пытаясь узнать, нравится ли ему то, что на ней надето. Даже золотой ошейник она позволила одеть только ему, покорно откинув в сторону волосы и подставляя шею. Ни купец, ни казначей не смогли уговорить ее примерить его, чтобы узнать подходит ли он по размеру. Девушка умело делала вид, что не понимает.
Ал-Тору надоело смотреть на эти игры. Юноша молча подошел и, взяв в руки ошейник, просто посмотрел ей в глаза, чуть нахмурив брови. Моментально присмирев, Лакш-ми сама шагнула к хозяину, подставляя шею.
– Кажется, наша кобылка хорошо поняла, кто здесь хозяин, – тихо сказал сотник, одобрительно глядя на действия юноши.
– А может, не стоит так сурово? – так же тихо спросил Такеши.
– Ничего. Сотник прав, кобылка с норовом, но хозяйскую узду должна знать. А то может копытом забить, – ответил казначей, – девчонка княжеских кровей, привыкла, что все ей кланяются. Пусть в ошейнике походит, полезно будет. Глядишь, и характер помягче да поласковее станет, – пояснил он открывшему было рот Медведю.
В караван-сарае Ал-Тор приказал немедленно нагреть огромное количество воды в термах, куда она и была отправлена, как только слуги доложили об их готовности.
Сотник и казначей втихаря заключили пари, отправится ли юноша к ней в комнату в нынешнюю же ночь или предпочтет потерпеть до замка. Сотник утверждал, что Ал-Тор предпочтет подождать, казначей ставил на наступающую ночь. Но ни один из них не знал, что сам юноша и понятия не имел, как ему поступить. От отчаяния он даже спросил совета у меча.
Оставшись в термах один, он медленно уселся в огромный чан, где слуги сменили воду, и мысленно позвал клинок.
– Ответь, брат.
– Что случилось? В твоих мыслях такое, что даже мне страшно, – тут же отозвался меч.
– Просто, я не знаю, как лучше поступить.
– С кем? А-а, ты об этой новой рабыне. Я даже и не знаю, что сказать. Тут только ты сам решить можешь. Сам понимаешь, такие чувства мне недоступны.
– Знаю. Просто хочу посоветоваться.
– Ну тогда давай размышлять, – предложил клинок.
– Давай, брат, – с облегчением согласился Ал-Тор и заговорил первым. – Понимаешь, как хозяин, я могу войти к ней сейчас. Но мне не хочется пугать ее или как-то обижать. Она такая хрупкая.
– Думаю, она прекрасно понимает, для чего куплена, и ждет от тебя каких-то действий.
– Да, но каких? Я ведь даже сказать ей ничего не могу, она не поймет.
– По-моему, слова здесь не совсем нужны. Точнее, совсем не нужны. Просто будь с ней ласковым и все.
– Но хоть что-то я должен ей сказать. Нельзя же просто ввалиться к ней в комнату и начать обнимать.
– Ну, с чего начинать, это тебе виднее, а вот насчет ввалиться, думаю, ты прав, – с иронией ответил клинок.
– Железяка ты ржавая, а не брат, – беззлобно отозвался Ал-Тор, приняв наконец решение.
Пари казначей проиграл. Со вздохом отдавая сотнику проигрыш, старик долго ворчал, ругая всяких бестолковых юнцов, так увлекшихся оружием и лошадями, что не могут даже проявить настойчивость с собственной рабыней.
Рассмеявшись, сотник ответил:
– Не ворчи, старина. Похоже, девчонка ему очень нравится, вот паренек и теряется. Видать, не хочет ее пугать. Думаю, скоро все сложится. Ты только постарайся побыстрее ее языку научить. А то так и будут на пальцах объясняться.
– В таких вещах не разговоры нужны, а желание и смелость.
– Ты только ему про смелость не ляпни. А то будешь потом за ним по всей степи гоняться, – проворчал в ответ сотник.
Казначей тут же прикусил язык, понимая, что Топ-Гар прав, и подобные речи могут довести до беды.
Ранним утром караван отправился в обратный путь в вящему облегчению всех жителей города. Городской голова даже приказал отслужить по этому поводу хвалебный молебен в храме светлых богов.
Седмица пути пролетела для Ал-Тора незаметно. Уже к середине первого дня юноша решительно пересадил Такеши на подводу, и забрал его тяжеловоза. Сотник хотел было вмешаться, но Медведь удержал его, железной рукой взяв под уздцы сотникова гнедого.
Подъехав к подводе, где ехали казначей и Лакш-ми, юноша попросил старика перевести ей, что он хочет показать девушке степь. Чуть улыбнувшись в ответ, девушка протянула Ал-Тору руку и ловко запрыгнула в седло перед ним.
Пришпорив коня, юноша рысью въехал на холм и натянул поводья. Медленно обведя взглядом открывшийся пейзаж, Лакш-ми тихо ахнула. Степь казалась бесконечной, сливаясь на горизонте с линией моря. Легкий ветер лениво шевелил заросли седого ковыля, от чего по траве бежали настоящие морские валы.
