«Так точно, орден Белого орла второй степени, Серебряный и медный кресты за храбрость и медаль за заслуги».
«И что же ты, опытный воин, на старости лет связался с пиратами?»
«Я с ними не связывался, господин адмирал, — отвечаю, — это они связались со мной».
«Это как?» — спрашивает адмирал.
«А вот так. Застали нашу посудину врасплох, перебили полкоманды, в том числе и капитана, а меня взяли в плен».
«А ты с ними, мне доложили, пьянствовал».
«Это была тактическая хитрость, господин адмирал».
«А что же ты, сержант пехоты, делаешь в южных морях? Как ты здесь оказался?»
«Выполняю специальное задание генерала Раса».
«Задание? Сферу, что ли, ищешь?»
«Это я могу обсуждать, говорю, только в присутствии господина генерала».
«Сейчас все помешались на поисках этой штуковины. А где искать? И чего искать?» Я ни гу-гу. «Ладно, молчи, солдат, храни свою тайну».
— Накормили меня славно, и пошел я отсыпаться. Сутки проспал. Ну, а потом прилетел ваш попугай. Уискерс, так он у вас зовется?
— У него много имен, — сказал Галик.
— Да, так вот, прилетел и спрашивает: сержант, хотите видеть своих парней живыми и здоровыми? Сначала, конечно, я очень удивился. Птица, а так умно разговаривает. Верить ей, не верить? Но что тут рассуждать? Я человек простой и грубый, отвечаю без затей: хочу. Тогда, говорит, надо вызволять их с разбойного корвета, которым заправляет некий Винк. Лейтенант, спрашиваю? Я ж его как облупленного знаю. Да нет, говорит, подполковник. Но все равно бандит. И мошенник к тому же. И сидят они у него в трюме без воды и жратвы. Он измором их хочет взять. Тайну Комунго выведать.
Я все понял, сел и задумался. А потом встал и пошел к адмиралу. Так и так, говорю. Генерал на нас надеялся, а мы так оплошали. А он нахмурился: «Опять этот Винк под ногами путается? Я этого пройдоху- шаркуна знаю. Видел на придворных балах в Громе. Но это довольно хитрая и наглая сволочь, спекулирующая своими связями с королевской семьей. Опираясь на эти связи, он делает деньги и строит карьеру».
Тут я и брякнул: «Откуда, дескать, у этого типа такие связи?»
«Ходят слухи, — отвечает адмирал, — что он выполняет деликатные поручения королевской дочки, особы жадной, бесцеремонной и всесильной. А теперь еще, вижу, в авантюру кинулся. Стало быть, многого хочет. Если он твоих парней задержал, то, значит, они ему зачем-то нужны, и так просто он их не отдаст. Я, конечно, могу его посудину потопить втихаря. Дескать, обознался. У нас на флоте это бывает. Лупим по своим почем зря. Не тебе рассказывать! В данном случае мне кое-кто даже спасибо скажет. Не одному тебе этот тип перебежал дорогу. Впрочем, никто и не узнает. Мои трепаться не будут. Ушел корабль в море и пропал. Сколько угодно. Спишут на пиратов или на нечистую силу. Слухи о колдунах да волшебниках сейчас особенно в моде. Привороты, зелья, сглаз. Оборотни всякие. Треугольники загадочные в океане. А что? Неисправимые матерьялисты, и те начинают верить. В этом море, например, есть проклятое место, корабли исчезают с концами. Ты, должно быть, слыхал?
Короче, потопить — дело плевое, да ведь и твои ребятки захлебнутся. А нам это надо?»
«Никак нет, говорю, не надо».
«Тут надо действовать тонко и с умом, — заявляет адмирал, — то есть действовать нагло, но, по возможности, без стрельбы. Наглость на наглость. Клин клином. Понимаешь?»
«Отчего ж не понять, — говорю, — вполне понимаю. Только как это сварганить на деле?»
А он: «Будем действовать просто, в духе времени».
