В сущности, высадиться можно только вот в этом узком заливе. – Она тоже действовала кордой в ножнах, как указкой. – Тут по обеим сторонам поля.
– Мели – это сколько? – уточнил Нэд. Сандра нахмурилась, вспоминая, потом уверенно сказала:
– Не глубже двух ярдов.
– Значит, каравеллы не пройдут, у них осадка минимум восемь футов, – заключил Нэд. – А у моего драккара – пять. С полной загрузкой – чуть побольше.
– Ты что придумал? – спросил я, наклоняясь.
– Ночью пройти вот здесь. – Нэд указал на мель с западной стороны острова. – К бухте, где река впадает в океан. Замаскируем драккар и высадимся. Тайно. Одно дело шестьдесят против двухсот в полевом бою. Другое – если эти двести про тех шестьдесят вообще не знают.
– Положим, знают, – сказал Джек. – И драккар твой видели, и как ты Олега с Сандрой на борт принимал… Но ты прав, – неожиданно заключил он, – подобного там не ждут.
– Давайте сначала выясним, – я распрямился, поправляя перевязь палаша, – все ли согласны участвовать в этой маленькой войне.
– Ты считаешь – это необходимо? – удивился Нэд.
Я твердо ответил:
– Для моих ребят – да. Я хожу в бой только с теми, кто хочет идти со мной. – Оглядевшись, я увидел, что все наши, в сущности, уже тут. – Ну что же, вы все слышали, что мы собираемся делать. Желающие – а точнее, нежелающие – могут отказаться.
На меня со всех сторон смотрели совершенно спокойные глаза людей, для которых понятие отказа от схватки уже просто внутренне не формулировалось.
Полная луна прыгала по моему клинку, раскручивавшему вихри вокруг меня. Войдя в ритм, я кружился по всей полянке, заставляя оружие в обеих руках совершать независимые от моего движения обороты. Со стороны – и я это знал – я сейчас напоминал многоуровневую фрезу, к которой нельзя подойти без риска быть втянутым в это вращение – и погибнуть.
Куст, до которого я не дотянулся кончиком палаша, подскочил и завалился на сторону. Кружение продолжалось, я начал прокручивать перевороты и сальто, не переставая работать оружием, пока вокруг меня не повис
– Тебя можно победить?
Я мягко приземлился на носки и, бросив клинки в ножны, улыбнулся стоящей возле кустов Сандре. Луна светила девчонке в спину, но я узнал ее по фигуре.
– Не знаю, – ответил я. – Но до сих пор я не проиграл ни одного поединка.
– Я не видела еще таких бойцов, как ты, – она подошла ближе. – Ты мог бы научить меня?
– Я не стал бы учить тебя, даже если бы у меня было время. – Мокрой ладонью я убрал со лба волосы. – Девушек должны защищать парни.
– Твоя зеленоглазая не умеет драться? – слегка раздраженно спросила она.
Я дернул углом рта:
– Мы очень долго были в разлуке. Она мстила за меня и выучилась драться очень неплохо. Тебе что, есть за кого мстить, графиня?
– Может быть, и есть! – с вызовом бросила она мне. Я протянул руку, взял не успевшую отшатнуться Сандру за подбородок (она расширила глаза) и уверенно бросил:
– Нет.
– Ты читаешь по глазам? – быстро и зло спросила она, высвобождаясь.
– Я скоро семь лет здесь, – весело ответил я, и, похоже, это веселье ее оскорбило.
– Парни из Европы – это что-то непостижимое, – сказала она. – А русские – самые безумные изо всех… Покажи палаш.
Я поддел гарду пальцем и, перекинув палаш на ладони рукоятью влево, протянул девчонке.
– Не боишься? – спросила она. – Ты подал его так, что не можешь быстро схватить и ударить… о!
Палаш в моей левой руке замер точно перед ее носом, острием в луну.
– Я правша, – спокойно объяснил я, – но и левой умею владеть…
Сандра крутнулась на пятках и метнулась прочь. Я еще какое-то время пытался продолжать упражнение с клинком, потом засмеялся, плюнул, не поймал палаш ножнами, плюнул снова. Повернулся, пошел к лагерю, чтобы хоть часок поспать – и нос к носу столкнулся с Танюшкой.
– Тань? – чуть удивился я, и ее корда наискось прижалась к моей шее слева. Глаза у Танюшки были бешеные.
– Я тебе сейчас горло перережу, – тихо сказала он. – Что вы там обсуждали с этой ккккккккорррровой?! Быстро отвечай!
– Режь, – сказал я, чувствуя с каким-то непонятным наслаждением, как бритвенной остроты клинок надсекает самой своей тяжестью кожу, и щекочущая струйка крови тонко побежала по шее.
– Она уговаривала тебя остаться?!
– А? – до меня дошло, что Танюшка права. – Да, пожалуй…
– И?! – верхняя губа Танюшки приподнялась.
– Я согласился, – пожал я плечами. Глаза Танюшки полыхнули, и я на миг пережил свою смерть. Потом клинок откачнулся, и девчонка облегченно вздохнула, проведя рукой по глазам:
– Издеваешься… Ой, я тебя порезала!
– Да, вот странно, правда? – иронично спросил я и напрягся: – Ого! – Язычок Танюшки прошелся по шее снизу вверх. – У тебя задатки вампира… Носферату, помнишь, нам рассказывали? – Ее язык крался выше, выше и оказался в углу моих губ. Требовательно отвердел. – Я думал, мне удастся поспать еще хоть час… – Голос у меня сорвался, потому что побоялся прикусить Танькин язык.
– Прости. – Она отстранилась. – Я ревнивая дура… Это у меня с тех пор, как ты пропадал, а в небе светило черное солнце… как гаснущий уголек… Я не могу потерять тебя, Олег… не хочу… не сейчас… не так…
Она задыхалась, и я увидел на ее глазах настоящие слезы.
– Что я без тебя, Таня? – тихо спросил я.
– Слышишь? – Она улыбалась сквозь эти слезы. – Наши поют… Значит, все правильно, да, Олег?
Со стороны лагеря неслось хоровое:
А чуть подальше откликались по-английски ребята Нэда:
– Значит, все правильно, Тань, – отозвался я, увлекая ее на колющий кожу острый прибрежный кустарник, хрустко промявшийся под нашими телами…
Вышедшая в зенит луна холодно смотрела на лежащих среди измятых веток обнаженных мальчика и девочку, все еще обнимавших друг друга. Наконец, мальчик, продолжая ласкать свою подружку, со стоном подался чуть назад и в сторону. Девчонку сотрясла тягучая, сладостная судорога, она сдвинулась следом за пареньком, стараясь удержать в себе то, что доставляло такое наслаждение, но потом со вздохом повалилась на спину. По ее лицу блуждала потерянная улыбка. Мальчик нагнул голову и принялся ловить губами ее сосок. Лицо у него было сонным и усталым, но счастливым.
Неподалеку печально и негромко, но очень ясно гудела волынка, выводя в чьих-то умелых руках мелодию, прозрачную, как эта лунная ночь. Многим, кажется, не спалось…
– Может быть, мы опять лезем не в свое дело? – тихо спросил я, осторожно, нежно лаская пальцами плечо и шею Танюшки.
– Поспи, – она не ответила на мой вопрос, – у тебя еще есть время. Я разбужу, когда надо будет