Илларион, осматривая собрата, превратившегося в толстяка.
Теперь Валентин боролся с лишним весом. Уже два месяца он жил в поместье Иллариона, придерживался строгой диеты и каждый день запрыгивал то на велотренажер, то на беговую дорожку.
Помогать Валентину магией Илларион отказался и парню посоветовал не использовать волшебства для возврата прежних параметров.
— Нельзя в таком деле полагаться на чары, — поучал старший маг младшего. — Чары, как и все на свете, надо с умом использовать. Если наколдовать себе крутое телосложение, то оно недолго продержится. Потому что ты знаешь, что в любой момент легко и просто вернешь себе идеальные формы. А вот если посредством многочисленных тренировок добиться тела а-ля Аполлон Бельведерский, то потом и беречь это тело будешь, и самооценка твоя повысится.
— Да-да-да, — поддерживал чародея многомудрый доктор Наваркин (он тоже последние два месяца проживал в поместье Иллариона, ибо очень ему нравились здешняя рыбалка и черноглазые, пышногрудые девушки из соседней деревушки). — Точно-точно. К тому же, по моим наблюдениям, волшебникам необходимо содержать свое тело в гармонии с окружающей средой. Иначе оно быстро поизносится и все чаще будет требовать магического вмешательства. А это — как ни крути — вредновато. Неужели вам охота через пару сотен лет начинать каждое свое утро с магических щелчков, дабы вернуть на место отвалившиеся во время сны печень и почки? — и доктор затянулся душистой сигареткой и выпустил сизый дым себе в ладонь.
— А ты сам? Разве не колдуешь себе эдакие вот бицепсы? — хмыкнул разжиревший Валентин, кивая на красиво развернутые, мускулистые плечи Иллариона.
— Иногда колдую, иногда — нет, — не стал лукавить могущественный чародей. — Но мне сие безразлично, поскольку я веду достаточно правильный образ жизни и регулярно занимаюсь плаванием. А еще траву кошу — это тоже благотворно влияет на фигуру… А вот тебе жизненно необходимо силу воли воспитать и самооценку повысить. Слабохарактерный ты парень. Уж прости за прямоту…
— Ладно-ладно. Понял-понял, — вздохнул Валентин…
С той поры и начал молодой чародей с лишним весом бороться и силу воли воспитывать так, как это обычно делали обычные, не обремененные магическими способностями, люди. Получалось у Валентина, прямо скажем, весьма неплохо. За месяц он заметно похудел. Правда, когда в кухне готовилось что-либо ароматное из телятины или баранины, молодой чародей, скрепя сердце, убегал подальше в парк и там, возле фонтана, украшенного фигурами русалок, много-много раз отжимался от бортика…
Увидав вышедшего на крыльцо Иллариона, Валентин остановил беговую дорожку и поинтересовался:
— Куда собрался?
— В город прогуляюсь. Среди людей потолкаться охота, — не стал лукавить Илларион, посматривая на верхушки дальних кленов.
— Забава — так себе, — заметил Валентин.
— Для сегодня — в самый раз, — ответил Илларион.
— М-м-м… могу я с тобой пойти? — вдруг спросил юноша.
— Нет-нет! — встрепенулся могущественный чародей.
— Чего так? — слегка нахмурился Валентин.
— Хочу побыть один, — сказал Илларион и ударил подушечкой указательного пальца по подушечке большого — беговая дорожка Валентина тут же заработала, и молодому волшебнику пришлось засеменить ногами, чтоб не слететь в клумбу с голубыми и желтыми ирисами.
— Да-да-да, батенька, — заявил свое мнение Наваркин, являясь из-за ближайшего кипариса (доктор, как обычно, был экстравагантно одет — в широкополую соломенную шляпу, бриджи в крупную алую и синюю клетку и розовую майку с выложенной стразами надписью 'SuperDoc'). — Одиночество иногда жизненно необходимо. Например, для того, чтобы никто не мешал наслаждаться любимым делом, — Наваркин достал из кармана штанов древнюю серебряную фляжку, украшенную валлийской вязью, и сделал пару глотков — глаза доктора тут же засияли зеленоватыми огнями; пропев вполне оперным голосом 'Не сыпь мне соль на ра-ану…', магический врачеватель вернулся за кипарис, там упал в густую траву и затих, погрузившись в сон, полный розовых и приятно пахнущих девушек в полупрозрачных одеяниях…
— Милый! — Моника высунулась в окно и позвала Иллариона. — Не забудь журналы!
— Хорошо-хорошо, — волшебник помахал ей рукой.
— И зачем столько хлопот? — пропыхтел Валентин, уменьшая скорость дорожки. — А пальцы на что? Щелкнул — и…
— Неправ, — отозвался Илларион, проходя мимо юноши к подъездной аллее. — Иногда очень приятно пожить и подействовать, как обычный человек. Вот нынче у меня такое настроение, — он закинул рюкзак на плечо и ступил в прохладную тень старых лип…
Топать по серым камнями дороги, построенной пару тысяч лет назад древними строителями, было чрезвычайно приятно и полезно: ноги шагали мерно и бодро, руки двигались в такт ходьбе, рюкзак помогал спине не горбиться, глаза наслаждались красивыми видами, а ноздри тянули в легкие воздух, полный славных запахов — трав, цветов и моря. Ветер трепал светлые волосы чародея, яркое солнце грело его плечи.
Илларион был в отличном настроении, поэтому пел старинную итальянскую песенку о пастухе, встретившем свою красавицу-пастушку под кустом цветущей акации.
