мужья, в особенности по пьянке, зачастую избивали собственных жён.
В семье Роби рукоприкладство не было повседневной манерой, дети несказанно радовались этому. Но разумного и незлобивого отца не стало, а мать одна не очень-то справлялась с воспитанием без битья. Она бы сама с удовольствием пошла замуж за Хамберта, да мастеровой не горел желанием поднимать чужую ребятню, выбрав только Робин.
От всего этого переплетения нерешаемых проблем и уходила в глухой дикий лес одинокая девочка. Роб понимала – возможно, нынешним вечером она выбрала скорую смерть, но сделала это сознательно. Пусть! Зато никто не будет над ней измываться, «воспитывать» плёткой, приводя к животной покорности.
Матери ещё повезло с мужем. Робин каждый день видела на улицах посёлка забитых, на всё согласных женщин с трусливо дрожащими при виде «кормильцев» губами и уставленными в пол вечно заплаканными тоскливыми глазками. Согбенные спины, приученные к вожжам да кнуту. Девушка гордо расправила плечи – пусть не будет на свете вообще никакой Робин, чем появится вот такая!
Давно начало смеркаться, сумерки постепенно превращались во тьму. Слева тихо и односложно покрикивала птица, звуки вечернего леса затихали, будто растворяясь в сгущающемся мраке. Маленький пенёк в десятке метров слева казался уже силуэтом сидящей чёрной кошки – настороженные ушки кверху, вот только глаза не блестели.
Пора подыскивать «постель» – этот дуб, кажется, вполне подходит. Совершив вечерний туалет, беглянка взобралась на широкую раскидистую ветвь толще всех остальных, привычно устроилась, тщательно развесив вещи, чтоб не попадали. Приспособила большой нож, чтобы не мешал, и в то же время был под рукой, приготовилась отойти ко сну.
По верхушкам прошелестел ветерок, а тут, внизу, запищали хором летучие кровопийцы. Роб одной ногой об другую спустила пониже штанины, да втянула голову в воротник кожаной куртки. От усталости давно пересохло во рту, но она позволила себе маленький глоток воды только сейчас.
Ночной лес жил своей хищной жизнью. Под деревьями кто-то деловито шуршал в траве. Крик ночной птицы напугал Роби, но она утешилась мыслью о том, что свободна. Сквозь листья и ветки пробился свет далёкой звезды, девушка долго смотрела на мерцающий огонёк. Потом перевернулась на живот, свесив вниз руки и ноги, раздумывая, как хорошо было бы взять из деревни лошадь, чтоб не мерить километры пешком. Так и заснула…
Закончив собирать информацию в селении кантри, мы перелетели на несколько сотен километров к югу, в тот самый таун Каннаверал, куда впервые опустились пришельцы. Не знаю, как до этого выглядел городок, но теперь, на мой взгляд, в нём не осталось ничего человеческого. Когда-то я играла в компьютерную игру «Дюна» – что-то похожее лежало под нашим дискаем сегодня.
Мощная глухая стена и инопланетные оборонительные комплексы по периметру, небольшое количество жилищ внутри. Задачи: собирать как можно больше «спайса» – стрейнджерской гуманитарной помощи, уничтожать противника, коллекционируя уши деревенских и защищать собственный образ жизни.
Так было в прежние времена, так и сейчас. Люди играли в шахматы, в рулетку, в покер, в атомные бомбы, во влияние на разные регионы планеты или на весь мир скопом. По правилам, которые каждый, кто на это способен, перекраивал под себя.
Я приказала брейну диская постоянно отслеживать точные координаты сбежавшей в лес девушки-кантри, пользуясь возможностями спутниковой группировки. Просто наблюдать за нею мы могли и самостоятельно, а вот чем-то помочь, увы, нет.
В том, что одинокой девочке в диком лесу очень скоро может понадобиться немедленная помощь, я нисколько не сомневалась. Волчица попробовала возразить, но когда мы с Джес напомнили ей, что Робин не принадлежит к лесным людям и не умеет на равных разговаривать с волками – согласилась тоже.
Проснувшись, беглянка не спешила спускаться вниз, долго прислушивалась и присматривалась к пробуждающемуся лесу. Прямо на дереве позавтракала вяленым мясом, запивая водой. Собрала немудрёную поклажу и двинулась дальше, сменив направление.
Лучи восходящего солнца, пробиваясь сквозь чащу, светили в спину, идти было легко и удобно. Почти сразу Роб наткнулась на малинник, и не отказала себе в десерте к только что съеденному завтраку.
Солнце поднималось всё выше, но пока не особенно грело, она шла, кутаясь в куртку. Селянка слушала шорох когтистых лапок по стволам, разноголосье птиц, шелест ветра в кронах. Верхушки деревьев раскачивались под натиском усиливавшегося ветра. Землю покрывал зелёный ковер мхов и трав, приятно пружинивший под ногами.
По пути Роби поглядывала под ноги, и высмотрев подходящий камень, вскоре присела спиной к широченному клёну. Осматривая своё оружейное хозяйство, вспомнила старика-кузнеца, вздохнула.
Робин обхаживала его всё прошлое лето, выспрашивала что да как, предлагала посильную помощь. Олаф поначалу отмахивался от назойливой девчонки, словно от мухи, потом, распознав неподдельный интерес к делу, стал понемногу отвечать на вопросы.
К осени Роб выпросила у мастера старый замызганный охотничий нож без рукоятки, валявшийся среди всякого хлама. Всё свободное время она оттирала его песком, чистила и точила, потом вырезала под свои пальцы рукоять, принесла в кузню склепать половинки. Удивлённо поправив на лбу седые волнистые патлы под кожаным шнурком, Олаф взял сверкнувший на солнце клинок. Провёл пальцем, удовлетворённо цокнул языком. Конечно, лезвие стало уже, зато все четыре зазубрины начисто исчезли!
