слушая ее. – Это безумие! Ты хотя бы представляешь себе, что там будет твориться?
– Я немногое могу сделать для моего несчастного короля, – крикнула Анриетта, – но то, что я могу, я буду делать, слышишь? И не тебе удерживать меня!
– Дорогая, дорогая, – вмешался маркиз, – к чему все эти крайности? Вы ждете наследника, и неразумно подвергаться такому риску. Ваш муж совершенно прав!
– О! – сердито сказала Анриетта. – И вы туда же, дядюшка!
– Анриетта, к чему так рисковать? – спросил Оливье. – Предоставьте все нам, мы отправимся в Дюнкерк и все сделаем.
– Разумеется! – вскинулась молодая женщина. – Не обижайтесь, Оливье, но вы даже письма не можете доставить по назначению! Кроме того, синие уже знают о вас. Что, если им придет в голову удачная мысль вас арестовать?
Виконт вспыхнул, но тут, к счастью, вмешалась Тереза.
– Друзья, – проговорила маркиза примирительно, – давайте не будем ссориться. Вы же видите, Анриетте хочется поехать в Дюнкерк и сделать все самой. Нельзя не признать, что доля истины в ее доводах есть. Но нельзя и не признать, что оставлять ее одну в этом городе нельзя. Именно поэтому я предлагаю, чтобы мы с Розой и Себастьеном ее сопровождали. Вы, Александр, пока останетесь здесь, чтобы не привлекать к нашим передвижениям излишнего внимания. Что же до вас, Оливье, и вас, Арман, то вы войдете в город с английской армией. Как вам такой план?
Маркиз задумался.
– А тетушка Клементина? – спросил он. – Если Роза уедет, кто будет следить за ней? Я не могу брать новых слуг, неизвестно, кому они будут докладывать о том, что происходит в замке.
Тереза ослепительно улыбнулась.
– Уверена, наша очаровательная Амелия лучше всех уследит за дорогой тетушкой, – промурлыкала она. – Они так дружны! Не сомневаюсь, что они прекрасно проведут время вместе.
И тут Амелия, которая задумчиво смотрела куда-то в окно и, похоже, почти не слышала, что происходит вокруг нее, повернула голову.
– Роза останется с госпожой Клементиной, – сказала она. – А я поеду с вами в Дюнкерк.
Арман не верил своим ушам. Даже Оливье, казалось, и тот был смущен.
– Сударыня, – проговорил Оливье, – мы бесконечно благодарны вам за помощь, которую вы нам уже оказали, но… – Он беспомощно развел руками и оглянулся на друга. – Боюсь, вы даже не представляете себе, что вас может ждать в Дюнкерке. Потому что быть осведомителем… передавать сведения… – он запнулся.
– Если я не смогу служить осведомителем, – возразила Амелия, – то хотя бы отвлеку внимание от тех, кто будет этим заниматься. Просто я не смогу находиться здесь, в замке, в то время как все вы рискуете жизнью.
– Нет, нет, – вмешался Арман, – это исключено, сударыня. Ваше присутствие только возбудит у властей лишние вопросы. Ведь вы даже не француженка.
Амелия задумалась.
– Полагаю, я могла бы поехать под видом служанки, – наконец сказала она. – Как и Ева. Ведь никто никогда не обращает на слуг внимания.
– А что, в этом что-то есть, – заметила Тереза. – Может быть, мне тоже следует выдать себя за служанку? Чтобы никто ничего не заподозрил, – добавила она смеясь.
– Дело не только в этом, – отозвалась Анриетта, – ведь слугам гораздо легче узнать от других слуг важные сведения. Люди низших сословий иногда бывают чрезвычайно болтливы, и это нам на руку.
– Я готова служить делу чем смогу, – объявила Тереза и улыбнулась Оливье. Но он смотрел не на нее – он смотрел на Амелию, так, словно видел ее первый раз, и маркиза сразу же перестала улыбаться.
– Должен сказать, что я против, – упрямо сказал Арман. Ему не нравилась сама мысль о том, что эта хрупкая молодая женщина будет подвергаться опасности. – И потом, где вы добудете нужные бумаги?
– Полагаю, об этом можно будет спросить у Эдварда, – отозвалась Амелия. – Лорд Келсо сказал, что к нему можно будет обращаться с любыми вопросами.
