Он полез в нагрудный карман.
– Документы здесь. Ой, Ириша, нашли о чем говорить! Живой – и слава богу!
Она со странным вниманием рассматривала его, она его не узнавала. Что-то чужое было в Викуле. Он наконец заметил ее растерянность и улыбнулся.
– Все в порядке, в Англии дожди и туманы. Глупые аборигены и английская скука. Последней даже чрезмерно.
Он вдруг подумал, что Ира могла подумать, что он мог ей изменить. С какой-нибудь бойкой анличанкой или еще невесть с кем.
– С женщинами у меня ничего не было, – спокойно, как бы вскользь, заметил он.
У Иры сделались круглые глаза. Именно об измене она сейчас подумала. Вообще, она давно ждала, что он ей изменит, и все думала-гадала, как ей себя в этом случае вести – сразу подавать на развод или делать вид, что простила? Поэтому сейчас она вздохнула с облегчением – кажется, на сей раз пронесло.
– Дай мне честное слово!
– Даю честное слово. Да ну их, блядей, к лешему, – это вырвалось как-то совершенно неожиданно.
И Ира, наконец, улыбнулась – она узнала прежнего Викулу.
Он разделся, зашел на кухню, сел на табурет, осмотрелся. Ирина собирала на стол. Чего-то здесь не хватало.
Викула понял, чего не хватает в этом доме. Не хватает его любви. Или страсти. Была ведь настоящая страсть, как у молодого Ромео. А ведь если бы не вражда между Монтекки и Капулетти, охладел бы юноша, – долго вожделеть к четырнадцатилетней соплячке вряд ли возможно – подался бы в Европу, на поиски приключений. Война или разгул страстей.
Ире он был удобен и мил. Она-то как раз в своих чувствах неизменна. А он и не знал, что она за человек, ему тогда хотелось сочинять ее, создавать наново, как своих персонажей. Он видел в ней лишь свою страсть. Какой она человек? Загадка. Что из нее выйдет через десять лет? Какие желания будут донимать ее, и чем она будет мучить его, какими требованиями, какими упреками опутает? Погрузится в омут мелких бабьих страстишек? Раньше откровенной бабьей дури он за ней не замечал. Вот, оказывается, ревнива. А впрочем, не все ли равно? 'Что я в ней любил? Как бы это мне вспомнить?'
– Как твоя печень? – спроисла Ира, накладывая ему на тарелку разогретое овощное рагу.
– У меня больше нет печени. Английские эскулапы вырезали насовсем.
Она легонько щелкнула его по носу и сказала:
– Не ври маме.
– Знаешь, чудо какое – я ее совершенно не чувствую. Может, она уже скончалась?
– Вот мы и проверим, – Ира поставила на стол бутылку красного вина. – Ты неожиданно приехал, я не успела как следует все приготовить…
– Ничего. Главное, что приехал. Живой – и слава богу. Кстати, какое сегодня число?
– Двадцать седьмое. Ты что? Выпал? Ау, дорогой!
– Марта, надеюсь? Ну, извини, старушка. Видимо, я плохо переношу дальние перелеты.
Викула посмотрел на часы. На них высвечивалась дата: двенадцатое марта.
В этот момент в дверь кто-то позвонил. На пороге стоял Роман с чемоданом Викулы.
– Что же ты, Викула Селянинович, чемоданами разбрасываешься? – осведомился он. Ире же сказал: – Твой супруг сбежал из Шереметьева так быстро, что я не смог догнать. Бросился в такси, и был таков. Наверное, соскучился. А, Викула Селянинович?
– Я что же, забыл чемодан на контроле? Надеюсь, его не шибко шмонали?
– Я не смотрел. Схватил его с ленты и бегом за тобой.
– Роман Викторович, – спохватилась Ирина, – проходите, мы как раз ужинаем.
Роман слегка поклонился и отрицательно покачал головой.
– Мне надо пару слов Викуле. Впрочем, через пять минут подойдем, отужинаем.
Голос Романа совершенно успокоил Ирину. Она улыбнуласьвернулась на кухню.
