коматозное оцепенение и пугающие сны. Бывает же, бывает же и так, что жертва преступления после многолетней комы приходит в себя и опознает преступника? И преступник несет наказание. Пора, пора начинать жизнь заново. Столько порченых лет…
Одним словом, Юлия Михайловна по возвращении в Москву решила выяснить отношения с нынешним своим мужем, с Виктором, благо Левушка вырос и в отъезде – в безопасности. В каком ключе вести разговор, она совершенно не представляла и побаивалась, разумеется, довольно сильно, так как отдавала себе отчет в том, что объяснение, которое она задумала, ничем хорошим кончиться не может. Но оставлять все как есть после встречи с косматым-бородатым Юркой никак не получалось.
Виктора она застала дома, и пребывал он в состоянии промежуточном, между небом и землею, так сказать. Это означало, что скоро ему понадобится «стимулятор», как называл он нынче свое зелье, заметив однажды, что Юлия давно уже не верит в его «диабет». Промежуточное состояние предполагало сентиментальность, высокую меланхолию и усталую, бессильную эротичность. Это было неплохо для того, чтобы начать разговор, но не упустить бы адов момент, когда нахлынет на него раздражительность, нахлынет внезапно, будто разобьется склянка с серной кислотой, и тут же густо полетят опасные осколки и жгучие брызги абсурдных оскорблений. Не упустить бы адов момент и защититься бы. Но как? Этому Юлия Михайловна так и не смогла научиться за долгие годы сожительства с Виктором. Тем не менее она решила не откладывать объяснений и, стерпев приветственные объятия и ничего не обещающий, хотя и долгий, поцелуй, сообщила:
– Я, Виктор, встретила в Генералове Юру Мареева. Он одинок, оброс бородой и стал страшно сильным. Я, оказывается, купила школу, где он учительствовал, и лишила его работы. Сам понимаешь, я перед ним в долгу.
Виктор молчал и смотрел на нее. Только брови высоко поднялись.
– Виктор, я чувствую себя должницей, – упрямо повторила Юлия.
– Так заплати, родная. Не обеднеешь, – дернул плечами Виктор и смотрел все так же из-под высоко поднятых бровей. Взгляд из голубого быстро становился опаловым, пальцы начали чуть подрагивать. – Много ли ему надо? Или возьми его на жалованье управлять своим имением, госпожа помещица.
– Виктор…
– Перепихнись с ним пару раз, чтобы возместить моральный ущерб!
– Виктор!
– А что?! Вполне благородно! Можешь передать ему, что я разрешил тобой немного попользоваться.
– Виктор, я, кажется, не…
– Он меня, представь, никогда не спрашивал, когда уводил моих девок. Все мои сучки вешались ему на шею! Все мои прикормленные сучки! Ты не знала?! Ты жила при маме с папой и не знала, и тоже хотела его! Его, провинциального выскочку, к которому все благоволили! Мои приятели очень скоро начинали предпочитать его общество, не мое! Самые злобные институтские профессорши и доцентши завышали оценки! Твоя мать до сих пор вздыхает по бедному-несчастному Юрочке! Что в нем такого, может, скажешь?! Может, скажешь?!!
– Виктор, успокойся…
– Сейчас. Успокоюсь.
Он развернулся и, взъерошенный, страшный, с белыми глазами, отправился в ванную, и Юлия знала зачем.
– Ну и отлично… Отлично… – уговаривала она себя. – Все так или иначе закончится. Час терпеть, век жить. Так вроде бы положено рассуждать, когда зубы рвут. Век жить.
Виктор вернулся через несколько минут, веселый и порозовевший. На ходу расправляя закатанный рукав, направился к бару:
– Выпьем, детка. Мне тут кое-что презентовали, пока ты разъезжала. Кое-что экзотическое. И я, верный муж, не стал пить один, дожидался тебя. Чтобы угостить. Такая красивая бутылка. Прямо барокко, смотри. Угощайся, моя радость, нектарчиком! Ну же! Твое здоровье!
Экзотика оказалась готовым коктейлем, крепким и тяжелым, и Юлия, чуть пригубив, отставила бокал. От такого пойла, она знала, голове ее потом не помогут никакие болеутоляющие.
