Работая вместе со своими героями, пользуясь методом 'включенного наблюдения', как говорят социологи, А. Гудимов создал большой цикл газетных репортажей.
Они вошли затем в книгу, которая так и называется 'Тайна чужой профессии'. Здесь и анализ трудовых забот уличного регулировщика, и будни работника прилавка, и рейс водителя междугородного автобуса, и 'хождения по мукам' пайщика жилищно-строительного кооператива.
Во всем, однако, хороша мера. Как-то 'Неделя' опубликовала впечатления журналистки, ставшей на время домработницей. Этот эксперимент справедливо вызвал гневную отповедь читателей. Журналистский поиск перешагнул здесь через невидимые этические границы, стал бестактным обманом людей, которые взяли в семью 'няню', оказавшуюся журналисткой. Такие 'ходы' нередко используют в поисках сенсаций журналисты Запада, где карпавал 'переодеваний' почти не поддается общественному контролю. Советский журналист обращается к 'перемене профессии', только исходя из строго продуманных, этически выверенных соображений, преследуя одну цель: помочь людям в разрешении повседневных жизненных проблем.
- В журналистике, я читал, есть еще и так называемый метод 'провоцированных ситуаций'. Часто ли он применяется?
- Действительно, есть такой метод. Но советские журналисты прибегают к нему редко и с большой осторожностью. Так, чтобы ни в коем случае не задеть 'провокацией' человеческое достоинство. Западные репортеры используют этот прием охотно и часто.
Американские социологи У. Гуд и П. Хатт советуют прибегать в интервью к заведомо провокационным вопросам. Например: 'Когда вы перестали бить свою жену?' Авторы рекомендаций считают, что в этом случав либо собеседник 'расколется' и будет рассказывать, каи он несчастлив в семейной жизни, умоляя понять его, либо возмущенно отвергнет напраслину. В любом случав 'лед' стереотипных ответов будет сломан: социологи и журналисты проникнут за ограду отчужденности.
Имеются в зарубежных журналистских пособиях и более развернутые рекомендации по 'провоцированию'
обстоятельств. Например, вы договариваетесь с персоналом кафе (за плату, разумеется) о безобидном эксперименте. Входит случайный посетитель. Вы подсаживаетесь к его столику, внимательно вглядываясь в принесенное блюдо.
- Что это у вас в тарелке? - невинно спрашиваете соседа.
- Жареное мясо.
- Я вижу, оно прошлогоднее, как и у меня, впрочем.
- Верно, официант, что вы нам подали? - И т. п.
Можно разыгрывать множество вариантов. Как правило, они удаются даже новичкам.
Для чего все это? Для того, чтобы вызвать неподдельные эмоции собеседника. Их можно запечатлеть скрытой кинокамерой, записать на портативный магнитофон и 'продать' для комического шоу. Этот метод блестяще высмеял Ч. Чаплин в кинофильме 'Король в Нью-Йорке'. Званый обед оказался для отставного короля публичным розыгрышем. Скрытая телекамера показывала огромной аудитории его интимную декламацию для узкого круга 'друзей'. Несовпадение двух ситуаций, провоцируемой и реальной, почти всегда дает неотразимый комический эффект.
В западной журналистике есть признанные 'короли'
подобных приемов. Например, итальянец Н. Лой спровоцировал более трехсот -инцидентов для цикла телевизионных передач 'Секретное зеркало'. Среди не подовревавших подвоха прохожих он изображал 'безработного', 'кондуктора автобуса', 'обманутого мужа'. Публика воспринимала розыгрыш как реальное происшествие; кино- и телекамеры тщательно запечатлевали происходившее. Количество включенных телевизоров резко подскакивало вверх, а вместе с ними и профессиональный престиж интервьюера-мистификатора.
Но есть вариант организованных журналистами событий, который не наносит морального ущерба его участникам. Это 'неожиданные встречи'. Их нередко применяет и наше телевидение. По свидетельству профессора МГУ А. Юровского, одна из первых неожиданных встреч на советском телеэкране произошла 11 ноября 1939 года.
В студию на Шаболовке пригласили участника гражданской войны, бывшего командира кавалерийской дивизии О. Городовикова. И здесь совершенно неожиданно для себя комдив увидел друга-ординарца, с которым не встречался двадцать лет. Встреча эта сравнительно узкому кругу телезрителей той поры запомнилась надолго. Впечатляла подлинность чувств: радости встречи, изумления, восторга, гордости друг за друга.
Советские тележурналисты нередко организуют подобные встречи. Им предшествует длительная кропотливая работа: поиск нужных людей, организация их свидания. Такое 'провоцирование' события никому не приносит вреда - только радость и новое узнавание: для людей, которые встречаются, для тех, кто следит за экраном.
Цикл передач с 'провоцированием ситуаций' создало Эстонское телевидение. Вот одна из них.
Человек с экрана сообщает, что сейчас за углом произойдет преступление. И оно происходит: два тележурналиста в рабочих комбинезонах подъезжают на грузовике к строительной площадке и на глазах у отдыхающих строителей грузят кирпич в машину. Проходит минута, другая. Погрузка продолжается. Телезрители видят происходящее благодаря камерам, замаскированным недалеко от площадки. Наконец к 'преступникам' подходят двое рабочих: 'Куда кирпич грузите?' - 'Начальство приказало!' - отвечает один из телерепортеров. Погрузка продолжается. Забрав все наличные кирпичи, 'преступники' отъезжают. Тотчас незамаскированный телерепортер подходит к рабочим и расспрашивает о происшедшем. Оказывается, один из строителей запомнил номер грузовика. Проверка коллектива на внимание к социалистической собственности дала результат.
