Да сулил, видно, козлику гибель тот бор. Ой, ладо, ой, ладушко ладо! Волки рыщут в лесу, как нечистая рать, Разорвали старухи отраду, Удалось только рожки да ножки собрать. Ой, ладо, ой, ладушко ладо! 1862 г. (Э. Паперная) Над усталой землей пролетела весна, Разливая цветов аромат. Безутешна старушка, рыдает она. Так мучительно плачет лишь мать. Счастья дни пролетели, как сон золотой, И тот козлик, что был так любим, Не вернется к душе ее скорбной, больной, Он в лесу уж лежит недвижим. Как бушующий вал, серый волк налетел, И, как ветер цветок, смял козла. Только рожки да ножки он тронуть не смел. И рыдает от скорби земля. 1880 г. (Э. Паперная) В искрах лунного сиянья сквозь лучей его мерцанье вижу смутно очертанья я старушки и козла. Пьют любви до края чашу все слияннее и краше, но козла в лесную чащу злая сила увлекла. Волки мчат во мраке ночи, это искрятся их очи, в час глубокий полуночи козлик в жертву принесен. На траве белеют ножки, козьи ножки, козьи рожки, и старушка по дорожке... ...Старый, милый детский сон. 1899 г. (А. Розенберг) Старая Ита была очень бедная женщина, и козлик у ней был, ой так это же мармелад, антик марэ, что- то особенное, а не козлик! Ой, как Ита его любила! Как свое дитё она его любила. Но, как говорится, козла сколько ни люби, а он все в лес смотрит. Ну, так он убежал. В лес убежал. Гулять ему захотелось. А в лесу, думаете, что? Волки, уй, какие волки! Серые, страшные, с зубами. Разве они имеют жалость к еврейскому козленку? Ну, так они его таки да съели. Только рожки да ножки остались. Ой, как Ита плакала! Как малое дитё она плакала.
1903 г. (Э. Паперная) Стоны-звоны, перезвоны, дили-дон, колокола. Стены выбелены бело. Мать игуменья имела длиннорогого, серого, тонконогого козла. Ах, леса мои родные, зелень-кудри купола, вы раскройтесь, вы впустите, спрячьте серого козла. Надоело бегать зря по лугам монастыря. Ой, хрипело, ой, хрустело,