И все принялись обсуждать, кого послать завтра к Эдварду и о чем с ним говорить.
– Для связи, наверное, придется использовать голубей.
– Вот и прекрасно! Я обожаю голубей!
Присутствующие выглядели оживленными, кое-кто даже позволил себе пошутить по поводу предстоящего задания. Один Себастьен был мрачен, и Арман прекрасно понимал отчего. Он боялся за жену, боялся за ребенка, и этот страх затмевал все остальные чувства.
– Не волнуйся, – сказал Арман, чтобы ободрить его. – Все будет хорошо.
– Я надеюсь, – пробормотал Себастьен. Его плечи поникли, он глядел исподлобья и морщился, как человек, который пребывает во власти одной мучительной мысли. Понимая, что никакие слова его не успокоят, Арман отошел к Амелии, которая стояла в эти мгновения у окна и рассматривала сад.
– Жаль, что я не пошел с вами к Келсо, – сказал он. – Мне надо было спросить его кое о чем.
– Вы давно с ним знакомы? – спросила Амелия.
Арман покачал головой.
– Нет, я только слышал о нем, но мы с ним не встречались – ни я, ни Оливье. Мне лишь известно, что он многое делает для роялистов, но сам вступает в контакт крайне редко. Вам повезло, что он был там.
Он отвечал почти машинально и все искал слова, которые не стыдно сказать женщине, чье присутствие наполняет тебя теплом, – слова, которые шли бы от сердца и звучали естественно, как та песня, которую она пела когда-то. Он терялся, потому что все, что приходило в голову, было штампами, заученными фразами, которые он до того произносил десятки раз. И остерегался повторить их, потому что больше всего на свете боялся вновь встретить этот открытый взгляд, услышать упрямое «Вы лжете» и увидеть, как она отвернется от него – отвернется окончательно. Арман был умен и знал, что чем большую неприязнь он будет внушать Амелии, тем сильнее она окажется расположена в пользу его друга, – в пользу того, кто ни капли не дорожил ею, кто до последнего оттягивал встречу с ней и даже не собирался ради нее порывать с любовницей. При мысли, что Амелия может разделить судьбу всех достойных, но обманутых женщин, которые имели несчастье связать свою жизнь не с тем человеком, Армана охватывала злость.
В последующие дни то один, то другой обитатель замка выбирался в Амьен, к изготовителю париков Эдуару Тийару. Тот одобрил мысль взять с собой в качестве прислуги тех, кто посвящен в дело, и объявил, что сделать фальшивые паспорта – не проблема, просто на это потребуется несколько дней. Что касается голубей, то оказалось, что у мсье Тийара в окрестностях Дюнкерка есть друг, который занимается разведением этих замечательных птиц, и друг этот будет счастлив вручить несколько особей друзьям лорда, причем совершенно безвозмездно.
Паспорта для служанок господина де ла Трава были готовы через полторы недели. Амелия значилась в них – по ее просьбе – как Амели Муассон, Ева – как Ева Муассон, ее двоюродная сестра, а Тереза получила имя Терезы Оливье. И хотя все прекрасно поняли, почему она взяла это имя, никто даже виду не подал.
Ранним утром в сопровождении четы де ла Трав новоявленные служанки сели в карету, которая должна была доставить их в Дюнкерк. Арман подошел вместо Лорана закрывать дверцу кареты. Ему хотелось еще раз взглянуть на Амелию, пока она была здесь, и он нашел, что наряд служанки ей очень идет.
– Возвращайтесь поскорее, – попросил он.
– О, не сомневайтесь, Арман, – сказала Тереза, улыбаясь Оливье, который стоял позади него. – Мы вернемся, обещаю вам.
Утро было чудесным, на листьях и цветах переливались в лучах солнца капли росы. Ничто не предвещало, что из пятерых в замок вернется только один человек…
Меж тем как карета катилась по направлению к Дюнкерку, в другой карете – почтовой – в Амьен уносились два письма.
Первое из них гласило:
«В революционный комитет города Амьена.
24 июня I года единой и неделимой Французской республики.
Согласно нашей договоренности ставлю вас в известность, что в настоящее время я сопровождаю на