Мимо несколько раз проносились машины. Из некоторых волшебнику махали руками, приглашая подвезти, но Илларион с улыбкой качал головой, давая понять, что намерен двигаться пешком.
На городские плиты он вступил к полудню, когда жара достигла своего пика, и все предпочли спрятаться в тень. Поэтому улицы города встретили мага безлюдьем и тишиной.
— Так-так, но жуки-пауки испугалися, по углам, по щелям разбежалися, — процитировал Илларион довольно известного детского поэта из далекой России, шагая по улице Виноградной и посматривая на окна и витрины.
Оттуда на него посматривали разморенные жарой горожане.
Волшебник вздохнул, останавливаясь у первого попавшегося кафе: так уж получалось, что потолкаться среди людей не удавалось. Конечно, можно было и посредством магии выгнать всех на улицы, чтоб образовать людское многошумное море, но Илларион не мог позволить себе такую эгоистичную выходку. Поэтому он зашел в кафе, сел за свободный столик, в плетеное кресло, лучезарно улыбнулся подошедшей официантке, темноглазой девушке лет двадцати, тоненькой и приятно пахнущей вишней, и сделал заказ:
— Мне, пожалуйста, ореховое печенье и липовый чай.
— Сейчас все будет, — ответно улыбаясь, пообещала девушка, и бесшумно юркнула в боковую дверь.
Илларион взял газету, лежавшую на краю стола, развернул ее и…
И принялся не читать, а прислушиваться к беседе, которую вели две почтенные дамы в старомодных нарядах. Они сидели через проход, за столиком под картиной, изображавшей белоснежный парусник в спокойном, бирюзовом море.
— Нет, вы только представьте, Мирабель, это же настоящая магия! Его мази помогают! — говорила одна дама другой, пуча и без того большие карие глаза и упираясь в крышку стола своим крупным бюстом, укрытым в пестренький шелк. — Он при мне намешал это снадобье из разных гадких вещичек… Ну, знаете, всякое-такое: перо вороны, крысиный зуб и какие-то травы с черными стеблями… выглядит все это ужасно, но оно работает! Я мажу свои, — тут она запнулась, сообразив, что сейчас надо перейти на таинственный шепот, и наклонилась к соседке, которая слушала ее, тоже выпучив глаза, и прошептала (но Илларион прекрасно всё услышал, потому что незаметно щелкнул пальцами и из-за щелчка приобрел способность слышать практически как неясыть). — Мажу я свои груди, и они округляются, становятся такими, как в юности! И попа, кстати, тоже!
Тут на кухне кто-то уронил какую-то посуду, и ужасный грохот сделал очень больно супер-слышащим ушам Иллариона. Волшебник с воплем схватился за голову и даже под стол повалился, потому что мозг, будто иголками с двух сторон пропороли.
Когда более-менее пришел в себя, то увидел три пары испуганных глаз, которые смотрели на него. Темные и самые большие глаза принадлежали девушке-официантке, две другие пары — почтенным дамам, которые пару минут назад беседовали о чудодейственных мазях.
— Как вы? Все в порядке? — дрожащим от тревоги голосом спросила официантка, помогая Иллариону подняться.
— Да, я в порядке. У меня что-то в голове взорвалось. Бывает так иногда, — пустился в объяснения чародей, виновато улыбаясь. — Словно кто-то палкой по черепу ударил…
— Ах, это нехорошо! — заявила дама в белой шляпке. — У моего покойного мужа наблюдалось что-то похожее. Это свело его в могилу! А вы такой молодой. Вам обязательно надо обследоваться у врачей!
— Спасибо. Я непременно наведаюсь в клинику, — поспешил уверить даму Илларион, возвращаясь на свой стул за столиком. — Спасибо за совет.
— Что ж, это хорошо, очень хорошо, юноша, — дама улыбнулась чародею и повернулась к подруге.
Тут волшебника осенило, и он поспешил воплотить свою неожиданную идею в жизнь:
— Простите, но я нечаянно подслушал ваш разговор…
Дамы вновь обернулись, глянули на молодого человека с любопытством, переглянулись, не зная, что и думать.
— Вы говорили о каких-то чудесных мазях, — пояснил Илларион. — Знаете, я ведь уже наблюдался во многих клиниках, у многих известных докторов, но ни один не смог мне помочь. У меня редкая наследственная болезнь, и я очень хочу от нее избавиться. И вот я пустился в небольшое путешествие, чтоб найти лекарство от своей хвори…
— Ах, вот оно что, — заулыбались дамы, с еще большим любопытством глядя на молодого человека.
Илларион понял, что удачно подцепил их на крючок:
— Что ж, может быть, вы присядете за мой столик и окажете мне любезность — расскажете о том замечательном волшебнике, который умеет делать чудесные снадобья? Я кое-что слышал о нем и прибыл в ваш город именно поэтому.
Услышав такие слова, дама в белой шляпке повернулась к подруге и торжественно заявила:
— Вот видите, Мирабель, я же вам говорила: наш чародей уже хорошо известен!
— Ладно-ладно, — кивнула Мирабель. — Я не глухая и не слепая: я все вижу и все слышу.
Обменявшись такими репликами, дамы дружно шагнули к столику Иллариона и уселись на скамеечку напротив могущественного мага. В их глазах пылала та решимость, которая присуща людям, готовым спасать не только болезного юношу, но и все человечество в придачу.
