрь вели каменные ступени, в узкие окна с откинутыми ставнями светила луна. Широкие столы из грубых досок, такие же скамьи на мощных ножках… Генка с любопытством озирался, отметив, что остальные тут уже бывали. Они дружелюбно поприветствовали невысокого плотного хозяина, который предложил:
— Ну что, дежурный ужин?
— Давайте, — кивнул Диман, первым располагаясь за столом. Генка устроился рядом с ним — спиной к стене. Юрз и Мачо — напротив. — Ну, тут и подождём. В окното всё видно. Как только подойдёт, сразу начинаем.
Разговор не начался — каждый думал о своём. Больше в заведении никого не было, и Генка подумал, что это и к лучшему — можно не опасаться свидетелей. От очага шёл излишний жар, Мальчишки расстегнули камуфляжи. Хозяин принёс большой поднос, на котором стояли общее блюдо с тушёным мясом и овощами, тарелка с хлебом, кружки и… бутылка пепси.
— Больше пить нечего, — усмехнулся он, — уж извиняйте… — потом посерьёзнел и сказал Диману: — Бога ради, только не здесь. Потомже меня начнут, а у меня семья… Уже то, что я про них сообщил…
— Не бойтесь, всё будет нормально, — ответил Диман. — Слово…
Ну что, пожуём?
— Приятного аппетита, — пожелал хозяин и ушёл куда-то.
Генка со щелчком открыл бутылку, налил пепси в кружку.
— Давненько не пил… Наливать?
— Да наливай, что ж… — согласился Диман. — Ну — за нашу победу!
— он шутливо поднял свою кружку. — Отныне и впредь!
Мальчишки дурашливо чокнулись и навалились на мясо — отлично приготовленное, не забывая поглядывать в окно на пустую площадку. Мачо неожиданно выругался. Его лицо сделалось удивлённым, а отстранённососредоточенные глаза неприятно поразили поглядевшего на друга Генку. Мачо сделал размашистое движение над столом, удивлённо посмотрел на свою ладонь и поднял взгляд на Димана:
— Ты зачем кружку убрал? — сердито спросил он. — Подвинь обратно, — и снова попытался взять свою кружку, но промазал и выругался снова. — Подвинь, ты чего?!
— Ты рехнулся? — неожиданно зло ответил Диман. — Она у тебя под локтем, вот! — он пихнул пальцем кружку Мачо, но всей пятернёй вьехал в блюдо с мясом. Его взгляд сделался тупоизумлённым, но голос прозвучал с тревожным непониманием: — Что со мной такое?.. Ген, ты чего так далеко отсел?
— Ты чего? — не понял Генка. — Я же вот, — он вытянул руку, но та уехала куда-то между Мачо и Юрзом, а те вообще оказались сидящими в разных концах странно расширившегося стола, поверхность которого прогнулась корытом. Генка резко схватился за свою кружку, чтобы она не упала в это углубление, но вместо ручки поймал руку Димана, лицо которого странно колыхалось.
— Ген, я тебя плохо вижу, — странно, с эхом, сказал Мачо. 'Бамм!' — родился отзвук под плавно кружащимся потолком.
— А чего ты орёшь? — поинтересовался Генка, пытаясь понять, что происходит, но мысли разбегались, как шарики ртути по полу. Генка зажал уши, чтобы мысли не высыпались. Чушь какаято. Мысли не могут высыпаться, они нематериальные. — Что со мной? — спросил он. Диман что-то говорил — его губы то приближались, то отдалялись независимо от лица. — Что происходит, меня не слышит никто, что ли?! — заорал он изо всех сил, пытаясь опереться ладонями о стол и встать, но они прошли сквозь поверхность, не встретив сопротивления, и Генка упал на оказавшуюся в какой-то глубокой яме скамью, испытав отвратительное чувство падения. Он падает! Они что, вчетвером влезли на дельтаплан? А, вот в чём дело — перегруз…
Внезапно он увидел, что Диман стоит на ногах. Лицо командира виднелось совершенно отчётливо.
— Эта сволочь нас отравила, — спокойно и ясно сказал Диман. И пропал из поля зрения Генки…
… Хозяин встал на пороге кухни. Его лицо было искажено мучительной гримасой, тоской. Диман лежал на полу, раскидав руки, одна нога — на скамье, веки не опущены до конца, изпод них блестели полукружья белков. Юрз навалился на стол, прижавшись к доскам щекой, с оскаленных зубов натекла слюна. Мачо уткнулся в сложенные на столе руки лицом, рядом разлилась кола. Незнакомый рослый парень — самый младший — бессильно привалился к стене.
На остановку почти бесшумно подкатил грузовой 'Мерс'…
… Отравили.
Нас отравили. Генка выхватил пистолет. Вскочил. Хотел выпрыгнуть из ямы (как он в неё попал?!)
Нет, что-то не то. Пальцы не брали рукоять — она оказывалась то далеко, то близко, словно дразнила его. И пальцы — что с пальцами? Они не гнулись, кроме того — то распухали, как сардельки, то вообще теряли вещественность, превращались в туманные струйки.
Хозяин перетекал по комнате. У него не было вообще никакой формы — сгусток жидкой плоти, неизменным оставалось лишь лицо. Смешно…
какая-то часть мозга продолжала жить и функционировать нормально. Он понимал это. И понимал, что надо действовать, выдвинуть эту часть на передний план, подчинить ей спятившее тело и глаза, которые видят то, чего не может быть. Лучше всего их вообще закрыть, но тогда он уснёт, а это нельзя (кстати — почему? Была какая-то причина, но какая?) Он не может — не может! — сидеть в яме, потому что сидит на скамье. Возле стола. У стены. Вся эта чушь ему кажется, потому что он отравлен — так сказал Димка.
Отравили. Враги. Засада. Перехитрили. (Да встать надо же, надо встать!!!) Он поспит и подумает об этом. Или, может, он уже спит и ему снится весь этот перекошенный мир (ух ты, а потолокто как низко опустился!) — тогда надо проснуться…