Этот телерепортаж заставил задуматься, внимательнее посмотреть вокруг не только строителей.
С большим успехом применил этот метод отдел социально-бытовых проблем 'Литературной газеты'. Его сотрудники с законной гордостью рассказывают об эффекте операций под названием: 'Меченые атомы', 'Зеленые глаза', 'Испорченный транзистор'. Места действий их различны, а цели похожи: докопаться до слабых мест в системе бытового обслуживания, выяснить их причины. Организатор акции 'Меченые атомы' журналист А. Рубинов в один из ничем не выдающихся дней опустил в несколько десятков почтовых ящиков Москвы двести писем. Половину из них А. Рубинов адресовал самому себе, остальные отправил десяти корреспондентам 'Литературной газеты' в разные концы страны.
Письма, опущенные одновременно, и стали 'мечеными атомами'. Одни из них вернулись к отправителю через сутки, другие - в пределах Москвы! - через неделю.
Работа почтовых отделений предстала перед журналистом как на рентгеновском снимке. Его критическую публикацию было невозможно опровергнуть.
Операция 'Зеленые глаза' исследовала работу таксомоторной службы в столице.
На вопрос, как работают теле- и радиоателье, попытались ответить с помощью операции под названием 'Испорченный транзистор'. А. Рубинов в сопровождении коллеги (свидетель!) в нескольких мастерских пытался 'отремонтировать' 'испорченный' транзистор со специально вынутой второстепенной деталью. Лишь в одной из них 'диагноз' установили быстро и точно, взяли нормальную плату за микрополомку. В остальных, что называется, морочили голову. Почему? Что мешает добросовестной работе службы быта? Свои размышления журналист вынес на суд читателей. Они вызвали большое число заинтересованных откликов.
И все же такие приемы требуют весьма тщательной подготовки и точной 'дозировки'. Иначе возникают недопустимые 'розыгрыши'. Об одном таком случае рассказала 'Литературная газета'.
На советском туристском теплоходе произошло несчастье: в результате неосторожного обращения с кипятильником получил ожоги мальчик двенадцати лет. Капитан теплохода обратился по радио к команде с просьбой срочно дать свою кожу для пересадки. В судовую амбулаторию один за другим стали вбегать члены экипажа - матросы, боцман, девушки-повара... Скоро коридор амбулатории оказался переполненным, за дверьми собралось еще много людей, готовых отдать свою кожу пострадавшему ребенку.
- Так много не понадобится нам, товарищи, - обращается к добровольцам капитан, пристально глядя на собравшихся. - Поэтому вы уж простите... Я хочу вас также предупредить, что это будет очень болезненно, это очень больно, останутся шрамы на теле... Ну, пятьшесть человек, больше не нужно... Кто боится? Кто передумал?..
Из амбулатории, хотя у каждого есть такое право, никто не уходит.
- Что касается кожи, то мы ее здесь снять не сможем, то есть отделить... Для этого нужны специальные врачи, - еще раз испытывает капитан решимость собравшихся. - Все будет сделано в Батуми. 'Скорая помощь' приедет за теми, кого мы отберем... Кто передумал?
По-прежнему никто не уходит. Напротив, в коридор амбулатории протискиваются новые люди.
Капитан (правда, отчего-то голос у него при всем при том довольно спокойный) предлагает остаться тем, кто прибежал первым. В числе первых оказался и старый боцман. Он тоже не хочет уходить.
- Пусть ему мой кусочек на память останется, - ужрямится он.
- Куда ж ты лезешь? - по-свойски, как другу, говорит ему капитан. - У тебя же трое детей... (Как ни странно, лицо капитана в эту минуту скорее выражает радость, чем тревогу.) Куда ж ты лезешь? - в который раз спрашивает он боцмана, а тот все равно не уходит.
Ну а теперь пора сказать, что никакого несчастья на теплоходе на самом деле не случилось. Кинооператоры Киевской студии научно-популярных фильмов совместно с социальными психологами и руководством теплохода создавали фильм о способности советских людей отозваться на чужую беду и помочь пострадавшему. Для съемки был 'спровоцирован' драматический момент.
Конечно, он дал 'первоклассный' по точности и выразительности материал кинооператорам и социальным психологам, но этическая правомерность такого эксперимента очень сомнительна.
Довольно руководство корабля: проверка доказала высокий моральный дух плавсостава. Но не слишком ли высока нравственная цена за богатые информативные результаты? Не осталась ли в душах людей горечь от того, что их искренний порыв обернулся пустышкой?
Серьезные и ответственные вопросы. Их необходимо учитывать журналистам, когда - пусть с самыми благородными установками - они готовятся к 'скрытым'
способам сбора материала. Например, к съемке скрытой камерой.
Опытный тележурналист М. Голдовская рассказывает:
'Во время работы над фильмом 'Юрий Завадский' нам удалось снять выразительный, яркий эпизод, добавляющий ценные краски к образу Юрия Александровича:
после репетиции он гневно и резко отчитывал молодого актера, который недостаточно серьезно отнесся к роли.
Актер по-настоящему переживал случившееся, выглядел жалким, пристыженным. Было очень заманчиво показать эту сцену. Мы долго сомневались, вставляли ее в картину и снова вынимали. Наконец сократили так, что в фонограмме не осталось фамилии и имени провинившегося артиста. Конечно, эпизод
