– Когда хранители объявляют сход, весть об этом разносят по всем известным пределам. Сход бывает родовой и общий. На родовом собираются только те, кто относится к данному роду, например древковое оружие или топоры, или длинные клинки. Ну, в общем, ты понял. А на общий сбор собираются все, без исключения.
– Это что же за сход такой получится, если все оружие в одном месте соберется?
– Не все, а только мы, муаровые. Такой сход, на моей памяти, собирали только один раз. Тогда была объявлена большая война. Царь одной из серединных стран решил завоевать весь мир. Тогда и объявили сход.
– И чем закончилась эта война?
– Его меч сломался, и царь был убит.
– Сломался?
– Да. Иногда нам приходится идти на крайние меры. Казнить отступника. Тогда палачом стал двухлезвийный лаброс из прокованной черной бронзы. Он был самым старым из семейства тяжелых топоров. Отступник отказался уйти сам.
– М-да. Серьезно. Я только одного не понял, как вы собираетесь?
– Когда приходит весть, муаровые начинают подталкивать носителей на участие в турнире или в крайнем случае в войне. Там мы и собираемся. Старейшие, объявившие сход, рассказывают всем причину, и мы решаем, как должен поступить тот или иной клинок. Обсуждаем, у кого какие проблемы с носителем, подсказываем, как лучше поступить. Но это случается редко. В основном каждый клинок решает все вопросы сам, только иногда обращаясь к хранителям.
– И много у вас таких хранителей?
– Почти в каждом крупном людском поселении есть хранитель. Особенно если там есть воинский отряд. Вспомни, как в замке появился кузнец. Его гердан и есть хранитель. Я тебе рассказывал.
– Да, я помню.
– Вот так мы и живем.
– А это больно, менять носителя? – осторожно спросил юноша.
– Понимаешь, понятие боль неприменимо к стальным в том смысле, в котором оно применяется к людям, но приятного мало. Мы ведь, в отличие от вас, не умеем забывать. Да и живем мы намного дольше, чем вы. Рано или поздно, приходится менять носителя, если только не приходится отдаться горну, как это было с твоим первым старейшим.
– Он был хранителем?
– Да.
– Но почему?..
– Почему он решил отдаться горну?
– Да.
– Он понял, что ты не отступишь и погибнешь в бою. А кроме того, он устал. Он ведь был очень стар. Почти в два раза старше кузнецова гердана. А тому, даже по нашим меркам, уже много.
– А если бы я не отступил? Если бы продолжил бой? Ведь тогда получилось бы, что он сломался напрасно!
– Старейшие не ошибаются.
– Никогда?
– Никогда. Ведь они не люди, и они хранят память сотен лет. С годами у многих старейших появляется чувство предвидения. В определенных случаях они могут знать, что будет, если поступить так или иначе.
– Знаешь, иногда, после разговоров с тобой, я начинаю опасаться за свой рассудок. Это что же получается? Воин, купивший хороший клинок, перестает быть свободным, подчиняясь желаниям своего меча? То есть любой клинок с муаровым узором на лезвии становится хозяином, а его носитель, это просто вьючное животное, которое эту железку на себе таскает, точит его, полирует, смазывает. Так, что ли? Человек перестает быть хозяином своей судьбы? Тоже мне, пророки ржавые!
– Не горячись. Мы вмешиваемся только тогда, когда видим в этом острую необходимость. Во всех остальных случаях мы просто наблюдатели.
– Эй, длинный. По-моему, ты слишком разболтался. Захлопни-ка ножны гардой. Мы почти пришли. – Неожиданно услышал Ал-Тор еще один голос.
– Это нагината. Решила напомнить мне, что людям не стоит знать о нашем к ним отношении, – тихо проговорил клинок.
– Тогда передай ей, чтобы заткнулась и не лезла в чужие разговоры. Не ей решать, о чем нам разговаривать, – как можно громче постарался ответить Ал-Тор.
– Эй, длинный, это ты сейчас говорил? Что у тебя с голосом?
– Не я, – ответил клинок.
– А кто? – растерянно прозвенела нагината.
– Тебе повезло. Ты смогла услышать голос моего… – клинок растерянно замолчал, не зная, как правильно назвать Ал-Тора.
– Да ладно, не жмись. Говори как есть, я не обижусь, – усмехнулся юноша.
– Чего не делать? – переспросил меч.
– Ну, в смысле не теряйся.
– А-а. Понятно. У нас говорят, не тускней, – усмехнулся в ответ клинок.
– Так кого я там услышала, а, длинный? – ехидно прозвенела нагината.
