– Ты умный человек, купец. И честный. Это редкое сочетание, – задумчиво проговорил Ал-Тор, – мне будет очень неприятно, если кто-то еще в городе узнает, где находится мой удел. А когда мне неприятно, то такое же чувство испытывают те, кто его вызвал.
– Не беспокойтесь, господин. Я не собираюсь делиться своим догадками. Каждый должен пользоваться своей головой. Надеюсь, если я приду с караваном в ваш удел, мне окажут такой же прием, как и тем купцам, что смогли заслужить ваше доверие.
– Мы рады всем и ко всем относимся одинаково. Самое главное условие, чтобы твои охранники не смели трогать моих вассалов. Помни, почтенный, ты отвечаешь за своих людей головой.
– Это старинный закон. Неписаный. Я удивлен, что где-то его еще помнят.
– Помнят, почтенный, помнят. Надеюсь, и ты его не забудешь.
– Нет, господин, – склонил голову в поклоне купец, – а теперь, если вы не против, я покажу вам рабыню. Но клянусь вам, что сам не понимаю, что с ней. Она не опоена настойкой лотоса. За то время, пока она у меня, действие настоя давно должно было кончится. Честно говоря, мне и самому интересно знать, каков ее характер, но ничего не получается. Она молчит и почти ни на что не реагирует. Но вы сейчас увидите все сами, – закончил купец и дал знак привести рабыню.
Слуги вывели из барака девушку и, взяв ее под руки, ловко поставили на помост. Рабыня осталась стоять там, куда ее поставили, не делая ни малейшей попытки поднять голову и взглянуть на людей, чьей собственностью она может стать.
Балахон из мешковины скрывал фигуру девушки, а густая грива иссиня-черных, длиной ниже колен волос закрывала лицо. Голова ее была опущена, словно тонкая шея не могла удержать их веса, плечи поникли, и вся фигура девушки выражала полное отчаяние и безысходность.
Купец сделал знак, и слуга быстрым движением распустил на плечах девушки завязки, удерживавшие ее балахон. Грубая мешковина упала на помост, и мужчины не смогли удержать возгласов одобрения.
– Сложена как настоящая богиня, а вот с головой… – в очередной раз повторил купец. Слуга отбросил волосы с ее лица, у Ал-Тора перехватило дыхание.
Девушка действительно была красавицей. Тонкий, прямой нос, ровные брови, изогнутые правильной дугой, высокие скулы, полные, чувственные губы, нежный подбородок и огромные, черные, как ночь в степи, глаза, в обрамлении длинных, пушистых ресниц.
Ал-Тор медленно опустил взгляд и с трудом перевел дыхание. Она и вправду была сложена как богиня. Хрупкие плечи, близко посаженные полушария грудей с темными сосками, осиная талия, плавная амфора широких бедер и сильные, длинные ноги танцовщицы с удивительно маленькими ступнями.
Юноша нетерпеливо повернулся к казначею.
– Ты говорил, что можешь проверить, что у нее с головой, так сделай это.
– Загорелось ретивое, – радостно ответил старик и, медленно поднявшись, подошел к помосту.
Немного помолчав, он прокашлялся и неожиданно заговорил на непонятном языке. По мере того как старик говорил, глаза девушки, и без того огромные, раскрывались все шире и шире. Неожиданно она ответила. Голос ее зазвучал как маленький серебряный бубенчик, речь текла плавно, словно река.
Старик что-то спросил, и девушка ответила. Их диалог продолжался уже четверть колокола. Старик то и дело замолкал, с трудом припоминая нужные слова, а девушка, словно проснувшись от долгого сна, вся подалась вперед и молитвенно сложив руки на груди, не сводила с него глаз. Наконец, казначей что-то произнес, и после его слов она бросила взгляд на Ал-Тора.
Он ответил ей прямым, честным взглядом, в котором светилось неприкрытое восхищение. Девушка медленно опустила глаза и залилась нежным румянцем, тихо прошептав что-то в ответ на вопрос старика. Казначей удовлетворенно кивнул и, медленно повернувшись, вернулся к столу.
– Сколько? – коротко спросил старик, глядя на купца.
– Откровенно говоря, я даже не знаю, как быть. Вы первый, с кем она заговорила и вообще ожила. Я уж думал, придется сбыть ее на конюшни для черной работы, да все жалко было, такая красавица. Но теперь, даже и не знаю, если вы не купите, она просто зачахнет, как цветок.
Ладно, не буду утомлять вас своими сомнениями и не стану торговаться, хоть это и против всех правил. Тридцать золотых. И поверьте, я только покрываю расходы по доставке и содержанию. Путь был не близкий.
– Цена вполне разумная, – согласился казначей.
– Дай ему сорок, старина, – неожиданно сказал Ал-Тор, – добавь за честность. Он это заслужил. Не стоит обижать хорошего человека.
Внимательно посмотрев на юношу, старик молча кивнул и достал кошелек. Не спеша отсчитав названную сумму, казначей проверил оформленную по всей форме купчую на рабыню и аккуратно собрал все грамоты, собираясь убрать их в медный футляр для писчих принадлежностей, с которым никогда не расставался, но купец остановил его.
– Подождите, господин. Я хочу сделать вам небольшой подарок в знак своей благодарности.
Повинуясь его знаку, слуга вынес из лавки резную шкатулку эбенового дерева, инкрустированную серебром. Эта вещица сама по себе была большой ценностью.
– Такая красавица должна быть постоянно окружена красивыми вещами. Пусть ее грамоты тоже будут храниться в красивой шкатулке. – Улыбнулся купец, передавая шкатулку казначею.
