собиралась напрасно тратить время в очереди и за столиком. Она принесла с собой распечатку вводной лекции по курсу психосоциологии под весьма основательным и веским названием: «Декарт, Дарвин и проблемы мозга и сознания». Такую «развлекательную» литературу она обычно и штудировала за завтраком. В это субботнее утро ко всем шести стойкам уже выстроились длинные очереди. Студенты болтали и махали руками, приветствуя знакомых и друзей, стоявших в других очередях. Все как один были одеты в едином стиле: в изящно выношенные, доведенные почти до совершенства искусственным старением вещи. Это всегда удивляло Шарлотту: ну зачем эти в основном вполне обеспеченные парни и девчонки облачаются в то, что они словно когда-то уже давным-давно износили в детстве (если только это не шерсть или шелк)? Зачем надевать на завтрак в кафе подделку под спортивную, а уж тем более военную форму: к чему все эти бейсболки задом наперед, трикотажные кенгурушки с капюшонами, бесформенные спортивные штаны со штрипками и лампасами, теннисные шорты, судейские жилеты, а уж тем более кожаные летные куртки, оливково-зеленые гимнастерки и камуфляжные брюки?.. От всей этой дребедени и военизированно-извращенной ярмарки тщеславия у Шарлотты кружилась голова. Особенно смешно и жалко все эти лжеоборванцы, партизаны и сбитые летчики смотрелись в сверкающем хромом и белым пластиком хайтековском интерьере кафетерия, в сиянии бесчисленных разноцветных светильников. Шарлотте очень быстро наскучило созерцать хорошо знакомую картину, и она спокойно стояла себе в очереди, почти не поднимая глаз. Все, что ей было нужно, — это получить положенное количество еды, которая позволит заглушить на несколько часов чувство голода, и, само собой, тихое местечко где-нибудь у стены, чтобы прожевать свою порцию и превратить ее в необходимое организму количество белков, витаминов, минералов и прочих полезных веществ.
Наконец Шарлотта получила поднос со своим завтраком и, по-прежнему не поднимая головы, стала пробираться через зал в поисках подходящего столика. Порой она сама удивлялась, как ей удается сориентироваться в огромном помещении, почти не отрывая глаз от пола и подноса. На этом самом подносе лежали четыре куска какого-то диетического, не то с отрубями, не то еще черт знает с чем хлеба (девушки на раздаче и за кассой, озадаченно почесав в затылке, оценили их в сорок центов), завернутый в фольгу маленький кусочек сливочного масла и столь же миниатюрная вакуумная упаковка джема (то и другое — бесплатно), а также стоял стакан апельсинового сока стоимостью в 50 центов (дешевле любой минеральной воды, которая продавалась в бутылках по 75 центов). Наконец Шарлотта нашла подходящий столик у стены. Возле него стояли всего два стула Она постаралась разместить поднос с едой, а также Декарта с Дарвином и их мозговыми проблемами так, чтобы занять как можно больше места и отбить у любого проходящего мимо всякое желание сесть на второй стул. Невероятно полезный для здоровья и фигуры диетический хлеб, по всей видимости, был испечен не с добавлением отрубей, а только из них одних, возможно, с примесью мякины. Шарлотте стоило невероятных трудов прожевать эту массу, напоминающую подмокший сухарь. С не меньшими трудностями она вгрызалась и в проблемы сознания и мозга этих чертовых Декарта и Дарвина. Она словно пережевывала введение в курс — буквально слово за словом: «При условии акцептации доктрины, основное положение которой заключается в том, что изменения в культурном стереотипе поведения отражают лишь то, что организм находится в постоянном взаимодействии с окружающей средой в ходе константно протекающего процесса естественного отбора, мы оказываемся вынуждены поставить вопрос о том, является ли то, что мы склонны называть „разумом“, в какой бы то ни было мере автономным феноменом, аргументируя это тем, что названный „разум“ способен посредством организации и упорядочения инстинктивных