– Что, граница потеряла контроль? – спросил Роман.
Викула понял, о чем идет речь.
– Да, не знал как ей все объяснить. Да и она как-то волком смотрит, словно не признает. Неужели это можно почувстовать?
– Все, считай, конфликт улажен. Она теперь думает только об ужине и прочих мелочах. Например, что у нее в гостях руководитель «Цитадели». Что же ты чемоданы у подъезда оставляешь? Здесь же, на Земле, воровство беспощадное.
– Разве? Он, наверное, у перса из багажника выпал. А я ворон считал, не обернулся.
– Бывает. Как тебе Земля?
Роман приподнял эдисоновский телефон, запустил руку под днище и извлек жучок.
– Вот, полюбуйся. Этот остался последним из поставленных твоим Эдуардом. Остальные я при твоем отбытии забрал. И отдай часы – это часы со шпионским браслетом. Сигнал радиомаяка достигает Америки, через спутник. Забавно? Пройдем в кабинет?
– Да, в кабинете я еще не был. Любопытно будет.
В кабинете Викула подошел к своему любимому рабочему столу. Качнул пресс-папье.
– Глупо, – вынес он приговор. – Наверное, не писать мне больше.
Он снял часы и стал отстегивать браслет.
– Наверное мне и с Ирой не жить. Что делать, латин? – Викула вздохнул. – Чуждо мне здесь. Пусто.
– Ты только в бутылку не лезь, товарищ фантаст. Это зов Марса в тебе. Через пару дней пройдет, может, даже прежнее восстановится. Ты ведь у нас особый. Лебесной структуры, кроме ядра, еще нет. Только кристаллят. А структура у тебя самая что ни на есть астральная, брат. И душа твоя при тебе. У остальных уже давно не так. Когда лебес набирает силу, душа цепенеет, впадает в анабиоз. А когда переходишь в марсий – изгоняется прочь, как собачонка.
Роман сел на диван.
– Из нас всех один перс о своей душе тоскует. Нашел ее и не знает, что дальше с ней делать. Она для него живой укор.
– Постой, – перебил Викула, – я должен потерять душу?
– А зачем она? – спокойно, но не без провокации, спросил Роман.
– Как зачем?
Викула попытался сообразить, зачем эта самая душа человеку. Вспомнились Мефистофель, Воланд и прочие. Выходило, что душа – объект чисто литературный. Впрочем, Викула раньше так и полагал, только что не отдавал себе отчета.
– Ее видно?
– Еще как.
– И что же она?
– Знаешь, как перс попал на Марс? Давай я тебе расскажу.
Викула наконец освободил часы от браслета и отдал его Роману.
– Как-то раз послал его Заратустра с поручением…
– Как Заратустра? – изумился Викула.
– Перс был его учеником. Ни больше ни меньше. Учеником из лучших. До назначеного ему города шел с караваном. И по дороге напали на караван разбойники. Перс и тогда был не робкого десятка. Тем более, что все зороастрийцы воинственны. Ему и досталось больше всех. Купцов и охрану ограбили и отпустили на все четыре стороны, а его убили. Со смертельной раной лежал он в дорожной пыли, истекал кровью. И подходит к нему странный человек, совсем без одежды, и говорит: 'Я пришел за тобой'. Перс понял, что это дэв, демон смерти. Тот продолжает говорить: 'Теперь ты отправишься со мной в преисподнюю!' Перс искренне полагал, что он заслуживает иной участи и ответил: 'Ступай прочь, дэв. Я верный Агура Мазды!' 'Ну так смотри!' – воскликнул дэв и повлек его за грань мира. И там отпустил его. 'Если ты чист – то тебя понесет вверх, иначе – вниз'. Перса понесло вниз, и очень быстро. Он кричал, что это обман, иллюзия, наваждение Сурьи. И вдруг он опять оказался на пыльной дороге. Над ним стояло уже два существа. Прежний дэв и еще кто-то, в египетской тунике. Этот второй предложил отказаться от смерти и преисподней. Натерпевшийся страху перс тут же согласился. Вот так и попал на Марс. Да, нынешние истории приглашений куда