– Спасибо, почтенный. Надеюсь, мы расстаемся не навсегда, и вскоре я смогу увидеть тебя в нашем уделе, – ответил казначей, медленно поднимаясь с кресла.
Слуга передал Такеши конец поводка и ключ от ошейника. По знаку Ал-Тора островитянин снял с девушки ошейник и, отбросив его на руки слуге, осторожно взял девушку за руку. Девушка вздрогнула и испуганно посмотрела на казначея.
Такеши осторожно провел огромной ладонью по ее распущенным волосам, тихо проговорив:
– Не бойся, маленькая, теперь все будет хорошо. Просто дай мне руку и иди рядом. – Медведь протянул ладонь, и девушка осторожно вложила в нее свою крошечную смуглую ладошку, с тонкими музыкальными пальцами.
Старый казначей ободряюще улыбнулся ей, проговорив что-то, от чего девушка неожиданно выпрямилась и шагнула поближе к Такеши, гордо встряхнув своей роскошной гривой.
– Не рановато ли мы с нее ошейник сняли. Кобылка-то с норовом, – задумчиво проворчал Топ-Гар, внимательно следивший за всем происходящим.
– Не беспокойся, старина, – усмехнулся в ответ казначей, – я сказал ей, что она достойна золотого ошейника, а все остальное зависит только от нее.
– Думаешь, она поняла, о чем речь? – спросил сотник.
– Даже не сомневаюсь. Женщины такие вещи нутром чуют, недаром же она маком заалела, когда с парнем глазами встретилась.
– А что ты ей вообще говорил? – неожиданно спросил Ал-Тор.
– Спросил, откуда она и не боится ли, что ее примут за ненормальную, и бросят в степи.
– И что она ответила? – спросил Такеши.
– Что лучше умереть в степи, чем быть наложницей какого-нибудь мерзкого старика, ни на что не способного как мужчина. Ну я и предложил ей стать наложницей нашего парня. Мол, хозяин молод, силен, а она в серале будет первая, и что, мол, появление второй и третьей будет зависеть только от нее.
– Ты даже тут умудрился сделку заключить, – рассмеялся сотник.
– Нужно одеть ее во что-то более приличное, – оборвал их веселье Ал-Тор, не сводивший с девушки взгляда.
– А кстати, как ее зовут? – вспомнил о самом главном Такеши.
– Ее назвали в честь их богини счастья, Лакш-ми, – ответил старик, – но переодеть ее действительно нужно. Тут неподалеку есть лавки портного и ювелира. Пойдем, посмотрим, что там найдется для нашей красавицы. Паренек прав, не стоит вести ее в замок в таком виде. Да и помыться ей тоже не помешает.
Мужчины дружно кивнули, и вся группа дружно направилась к выходу. Младшая из сестер Мадерра, нетерпеливо ожидавшая, что за ней вот-вот придут, неожиданно увидела, как от помоста уводят другую девушку. Забыв от возмущения, кто она теперь и где находится, девушка вскочила на ноги и завопила в полный голос.
Она уже ощущала себя владелицей огромного удела, в котором будет править так, как ей этого захочется, а молодой граф станет исполнять все ее прихоти только ради ее благосклонности ночью. Судя по всему, этот парень не очень силен в знании женщин и не сможет долго сопротивляться ее чарам. В своих способностях юная графиня не сомневалась.
Но теперь все ее надежды рушились. Граф купил какую-то девку. Этого графиня не могла снести. Он осмелился выбрать не ее! Не ее, а какую-то смуглую замарашку, даже не понимающую нормальной человеческой речи. От злости она даже забыла, что стоит в рабском загоне с ошейником и на цепи.
– Граф! Вы должны немедленно выкупить меня! Вы не можете оставить меня здесь. Я лучше этой копченой мумии. Ты не имеешь права оставлять меня здесь. Немедленно вернись и выкупи меня, мужлан!
Ее вопли разносились по всему базару. Прохожие начали оглядываться с любопытством, пытаясь понять, до кого хочет докричаться эта рабыня. Наконец, один из прохожих посообразительнее, решил привлечь внимание Ал-Тора к скандальной рабыне. Подойдя поближе, он вежливо поклонился и проговорил:
– Господин, кажется, эта рабыня вас знает и хочет вам что-то сказать.
– Спасибо, почтенный. Но ты ошибся. У меня нет знакомых среди рабов. Только те, кто мне служит, – ответил юноша с таким видом, что прохожий поспешил ретироваться.
В караван-сарай Лакш-ми привели уже полностью переодетой. К тому же старый казначей не поскупился на украшения. Серьги, браслеты, изящные цепочки и тонкая диадема украшали девушку, где только можно. Когда сотник попытался остановить его, боясь, что хрупкая девушка просто не сможет двигаться под таким весом золота, старик только отмахнулся, заявив, что у себя на родине она носила в два раза больше.
У портного они приобрели платье для дальней дороги, плотный шерстяной плащ и несколько костюмов одалисок, состоящих из шелковых шальвар, коротенькой безрукавки и сафьяновых башмачков.
Ал-Тор предпочел не вмешиваться в процесс траты денег, взирая на бурную деятельность старика с молчаливым спокойствием статуи. Юноша стоял у входа в лавку, заложив большие пальцы рук за кожаный пояс и не сводя глаз со своего приобретения.
Лакш-ми, словно понимая, что казначей старается разбудить в юноше интерес к ней, то и дело поворачивалась к нему самым выгодным манером, словно