– Его носителя ты услышала, чудо деревянное, – весело отозвался Ал-Тор.
– Кого?! Какого носителя? Это кто деревянная? Ты чего, длинный, совсем со своим бешеным с нарезки съехал?
– Не смей его оскорблять! – резко прозвенел меч.
Это прозвучало так яростно и неожиданно, что нагината надолго замолчала, пытаясь осознать услышанное. Потом, не удержавшись, осторожно спросила:
– Так это и вправду он говорил?
– Правда, – тихо ответил клинок.
– Он же говорил тебе, мы кровью кованы, – добавил Ал-Тор, машинально погладив ладонью рукоять клинка.
– Я, кажется, сейчас тресну по всему древку. Вот это новость. Сколько на свете живу, а про такое ни разу не слышала. А гердан знает?
– Дурацкий вопрос, подруга, – прозвенел клинок, – это ведь его повитуха меня ковал.
– Проклятье! А ведь верно. Кажется, я с вами тоже с нарезки съезжать начала.
– Не тускней. Все не так плохо. Только не звени об этом пока. Мы еще и сами толком не разобрались, кто из нас первый, а кто второй.
– А чего тут разби… А, ну хотя да. В твоей ситуации это непросто. И вправду потускнеть можно от такого. Знаешь, не хотела бы я оказаться на твоем месте. Как представлю, что я со своим медвежонком болтать начала, так аж страшно делается.
– А ты не представляй. Сами разберемся, – ответил ей Ал-Тор.
Тем временем они незаметно дошли до рыночной площади, и Ал-Тор вынужден был прервать контакт, чтобы определиться с направлением. Раздумывать и выбирать долго не пришлось. В утреннем воздухе раздался звон молота о наковальню и потянуло запахом горна.
Быстро определив их источник, Ал-Тор молча направился в сторону кузнечных рядов. По обычаю кузнечные и оружейные ряды располагались рядом. Точнее, рядом располагались оружейные лавки и кузни мастеров-оружейников. Кузнецы-ремесленники становились чуть дальше, соблюдая определенную иерархию.
Было еще достаточно рано, но слуги уже открыли лавки и готовились начинать торговлю, раскладывая товар и полируя клинки. Ал-Тора устраивало то, что на базаре еще никого не было. Он мог спокойно пройти по рядам, не спеша рассматривая предлагаемый товар. Созерцание различного оружия помогало ему успокоиться и подумать. Эту особенность он заметил за собой еще в замке. Именно поэтому его частенько находили именно в оружейной.
Подойдя к первой же лавке, юноша принялся внимательно изучать предлагаемый товар. Рассмотрев все, от ножей до топоров, Ал-Тор развернулся и направился к следующей лавке. Телохранители так же молча двинулись следом. Купец, все время пытавшийся навязать юноше какую-нибудь железку, вышел из лавки и сделал соседу пальцами жест, означавший, что клиент пустой и тратить на него время бессмысленно.
Это не укрылось от вездесущего Такеши, который, недолго думая, развернулся и вернулся к лавке. Взяв купца за грудки, островитянин просто приподнял его и, переставив в сторону, не глядя взял со стола первый попавшийся меч.
– Значит, говоришь, мечи у тебя отличные? – спросил он, нависая над растерянным торгашом.
– Да, господин, у меня оружие только отменного качества, – пролепетал тот, не понимая, что происходит.
– Посмотрим, – проворчал Такеши.
Подвесив меч на крюк у входа в лавку, островитянин отступил в сторону и одним движением скинув с плеча нагинату, рубанул по подвешенному мечу. Это был один из распространенных способов проверки оружия, и если меч не выдерживал испытания, убытки относились за счет торгующего.
Раздался короткий лязг и на утоптанный земляной пол упали обломки меча. Лавочники, с интересом наблюдавшие за происходящим, дружно загудели, втайне радуясь провалу конкурента. Такеши внимательно осмотрел нагинату и, убедившись, что добрая сталь с честью выдержала испытание, повернулся к торговцу.
– Таким оружием только в заднице у больного верблюда ковыряться. Не умеешь отличить воина от стражника, не открывай рот и уж тем более не смей показывать, что на клиента не стоит тратить время, – подвел итог своих действий островитянин и не спеша направился к стоящему посреди улицы Ал- Тору.
– Решил постоять за мою честь?
– Не люблю людей, не умеющих правильно оценивать свои силы.
– Не понял?
– Не сумев всучить нам ничего из своего дерьма, он сделал знак остальным, что мы не состоятельны и на нас не имеет смысла тратить время. В таких случаях они обычно убирают лучшее оружие в сторону.
