— Ладно, хватит, — оборвала его мать. — Поздравили, сто лет тебе еще мама, давайте веселиться!
— Давайте! — согласилась бабушка.
— Между первой и второй — перерывчик небольшой, — изрек Чугун и потянулся к ближайшей бутылке.
— Еще первой не было, — поправил знающий Тюлька.
Аксён ткнул его в бок и придвинул тарелку со щукой. Надо было быстро поесть, кто долго ест, тот получает салатом по глазам.
— Жуй быстрее, — посоветовал он Тюльке. — А то настроение кончится.
И они стали есть. Быстро. Бабушка смотрела и улыбалась, и Аксёну казалось, что она их видит. Поэтому он улыбался в ответ.
Остальные тоже ели. И пили. И скоро Чугун стал рассказывать, как его зовут работать на «Норильский Никель» в охранное предприятие, но ему влом, он меньше чем за стольник не пойдет, а дядя глубокомысленно рассуждал о политической ситуации на Балканах, старушки привычно жаловались на болезни, а мать ничего не говорила, знай себе наливала.
Аксён сосредоточился на картошке, щуке и маринованных маслятах, все было вкусно, не то, что дома. Вкуснее готовили только у Семиволковых.
— Я больше не могу, — прошептал сбоку Тюлька. — Лопну сейчас.
— Ешь давай, — велел Аксён. — Когда еще так получится.
— Через год.
Они поели еще, и еще, Аксён начал уже соловеть, и обнаружил, что Тюльки рядом уже нет. Подружки бабушки затянули «Шел отряд по бережку, шел издалека…», красиво, однако, дядя Гиляй немедленно заявил, что это махровый декаданс.
— Вы же все члены партии, — произнес он. — Люди из стали… Давайте вот это… Как там… «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…» Подпевайте!
И завыл под Иосифа Кобзона:
Будут новые победы, встанут новые бойцы…
Мать хлопала в ладоши. Бабушка разговаривала в уголке с самой орденоносной старушкой, Аксён подумал, что бабушка, наверное, счастлива.
Чугун наливал соседней пенсионерке, и предлагал ей вспомнить молодость и станцевать кадриль. Еще три стопки — и согласится, подумал Аксён и вышел.
Тюлька сидел на скамейке и собирал конструктор. Трансформера. Превращается в мотоцикл и обратно. Бабушка подарила. Аксён сел рядом.
— Пойдем домой, а? — предложил Тюлька.
— Бабушка обидится, нельзя.
— Не, не обидится, я у нее отпросился. Она понимает все. Мне тут надоело. А дома сейчас как раз, спокойно…
— А торт?
— С собой возьмем. Бабушка нам завернула уже… Слушай, а давай к Семиволковым сходим, а?
— Сейчас?
— А что? Поезд еще нескоро, а тут недалеко.
— А ты помнишь куда?
— Ну, да, конечно помню. Надо идти от вокзала, потом на улицу Кирова, потом…
Два квартала вверх.
— А там водокачка будет… Дальше до моста.
Четыреста двадцать семь шагов, это если считать от колонки.
— Посмотрели бы как раз, если уж в городе. Ты ведь с зимы не ходил к ней?
— Ну да… Знаешь, Тюлька, их ведь дома нет скорее всего…
— Почему?
— Ну, если они уже не приехали, то это значит, что они к тетке отправились. На море.
— А может, они уже вернулись?
Аксён ощутил тепло под коленками.
— Они ведь вполне могли уже и вернуться?
— Могли…
— Давай тогда посмотрим!
Тюлька схватил Аксёна за палец и потащил в сторону улицы Кирова, но уже возле водокачки Аксён остановился, потому что…
Потому что остановился. И дальше Тюлька отправился один, по Кирова, сначала посередине улицы, затем сбился к забору и уже вдоль забора, озираясь и вздрагивая, потрусил дальше. Аксён остался ждать, но это было даже не ожидание, так, легкий отдых, незаметный. Мимо шагали какие-то пацаны в рабочей форме, пэтэушники следовали на практику. Они поглядывали на Аксёна хмуро и неодобрительно, видимо, узнавали. Аксён тоже узнал нескольких, тех, которых он раньше колачивал, но не испытал ни злобы, ни торжества, скорее напротив, ему приятно было видеть знакомых. Он даже кивнул им, но в ответ пэтэушники гордо отворачивались.
Тюлька не возвращался. Можно уже сходить и вернуться, и еще раз сходить и вернуться, Аксён стал думать — почему так и ответ ему представлялся только один — Семиволковы дома. И Тюльку уже угостили мороженым, и Петька уже показал ему свои новые игрушки, а сейчас они подключили «Соньку», устроились на диване и с радостными визгами расправляются с электронными монстрами.
Аксён закурил.
Тюлька и Петька сражаются в «Сони», а Ульяна спрашивает почему брат не пришел, а Тюлька отвечает, что брат испугался и стоит ждет, сейчас, он расстреляет вон того рогатого с четырьмя руками и сбегает, позовет…
Аксён покраснел. Глупо так стоять, на самом деле могут ведь подумать, что он испугался. Или что стесняется.
Он вдруг на самом деле понял, что стесняется. Они очень давно не виделись, и она изменилась. И он тоже. Разные люди, и даже, может быть, уже немного чужие.
— Я тут, — сказал Тюлька за спиной.
Аксён повернулся.
Тюлька как Тюлька. Мрачный.
— Пацанов пэтэушных увидел — прятался, поэтому и долго, — пояснил Тюлька. — А потом обходил еще, думал, за мной побегут…
— Ну и что? — нетерпеливо перебил Аксён.
— Закрыто. Свет не горит, никого не видно.
— Я же тебе говорил…
— Они что, насовсем уехали? — опередил Тюлька.
— Да нет, я же тебе говорил. Они на море сейчас… Они приедут. Петька тебе раковину привезет.
— Какую еще раковину, у нас есть…
— Не ту, где руки моют, а ту, в которую дудят. Как в трубу.
— Да зачем мне раковина, он «Сони» хотел…
Тюлька вздохнул.
— Да будет у тебя «Сонька» твоя…
— Когда?! — подпрыгнул Тюлька.
— Потом. Заработаешь и будет.
— Ага, — Тюлька хмыкнул, — потом… Зачем мне оно надо будет — потом. Я вырасту уже…
— Ну, «Соньку» надо заслужить…
— А почему я не заслужил? — обиженно всхлипнул Тюлька. — Петька заслужил, а я нет? Мы оба маленькие, мы еще ничего не заслужили… А у него есть…
Аксён не знал почему.
— Давай домой, — сказал Аксён. — К бабушке то есть. Там, наверное, все уже готовы.
