– Ладно, чего там.
– Хочешь, я тебе ихний антиграв приволоку? Сядем в него и все эти гребаные спутники поснимаем, а?
– Ты это серьезно?
– Но и ты сволочь что надо – зачем при Ирине допрос устроил? Ты ее сломать хотел или меня? Я и так понапридумывал хреноты всякой.
– Да понимаешь, старик, пересрал я. Вообразилась жуетень всякая. Полковник Радченко – в кусты. Руководству марсианские дела на фиг не нужны. А феномен, как говорится, на лицо.
– Тебе на лицо, а у меня на лице.
– Что ты там о Рите говорил? Она тоже в «Цитадель» ходит, я только на днях узнал. В последнее время она какая-то не такая.
Викула замялся. Оглянулся на подъезд – там стоял Роман. Стоял он в темноте и не выходил. Он был виден отсюда только Викуле, приобретшем новые свойства зрения. Викула обменялся взглядом с Романом, словно обменялся мыслями.
– Ты ее сам спроси. Так будет лучше, – наконец ответил он.
– Да? Тогда ладно. Надо думать, на этом разговор у нас не окончен?
– Кто знает? Если тебе антиграв так нужен, я постараюсь помочь. Я же говорил – им на наши дела начихать.
– Принято.
– Ну ладно, Эдик, привет Сергею. Я пошел.
В подъезде Роман молча вручил ему пальто и шапку.
– Я наверное что-то не то сказал? – спросил Викула.
– Да нет, все правильно…
Ночью, перед отходом ко сну, Викула решил как-то все объяснить.
– Понимаешь, Ириша, какие дела. Ты и сама видишь, какие странные дела. Эдуард знал о моем предполагаемом вояже. Он ведь не только писатель. Он майор ГРУ. Зачем-то решил, что английская разведка попытается меня завербовать. Поэтому населил наш дом жучками. Роману с подобными вещами тоже приходилось сталкиваться, за вашей «Цитаделью» в свое время органы следили. В общем, у него такой аппарат есть, портативный. Улавливает сигналы от жучков…
– Роман, он замечательный человек, – внезапно сказала Ирина.
– Я тоже так считаю. И чемодан мой в аэропорту поэтому задержали. Может второе дно искали?
– Боже мой, какая глупость. Какой же из тебя шпион? Ты морж, толстый, усатый морж.
– Неужели я настолько безобразен?
– Наоборот, – успокоила она.
– И опять Роман улаживал. Сказал мне, чтобы я сразу ехал домой, а сам остался разбираться. Эдуард же решил меня проверить, устроить психическую атаку.
– Твой Эдуард – настоящая свинья. Неужели у Ритки такой отец?
– Да нет, он на самом деле классный мужик. Только мания у него, подвинут на американской угрозе. Ну что, теперь успокоилась?
– Да уж. Успокоил, называется. Они тебя больше трогать не будут?
– Я поговорил с Эдиком. Он сказал, что все в порядке. В общем, инциндент исчерпан, и мы можем спать.
Спать не хотелось, видимо, кристаллят не нуждался во сне. Лежать просто так или слоняться по квартире и думать, что ты больше похож на робота, чем на нормального русского человека? Неужели этот новый организм так дубово устроен?
Он подумал, что надо бы как-то умудриться заснуть, хоть на пару часиков – и в тот же миг уснул, если это состояние можно было назвать сном.
Проснулся он ровно через два часа. И решил поспать еще до утра. Опять мгновенно вырубился и проснулся уже с рассветом.
'Чем я стану здесь заниматься? Ради чего жить? Сегодня будет звонить Сеня. Примется изображать крайнюю степень удивления: как же так, старик, в тайне от друга обзавелся связями в «Бодриусе», добился загранкомандировки, издания книг, скромнее надо быть, старик, скромнее, и люди к тебе потянутся… А мне ни «Бодриуса», ничего на свете не надобно. На Марсе было хорошо, но как-то у них не по-настоящему. Слишком уж мило. Так не бывает. Нашли себе беглецы приют. Это ж надо, чтобы остаться человеком, не испакостить себя ложью, гнилыми компромиссами, практически неудовлетворимыми вожделениями, распылением жизни на карьерку и сопливые пьяные разговоры о своих эпохальных проблемах – надо стать марсианцем. Что же получается? Очистился я от этого? Или куда-то поглубже закопал? Если откопать – вполне можно с человечеством поладить. Но лучше не откапывать. Просто сочинить себе цель – на день, на месяц, на год – и жить. Почему мне перестали быть интересны люди? Без этого интереса никаких целей не насочиняешь и книг не напишешь. Может, я такой и есть, и всегда был таким, каким стал? И сейчас чудно так общаюсь с собой настоящим – пустым, никчемным, бесполезным?'
Он повернул голову и посмотрел на Иру. Она спала, отвернувшись к стене, беззащитно, по-детски свернувшись калачиком. Викула поймал себя на том, что ему приятно смотреть на нее спящую. 'Может, не все так плохо? – подумалось ему. – Может, еще могу любить? Всю жизнь я этого боялся – любить человека, как человека, а не как объект своего интереса. Потому что, тогда ведь придется последнюю рубашку ради него снять, и остальное, на что он пальцем укажет. Любить страшно. А не любить – тошно'.
Эти размышления Викулы прервал звонок в дверь – непрерывная трель, как будто заклинило кнопку. 'Эдик пришел, – подумалось Викуле, – пойду проверю, может, я еще и ясновидящий теперь?'
На пороге стоял пьянющий Эдик, весь в облаке спиртовых испарений. Викула не без усилия отнял его руку от кнопки звонка. Воцарилась тишина. Эдуард молчал, только сопел, осоловело уставясь в викулино пузо.
VIII
Эдуард ни на грош не поверил Викуле. Он был уверен твердо – Викула перевербован марсианцами, антиграв сулит в качестве взятки. Но с этим он, конечно, разберется. Потом. Сейчас Эдуарда беспокоила дочь.
Риты дома не было. Сын, Самсон Эдуардович, он же – Сомик, отрок шестнадцати лет был погружен в созерцание звездного неба, изучая его в онлайновом режиме глазами американского телескопа «Хаббл». Эдуард заглянул к нему в комнату, поинтересовался:
– А русских спутников, что, нет?
Отпрыск, не отрываясь от дисплея, ответил дежурной фразой:
– У вас, папа, все засекречено, даже звезды.
– Ладно, занимайся, – санкционировал Эдуард.
На кухне комбайн крошил овощи для салата, видеомагнитофон показывал фильм про природу. Жена Татьяна, прижав трубку плечом, разговаривала по телефону с подругой и помешивала на сковороде луковую зажарку.
Эдуард поставил видемоагнитофон на паузу и сказал:
– Таня, кончай трепаться. Надо бы поговорить.
Таня знала эту интонацию мужа. Она быстро попрощалась с подругой, сказала, что перезвонит.
– Ну так слушаю.
– Где Рита?
– В читалке.
– Она тебе ничего такого не говорила?
– Какого такого?
– Ну, я не знаю. Замуж не собирается?
– Ага, папаша вспомнил о своей дочурке. Ей уже давно не десять лет.
– Ты что-то знаешь. Может, знаешь, кто ее избранник?
– Представь себе, знаю. Приходил.
– А я где был?
– Как всегда – в своей очередной командировке.