– Ну нет! Так не пойдет! – веселым чертом паясничал Виктор, в два глотка ополовинивший свой бокал. – Так никуда не годится! Давай, любимая, давай! За Юрочку Мареева, восставшего из пепла! За молодость, за любовь и вечную дружбу! Которой ни рожна нет на свете и быть не может! Пей! Пей, моя… добыча.
Юлия отхлебнула – будто расплавленного свинца.
– Виктор. Тебе стоит ли пить… после стимулятора?
– Стоит, – мотнул он головой. – Под разговоры-то? Стоит. Способствует красноречию. Я тут решил тебе кое-что поведать. Рассказать о своей любви к тебе. О своей долгой любви. Пей давай…
– Виктор. Ты не о том…
– Ну как же не о том? Я так долго тебя ждал…
– Виктор…
– Ждал с тех самых пор, когда увидел еще девчонкой. Ты строила глазки, умничала, воображала. И жулила в рулетку. А Юрка и не видел, что ты мухлюешь. Он вообще никогда ничего не видел дальше своего носа, звездочет, мечтатель московский недоделанный.
– Виктор, ты пьян уже.
– Пьян? Чушь! Это был такой вечер! С ним связано первое в моей жизни твердое решение. Знаешь, какое?!
– Не кричи, пожалуйста!
– Знаешь, какое?! Заполучить тебя во что бы то ни стало! Хоть через двадцать лет, но заполучить! А он и не знал, что с этого момента я ему враг, а ты – моя добыча. Я и виду не подавал! Я стерпел даже вашу свадьбу! Т-твою мать.
– На нашей свадьбе мы, кажется, виделись с тобой второй раз в жизни.
– Мало ли что тебе кажется. Ты мне, мальчишке, снилась, и я не хотел просыпаться, пытался удержать сон. Потом, в институте, я стал колоться, и ты снова была со мной, когда дело доходило до глюков.
– Колоться? В институте?
– Да, моя дорогая! Колоться! Еще в МГИМО. Приятный человечек, душа нараспашку, такой понимающий, предложил мне «стимулятор». Нисколько, по его словам, не вредный. Чтобы лучше учиться и ради раскрепощения. Девочкам-то нравятся такие, раскрепощенные… Нет? А я думал да.
– Как-то странно. Колоться. Бредишь ты, Виктор. Семидесятые годы… Какая тогда могла быть наркота, кроме травы?
– Да любая!!! Если нужно держать на крючке твоих родителей-разведчиков, чтобы работали в самых жутких местах и не рыпались! Любая!!! Если что – у любимого сыночка передозировка. Надо думать, была причина им не доверять до конца. Всегда есть такая причина, если загоняют в дерьмо! Они погибли как раз тогда, когда вы с Юрочкой отбыли в Гвинею, только известно об этом стало гораздо позже… «Погибли на боевом посту». Или устранены за ненадобностью как отработанный материал. Я не слишком расстроился. Я их почти не знал. Но мы не о том, а? Ты меня сбила…
– Может, хватит? Я поняла: ты меня хотел и получил в конце концов.
– Не-ет. Не хватит. Ты еще самого интересного не знаешь. Выслушай, сокровище мое, и – твое здоровье еще раз. Так вот. Направление в Гвинею получить было не так и сложно. Пришел запрос в то ведомство, где я обретался. Я выразил желание, а поскольку в Африку переться никто не жаждал, то… Вот он я, здравствуйте, Юлия Михайловна, моя мечта! Юркаболван работал, ты, малышка избалованная, обижалась. И дело было за малым: соблазнить тебя и устранить на фиг Юрку. Ха!
– Устранить Юрку?! Ты хочешь сказать?..
– Да, да, да!!! Это я выкрал те документы у него из стола! Я продал их штатовцам! Свел знакомство с помощницей их культурного атташе, бабой-шпионкой, трахнул ее, чтобы ей легче было меня завербовать, – просто подставился, я же видел, что она не просто так меня клеит, это же азы! И выкрал документы при первом же удобном случае. Копии снимать не стал, чтобы факт покражи был налицо и чтобы с Юркой побыстрее разобрались. Ты сбежала, сама себя испугавшись, но это мне было только на руку, я знал, что получу тебя. Вот так, любимая. А потом я спаивал его, дурака, и ни у кого уже не оставалось сомнений в его