позывов, именуемых традиционной наукой „волей“, производить вышеупомянутые изменения культурного стереотипа абсолютно независимо от окончательно доказавшей свою несостоятельность теории, связанной с феноменом так называемого „deus ex machina“…»[12] Обычно Шарлотта вполне успешно продиралась через подобный частокол терминов и доходила до сводившихся к буквально нескольким строчкам осмысленного текста основным постулатам очередного авторского курса, но сегодня необходимость расшифровки риторических и ритуальных заклинаний отравила ей и без того не слишком радостный завтрак. «Разум»… «мозг»… «воля»… бесконечные кавычки, латинские выражения и бесконечные запятые — сегодня у Шарлотты на все это началась своего рода аллергия: все тело невыносимо чесалось. Кроме того, автор курса, вероятно, для большей солидности, раздал слушателям свое введение в виде переплетенной брошюры, и теперь, по милости этого самовлюбленного профессора, Шарлотте приходилось придерживать раскрытую страницу, а все манипуляции, связанные с намазыванием масла и джема на полезный для здоровья хлеб, проделывать одной рукой. В итоге она все же сдалась, захлопнула брошюру и, доделав бутерброд, совершила непростительную ошибку — обвела быстрым взглядом зал кафетерия…
«О Господи! Вот этого только не хватало». Буквально в десяти метрах от Шарлотты между столиками пробирались Беттина и Мими, подыскивая себе подходящее место для завтрака. Вообще подобные поиски были здесь, в кафетерии «Мистер Рейон», чем-то вроде всепоглощающего ритуального действа. Можно было подумать, что от правильно или неправильно выбранного столика зависит если не судьба половины студентов, то уж, по крайней мере, удачная сдача ближайшей дюжины экзаменов и зачетов. Заметив девушек, Шарлотта уткнулась было снова в декартовские мозговые проблемы, но оказалось, что уже поздно. Буквально на мгновение ее взгляд встретился с глазами Беттины. Сделать вид, что она этого не заметила, было невозможно. Оставалась, впрочем надежда… но какое там! Перекрывая гул голосов, Беттина самым радостным и сердечным тоном почти пропела:
— Шарлотта!
Шарлотте пришлось срочно изобразить бледное подобие улыбки и приветливо помахать рукой. При этом другой рукой она выразительно придерживала раскрытую книгу, всем своим видом давая понять: «Разумеется, я очень рада вас видеть, но, видите ли, я ужасно занята чтением этого увлекательного произведения, так что лучше топайте дальше, куда шли, а?»
Если Беттина и Мими и поняли скрытый смысл зашифрованного послания Шарлотты, то сделать вид, будто они абсолютно не въезжают, насколько она занята, у них получилось вполне убедительно. Мгновенно сменив направление, подружки направились прямиком к ней. Физиономии их расплылись в широких улыбках. Шарлотта призвала на помощь все свои душевные силы и постаралась преисполниться таким же энтузиазмом, наблюдая, как Беттина удобно устраивается за ее столиком, а Мими уже тащит себе третий стул. Мысленно Шарлотта не переставала все это время пилить себя за… ну, в общем, за весь вчерашний вечер.
— Ну и куда это ты вчера слиняла? — поинтересовалась Беттина. — Мы там тебя просто обыскались. Собрались домой — а тебя и след простыл.
Беттина и Мими с любопытством подались вперед и почти повисли над столом.
— Да я домой пошла, — как можно более спокойным тоном ответила Шарлотта. — Хотела тоже вас поискать, но вы же сами видели, что там за толпа была. В общем, подумала-подумала да и решила, что сама дойду, хотя, честно говоря, страшновато было одной на дорожке в темноте.
— А я-то решила, что ты вообще возвращаться не собираешься, — заметила Мими с ободряющей улыбкой, явно стараясь перевести разговор на интересовавшую ее тему.
— Ну да, — подхватила Беттина. — В общем, выкладывай: что это был за парень? На вид действительно
Ее улыбка и сверкающие глаза ясно говорили, что она, как и подруга, жаждет узнать все подробности вчерашнего вечера.