И тут же зовет своего помощника, а тот у него заправский каллиграф. Любой почерк изобразит. Пиши, говорит, письмо на мой адрес из имперской королевской канцелярии. А тот: за чьей подписью письмо? Да, пожалуй, министра тайной полиции графа Жове-Бери. Сделаем, отвечает. А содержание каково будет? Да самое простое и ходовое, удивления не вызывающее: «Немедленно арестовать следующих мерзавцев по подозрению в заговоре, предательстве, двурушничестве и шпионаже...» А дальше имена по порядку. Как величают твоих «мерзавцев»? — с улыбкой поворачивается он ко мне.
«Я, — говорю, — человек старый, память дырявая, но этих, как вы выражаетесь, «мерзавцев» назову без запинки. И выдаю ваши имена на-гора — словно из ротного списка на жалованье».
«Всё, — говорит адмирал, — завтра твои молодцы будут мною арестованы. Получишь их на блюдечке».
«Спасибо, — говорю, — но вы-то как?»
«В каком это смысле как?»
«Письмо-то поддельное, вдруг кто капнет?»
«Кто капнет, ты да я, что ли? А если даже это письмо в имперской комиссии будут исследовать лучшие графологи, то и через полгода ни к какому выводу не придут. Такой у меня каллиграф. А если даже самому графу покажут, он тоже не вспомнит, столько у него работы». Я снова благодарю, но добавляю, что у негодяев еще и девушка в плену, племянница капитана Резотто.
«Вот как? — удивляется он. — Не слыхал про такого. Хороший был мужик, говоришь? Ладно, давай, говорит, заодно освободим и девушку». И освободил-таки. Каков?
Сержант умолк, и все какое-то время тоже молчали.
— А его еще ругал, — тихо сказал Валик.
— Кого? — не понял сержант.
— Адмирала этого. А он вон какой!
— Это да, — сказал сержант.
— Так это все вокруг... от него? — спросил Галик.
— Ну, шалаш я сплел самостоятельно. Остальное — от адмирала. Это правда. Включая вашу свободу.
— Надо же! — сокрушенно вздохнул Валик.
— Я рад, сказал мне на прощание адмирал, что могу сделать такую малость для Раса, моего старого товарища.
— И все-таки, если я правильно понимаю, — прошептала Сэнди, прижимая к себе заснувшую обезьянку, — пираты не смогли догнать нашу шлюпку из-за проделок Базз?
— Точно так! — сержант широко улыбнулся.
— А что сталось с коком Диди? — спросила Сэнди.
— А что с ним станется, с нашим веселым толстяком!
— Нет, правда. Его не приняли за пирата?
— Как можно! Кока знают на всем побережье от Зунда до Целесты. Он вне подозрений.
— А ведь это он спас нас от голодной смерти в трюме, — оживился Валик. — Каким изюмом накормил. До сей поры вкус помню. Где он сейчас?
— Ждет попутного судна, чтобы отправиться в родной Блисс. Три или четыре капитана из тех, что понимают толк в еде, мечтают взять его на свои посудины.
Вновь повисло молчание, но уже какое-то более теплое.
— А шкипера Адольо, стало быть, повесили? — спустя минуту спросил Арик.
— Представьте себе, нет.
— Как это? — удивился Валик.
— Внезапно выяснилось, что негодяй Адольо не наш подданный, а является гражданином вольного города Лабара, и что в этом вольном городе тюрьма давно по нему плачет. Его обвиняют там по пяти или семи статьям — мошенничество, организация преступной шайки, ограбление банка и тому подобное. Лабар в любую минуту может затребовать своего гражданина для производства справедливого и грамотного суда. А ссориться с богатым нейтральным Лабаром сейчас себе дороже. Наши богачи где держат деньги? В банках Лабара, конечно. Хитрюга же Адольо так жалобно закричал (а внутри сукин сын смехом, наверно, давился): «Господин адмирал, умоляю не отдавайте меня лабарцам, ни за что на свете не отдавайте, лучше
