После чего плюнул в реку и побежал назад.
Я возвращался.
– Ну вот, опять! – плаксиво всхлипнул Ляжка. – Почему моя жизнь так богата идиотами?
Глава 16. Мертвая вода
Почему я это сделал?
Не знаю. Многие не могут объяснить причины тех или иных своих поступков. Сделают, а уже потом понимают, что сделали то, что НАДО было сделать.
Я такой же.
У меня было прекрасное настроение.
Прекрасное.
…Они были непохожи на зомби из фильмов. Они были хуже.
Гоблины и без того неприятные существа, воскрешенные из мертвых гоблины тем более. Кобольды оказались совсем не огнедышащими конями. Они оказались дохлыми, но почему-то ходячими гоблинами, потом я на них насмотрелся.
– Мертвая вода, – объяснил Кипчак. – Мертвая вода это, сид.
Клочковатая шерсть в разные стороны, вывороченные наружу зубы. У некоторых не хватало конечностей. Ушей. Щек. Трудно это объяснить или описать. Стадо горилл, умерших год назад от горилльего гриппа, откопанных и снабженных импульсом движения.
Зомби-гоблины. Гоблины-зомби.
Один из них, скорее всего для разведки, пролез через изгородь и был убит Кипчаком. Гном насадил его на копье, как медведя на рогатину. Молодец.
Коровин увидел кобольда, и его стошнило. Прямо на стену.
– Коровин, – сказал я. – Попробуй предсказать свою судьбу по знакам, что спровоцировал твой желудок…
Коровина стошнило еще раз.
– Мне кажется, сейчас будет к месту спеть какую-нибудь душевную песню, – предложил я. – Например…
– Сделай что-нибудь… – попросил Коровин. – Сделай, а? Они тут всех разорвут…
Он стоял, привалившись к стене хижины. От своего произведения отстранился подальше. И я с приятностью отметил, что Коровин испуган и растерян. Что нет на его лице следов героизма, и следов уверенности тоже нет. Обдристался Коровин. Обломался. Недавно был такой герой-герой – «я возвращусь, спасу женщин и детей», а сейчас наоборот. Легко быть героем, когда кобольды далеко. Шизик. Шизик, лечить его иглоукалыванием. Все они тут такие. С закидонами. Изменчивые. Устал я от них. Психи.
– Я тебя прошу, – Коровин придал голосу умоляющее звучание.
– Не мельтеши, Коровин, – усмехнулся я. – Твои вибрации меня раздражают. Лучше поной. Я прошу.
Коровин сел на землю, обнял голову руками и принялся ныть. Точно шизик. Доминикус залез к нему на плечо, встопорщил шерсть и стал похож на взбесившуюся щетку для молочных бутылок. Оба шизики.
– Коровин! – усмехнулся я. – Знаешь, ты похож на картину норвежского художника Эдварда Мунка. Называется «Крик». Кричи, Коровин. Кричи, я хочу, чтобы кругом были крики.
Коровин кричать не стал.
– Кипчак! – крикнул я. – Тут кто-нибудь может сопротивляться?
– Могут. Десять. Серый главный. Оружия нет.
– А пращи? – спросил я.
– Пращей нет. Дикие. Есть забор…
– Разбирайте забор на дубины и становитесь у плетня. И еще.
Я снял бластер и передал его Кипчаку.
– Положи его на плечо и стреляй. Помни, что в нем всего три заряда. Раз, два, три. Ясно?
– Ясно!
– Пробеги по домам, погляди, может, все-таки есть что из оружия…
Кипчак завалил бластер на свое неширокое плечо и побежал по хибарам.
Я вышел на окраину поселения. Поглядел.
На горизонте клубилась пыль.
Так говорят. Но в моем случае никакой пыли, конечно, не кружилось, в тундре пыли не бывает. Просто со стороны горизонта в нашу сторону двигалось грязное пятно. Довольно быстро двигалось, до него оставалось километра два, не больше. Я достал меч, принялся его медленно вращать, разминая кисть.
Откуда-то вынырнула Катька. Она вела на поводке железного Сима. Сим, пожиратель лаборантов, механический олигофрен, был послушен и кроток. Вертел по сторонам кевларовой башкой. Крапивная жилетка ему очень шла.
– Вы будете сражаться? – спросила Катька.
– Не-а. – Я покачал головой. – Не будем. С кем сражаться-то?
– С чудовищами!
– Это разве чудовища. – Я презрительно сплюнул. – Вот раньше были чудовища, это да! А сейчас они все вымерли, даже неинтересно.
– Жаль… А я так хотела посмотреть на сражение…
– Ну, мало ли будет еще сражений, – зевнул я. – Еще надоедят. Кстати, у меня к тебе совет.
– Да?
– Не отпускай Зубастика. Пусть он с тобой рядом будет.
– Не отпущу. Я теперь за него отвечаю.
– Правильно.
Лара стояла в стороне. Держала в руках костяной меч с обломанным острием. Поглядывала с презрением на Коровина. И с улыбкой на Ляжку.
Он вернулся со мной. Побоялся один. Оно и понятно, вместе веселей. Сейчас Ляжка лихорадочно мастерил что-то вроде костюма из толстых сучьев. Чтобы кобольды не добрались до диктаторской плоти, догадался я. Получалось у него плохо, прутья все время отваливались, веревочки развязывались.
– Беги на другой конец деревни, – велел я Катьке.
– Я не хочу!
Гномы, особенно молодые, отличаются завидным упрямством.
– А кто тогда присмотрит за тылом? – спросил я. – Мы все будем тут, а вдруг кобольды подкрадутся к нам сзади? Мы останемся беззащитны… Я хотел послать Кипчака, но он такой рассеянный…
Конструкция Ляжки рассыпалась, так что бывший диктатор вновь остался гол и наг перед лицом беспощадного врага.
– Мы присмотрим за тылом, – тут же сказала Катька. – Там много хороших сучьев…
– Где? – заинтересовался Ляжка.
Катька махнула рукой и потащила Сима к противоположной стороне пуэбло.
– Если что, свисти, – посоветовал я.
Катька кивнула.
– Я это… – покачал головой Ляжка. – Пойду… поищу что-нибудь для обороны…
Я промолчал. Ляжка убежал.
Лара подошла ко мне. В глаза не смотрела.
– Я… я даже…
– Давай потом, – подмигнул я. – Сначала немного кровопролития, потом светские беседы…
– Я думала…
– Таким красивым девушкам думать противопоказано.
Это был первый комплимент, который я отвесил в своей жизни.
Лара открыла в недоумении рот и покраснела. Я щелкнул языком. Лара покраснела еще больше.
Появился старый серый гном со товарищи. Сотоварищей было немного, десяток голов. Вооружены в основном дубинами, дрючками, молотками. У одного топор. Мощное войско. Десантно-штурмовой батальон.