Два точных удара молотом – и у Роби появилось первое «взрослое» оружие. Весной она смогла добавить к нему шесть лёгких метательных ножей, а вчера, уходя, прихватила из дома ещё один большой. Теперь перед беглянкой лежали восемь клинков, которые следовало тщательно осмотреть, а последний – наточить как следует. Девушка принялась за работу, то и дело зорко поглядывая по сторонам.
Тёплый ветерок развеивал последние остатки утреннего тумана. Совершая привычные волнообразные движения, Роб прикидывала, отправится ли в этот раз за нею погоня. Если вдруг соберутся сегодня, пожалуй, смогут и догнать. Хорошие псы унюхают след на другой стороне брода…
Заодно вырезав себе крепкий удобный посох, беглянка навострила и закрепила на поясе нехитрое оружие. Скинула куртку – уже тепло, поторопилась на запад. Лес постепенно становился гуще, но это были знакомые места. Роби издалека видела, где следует обходить завалы от прошлогоднего весеннего урагана. Тогда в деревне сильно потрепало кое-какие дома. Семье Робин повезло, отцу пришлось только заменить лишь несколько сорванных с крыши досок.
Скоро должен показаться ручей. Так и есть – через полсотни шагов донеслось едва уловимое журчание. Селянка напилась, набрала полную флягу свежей воды, умылась. Закатав штаны, шагнула по щиколотку в студёную воду, дав себе слово пройти как можно дальше, чтоб затруднить работу возможным преследователям.
Когда ступни совсем закоченели, выбралась на большой плоский камень согреться. Кузнец сделал ей метательные ножи, но в ученицы не взял. «Не бабское это дело, кувалдой махать». Конечно, силы у Роб ещё ой как маловато, но со временем она бы научилась… Увы, вместо «девчонки» в кузнице появились трое парнишек примерно на пару-тройку лет младше. От бессильной злобы и зависти она в первую же неделю разбила носы двоим из учеников Олафа. Третьему, правда, удалось самому намылить нахалке шею, но не без потерь для собственной физиономии. Кузнец, конечно, понял, в чём дело, но своего решения насчёт Роби не изменил.
Солнечные лучи легко проникали сквозь кроны, отражались от перекатывающейся через камешки кристально чистой журчащей воды, освещали замшелые валуны, лежащие по обеим берегам. Над ручьём порхали яркие бабочки, трещали кузнечики. Девушка залюбовалась бы картиной, но вовремя вспомнила, что у водопоя больше шанс встретиться с хищниками и утроила бдительность.
Ещё дважды беглянка сделала довольно большие переходы по воде, останавливаясь только для того, чтоб отогреть одеревеневшие ноги, а по пути собирала подходящие камни для пращи. Потом галька на дне пошла слишком острая даже для её загрубелых подошв, и Робин стала присматриваться, на какой лучше выбраться берег.
Улыбнулась. В паре метров над ручьём нависала подходящая ветка раскидистого дерева. Внимательно осмотрела – выдержит ли. Кинула камнем, послушала звук. Кажется, крепкая. Перекрестилась – и подпрыгнула, ухватилась обеими руками. Подтянулась, обхватила ногами и медленно, осторожно перехватывая, поползла по ветке к стволу дуба, стоявшего на берегу. В своей далёкой молодости дерево отчего-то наклонилось к воде, да так и осталось расти под углом к земле, с каждым годом всё глубже зарываясь в неё корнями.
Роби аккуратно перебралась на другую сторону ствола и спрыгнула наземь как можно дальше от берега. Вытащила оставшийся табак, посыпала на траве собственные следы, зашагала в чащу. Десятки разных цветов украшали поляны и, если бы не мысли о возможных преследователях и своём весьма туманном будущем, Роб могла бы подолгу любоваться ими.
Несколько дней мы по очереди приглядывали за девушкой. Выросшая в посёлке, она, тем не менее, довольно уверенно чувствовала себя в лесу. К концу третьего дневного перехода Робин далеко впереди увидела горы – высоченные монолиты преграждали путь на запад. Не собираясь заниматься альпинизмом, она повернула на юг, вскоре вышла на берег довольно широкой и быстрой реки, которой последующие дни и держалась.
Какое-то время Роби подумывала, не слишком ли рискует, долгое время идя поблизости от воды. Кроме хищников так можно было набрести на незнакомое людское поселение, а это ничуть не лучше. Но в итоге решила, что о приближении чужого жилья заметит по неизбежно оставляемым людьми приметам. Пока что на берегах можно было видеть только голые, словно обглоданные коровьи кости, стволы высохших деревьев, принесённые высокой весенней водой.
Утро беглянки начиналось с обязательного умывания. Вместо мыла она оттирала руки мелким речным песком, иногда ополаскивалась по пояс, чтобы отогнать дремоту. Потом, надев петлю «заряженной» камушком пращи на запястье, отправлялась в путь, высматривая какого-нибудь подходящего кандидата себе на завтрак.
Чаще всего била белок и птиц, совершенно незнакомых с действием оружия. Непросвещённая фауна ничуть не боялась подпускать человека на опасное расстояние. Часто глупые птицы не улетали с веток, даже если вниз падала сбитая камнем соседка. Тушки тут же жарились на костерке: ела Роб не по часам, а сразу, как добывала съестное. В пищу шли также ягоды и орехи молочной спелости, известные девушке съедобные травы.
Смотрела Роби не только по сторонам, но и под ноги, ступая неторопливо-аккуратно, без испуга уступала дорогу дважды попавшимся на пути змеям.