— Какой еще парень? — сопротивляясь с упорством обреченной, переспросила Шарлотта.
— Ой, ну да ладно! — протянула Мими. — Какой парень! У тебя их что, десяток был? Могла бы тогда и с нами поделиться.
Но, к удивлению Шарлотты, она не услышала в голосе подружки раздраженных интонаций вчерашнего вечера — пока они собирались на эту злосчастную вечеринку. Наоборот, Мими явно смотрела на нее с одобрением, интересом и с нескрываемой надеждой услышать захватывающий, щекочущий нервы и чувства, «просто потрясный» рассказ, который должен был непременно поразить ее воображение.
— Вы, наверно, имеете в виду…
— Вот именно — именно его. Мы говорим как раз о том парне, который обхаживал некую Шарлотту Симмонс в клубе братства Сейнт-Рей. Усекла? Давай колись: кто он такой?
Расширенные глаза, жадные улыбки.
Шарлотта вдруг почувствовала непреодолимое желание поведать подружкам всю правду, убедить их, что все то, что они вчера видели — гуляние по клубу со стаканчиком вина в руке, полуобъятия и шептание на ушко, — ровным счетом ничего не значит. Срочно, срочно надо рассказать им все, чтобы они ничего такого не подумали.
— Его зовут Хойт. По крайней мере, все его так называют. Сам он мне, кстати, так и не представился. Он, естественно, состоит в этом клубе. Ну вот и все, что я про него знаю. И еще — ему абсолютно нельзя доверять.
— В каком смысле? — удивилась Беттина. — Что он такого сделал?
В ее глазах читалась страстная мольба: «Ну, давай, давай, выкладывай подробности».
— Да ничего особенного. Просто сначала этот тип строил из себя гостеприимного хозяина, этакого покровителя первокурсников. Предложил показать мне здание клуба и общежитие. Даже повел меня в эту дурацкую потайную комнату и был так горд, что он туда допущен. И все время прикасался ко мне. А на самом деле этому Хойту было нужно только одно — затащить меня в какую-нибудь спальню, чтобы мы там оказались наедине. Это было так… так… В общем, он очень грубый и циничный.
— Подожди минуточку, — прервала подругу Мими, которую не устроил такой схематичный пересказ. — А как ты вообще с ним познакомилась?
— Да я просто там стояла, а он подошел ко мне сзади, положил руку на плечо и сказал… Господи, как же пошло это прозвучало… Я вам этого даже повторять не хочу. Не могу поверить, что я на это купилась.
— Ну, и что же такого он
— Да ну вас. Это было ужасно глупо и при этом пошло, — заявила Шарлотта, все еще пытаясь уйти от ответа. Тем не менее удовольствие от того, что она впервые за все время пребывания в Дьюпонте оказалась в центре внимания пусть даже маленькой компании, перевесило как чувство стыда, так и благоразумие. — Он сказал: «Наверно, ты уже устала от того, что все тебе говорят, как ты похожа на Бритни Спирс?» Жуткая пошлятина!
— И что, после этого он сразу начал тебя лапать? — спросила Мими.
— Вроде того.
— Ну, я имею в виду — не сразу лапать за всякие места, а…
— Да я же и говорю: он сразу обнял меня за плечи, но по-настоящему лапать себя я бы ему ни за что не позволила!
— А потом он небось спросил тебя, не хочешь ли ты потанцевать, и вы пошли на танцпол и стали вертеться и тереться, да? — Мими откинулась на стуле и выразительно покрутила бедрами.
— Ну да, он сразу меня пригласил… а ты откуда знаешь?
Мими пожала плечами, наклонила голову и закатила глаза, демонстративно изображая невинность и неосведомленность.
— Да так, догадалась. И еще догадалась, что он предложил: «Слушай, почему бы нам не уйти отсюда?»
— Танцевать я с ним не пошла, — сказала Шарлотта. — Видела я, как они там танцуют. Это так