Тихо рассмеявшись, Ал-Тор снова пришпорил коня, пустив его с холма. Огромный тяжеловоз весело всхрапнул, словно понимая, что от него требуется, и двинулся по степи широкой, размашистой рысью.
Лакш-ми улыбнулась, бросив на Ал-Тора кокетливый взгляд, и доверчиво прижалась к широкой груди юноши, отдаваясь упоению скачкой. Могучий жеребец легко нес своих седоков по широкой дуге, словно и не замечая их веса.
Веселье кончилось, когда их догнали два десятка гвардейцев во главе с сотником. Заметив догоняющих их гвардейцев, Ал-Тор направил коня в сторону дороги. Выехав на тракт в трех полетах стрелы от каравана, юноша придержал коня и оглянулся.
Подъехавший Топ-Гар выразительно посмотрел на юношу и принялся ругать ни в чем неповинного тяжеловоза:
– Вот ведь проклятая скотина, на боевых конях еле угнались. Двоих везет, и хоть бы что. Думал, умается от такой скачки, а он бежит и бежит, словно не тяжеловоз, а пустынный аргамак.
Криво усмехнувшись, Ал-Тор пересадил Лакш-ми на подводу и молча вернулся в голову каравана. Сотник продолжал ворчать, но Такеши быстро остудил его пыл, ответив:
– Ты дурак, сотник.
– Почему это?
– Да потому, что они вдвоем весят меньше меня одного. А еще потому, что помешал им сойтись поближе.
– Так ведь одни в степи… – начал было сотник, но Такеши поддержал казначей.
– Ты и вправду дурак. Он ведь на тебя обиделся. Встал бы на холме да смотрел. Нет, помчался, словно случилось что или парень не знает, с какого конца за меч берутся. Да он только ради того, чтобы на девчонку впечатление произвести, весь столичный гарнизон в одиночку разгонит.
– Думаешь, обиделся? – огорченно спросил сотник.
– Даже не сомневаюсь, – ответил казначей.
– Эх, неловко получилось. Что ж теперь делать-то?
– Ну, девчонке я объясню, а вот что с этим бугаем бешеным делать, даже не знаю, – озабоченно почесал в затылке старик.
– Я попробую, – успокоил сотника Такеши, – только ты пока не лезь ему под руку. Пусть остынет, – посоветовал он, пришпоривая своего скакуна.
Топ-Гар огорченно кивнул головой и остался рядом с подводой. Такеши быстро догнал Ал-Тора и, придержав коня, негромко спросил:
– Злишься?
– Честно?
– Конечно. Иначе зачем тогда друзьям вообще разговаривать?
– Тогда это должно остаться между нами.
– Договорились.
– Я давно уже махнул рукой на все их выходки, но в этот раз разозлился. Понимаешь, мы впервые остались одни. Наедине. Только что-то начало мелькать, такое, приятное, а он взял и все испортил.
Я понимаю, что они беспокоятся за меня. Делают все, чтобы мне было хорошо, но эта опека иногда просто выводит меня из себя. В такие минуты я думаю, что мне было лучше остаться на арене, с отцом.
Я устал, Медведь. Понимаешь? Устал. Вот уже много лет я не могу побыть один. Просто один.
– А в оружейной?
– Ага. Только за дверью все время кто-то торчит с такой длинной пикой странного вида, – грустно усмехнулся юноша.
– Откуда ты знаешь? – смущенно спросил Такеши.
– Неважно. Да это и не самое главное. Просто сегодня я неожиданно понял, что ничего не сделал сам. Всю свою жизнь я следовал указаниям, приказам, долгу, обстоятельствам. Все мои решения оказались вовсе не моими. Они все были продиктованы текущими делами. А самое страшное, что они толкают меня на управление чужими жизнями, а я толком не умею распорядиться даже собственной.
Старики требуют от меня продолжить род. Но ведь это не породистых скакунов разводить. Это будет мой ребенок, а я даже не знаю, что это такое.
Я не умею быть отцом. Да, что там отцом, я даже не знаю, как правильно быть мужем. А если копнуть еще глубже, я вообще ничего не умею. Только убивать.
– А что, разве где-то есть школа, где учат быть хорошим владетелем? Что-то я не помню такой. Люди учатся строить свои отношения, глядя на свою семью…
– Вот именно, семью, – перебил его Ал-Тор, – а я вырос в казарме. Знаешь, первой игрушкой, которую я хорошо помню, был меч. Настоящий, боевой. Только маленький. Его отец специально заказал. Дав мне в руки оружие, он не стал ничего мне говорить, предупреждать об опасности, а когда я порезался, сказал, что теперь я знаю, что такое оружие и для чего оно предназначено.
– Сурово.
– Да, сурово. Но я благодарен ему за это. Он вырастил воина, и я хотел остаться простым воином, а они делают из меня повелителя. Я воин, понимаешь. Я тот, кто умеет убивать. Быстро, безжалостно, не размениваясь на жалость и душевные терзания. Именно благодаря своей собственной крови на лезвии меча, я понял, что смерть, это навсегда, и настоящий воин убивает только тогда, когда уверен, что вступается за беззащитных или исполняет приказ.
