– А там что? – Он показал вдаль, где вздымались внушительные трубы, напоминавшие Башню в Новом Вавилоне.
– Это промышленный район. Заводы, зомби и их надсмотрщики.
– И что там производят?
– В основном всякие комплектующие, из которых впоследствии изготавливаются механизмы.
– То есть хард?
– То есть да.
– И ты говоришь, там работают зомби? Таким ты хотела сделать меня?
– Нет. – Девушка опять посмотрела на Гудвина как на несмышленыша. Он уже даже начал привыкать к этому взгляду. – Из тебя я хотела сделать голема. А голем и зомби – совсем разные вещи.
– И в чем разница?
– Вот смотри. – Она вытянула руку, и Гейт внимательно на нее уставился. Через несколько секунд на ладонь приземлилось создание, которое Крис называла «бабочкой». – Видишь, какая она красивая? Это символ души, как написано в первых книгах. А в зомби нет этой красоты. У них нет сознания, одни лишь заложенные инстинкты: производить, контролировать качество, сортировать и упаковывать. Зомби даже лучше – им не нужна еда, у них нет мыслей. Из тел, которые попадают к нам, в случае если мозг необратимо поврежден, мы делаем зомби. Голем же – это более высокая ступень. У него есть сознание, куда можно заложить возможность чувствовать, создать личность, провести модификации тела и сознания, направленные на то, чтобы голем способен был выполнять высококвалифицированную работу.
– То есть голем – это практически чел?
– Нет. Голем – это голем. Это практически демон.
– Не совсем понимаю.
– И не надо.
– Подожди, значит все те, кто умирает в Новом Вавилоне, обретают здесь новую жизнь? В качестве голема или зомби – как повезет?
– Не «как повезет», а в зависимости от того, насколько серьезными окажутся разрушения в теле и как сочтет нужным Совет.
Гудвин пожал плечами. По его мнению, он сказал то же самое, разве что другими словами.
– А когда умираете вы, что происходит с вашим телом? – Вопрос пришел в голову неожиданно и, похоже, вызвал у Крис удивление и что-то еще, что Гейт не сумел прочитать на ее скупо выражавшем эмоции лице.
– Когда умираем? – переспросила она.
– Да, когда умираете.
– Мне не доводилось умирать, чтобы проверить.
Ответ был жестким. Кажется, девушка-демон, спокойно рассуждавшая о смерти жителей Нового Вавилона, не была расположена откровенничать об этой стороне собственного мира. А может, тема была ей попросту неприятна.
Как бы там ни было, они еще долго стояли и смотрели на панораму зеленого царства Биоса.
Стояли и молчали, потому что никому не хотелось говорить. Каждый думал о своем.
5
Он явно что-то скрывает. И когда я пытаюсь уличить его в этом, начинает говорить чуть быстрее, чем обычно, делает донельзя серьезное и искреннее лицо, даже щеки надувает – наверно, чтобы казаться значительней. Может, у него и получилось бы меня обмануть, пока я не изучила еще всех невербальных подтверждений и опровержений истины, которые скрываются в его теле. Но его выдает внимание со стороны киберов. Домашние ежи постоянно настороже, когда он появляется в комнате. Локальная сеть иногда выдает попытки несанкционированного входа. О реакции городских охранных систем даже вспоминать не хочется – если я со своими безумными начинаниями и была когда-либо на грани провала, то именно позавчера, когда нас спасли только удача, нужные знания и быстрые ноги. Слава жизни, Гудвин и вправду неплохо бегает. Но на этом его однозначно положительные качества заканчиваются, и начинаются сплошные вопросы.
Как скоро мне удастся выяснить, что именно он скрывает?
Что с ним делать, когда я закончу изучение его реакций?
Стоит ли его расспросить подробнее о софте или он заподозрит источник моего интереса и не станет откровенничать?
Но – за что я уж точно хочу сказать тебе спасибо – с ним интересно. По-настоящему. По- человечески.
В следующие дни они больше не выбирались в центр города. Зато Гудвин освоил местность вокруг дома и даже осмелился высунуть нос за дверь без присмотра Крис, благо та не держала его под замком. Тщательно изучил домики и растения вокруг – демоны называли их садами. Долго наблюдал за движением лиан и научился справляться с головокружением, которое сначала возникало при одной мысли об этой транспортной системе.
Крис не перестала следить за ним, но Гудвин уже немного смирился с постоянным оценивающим взглядом. Девушка проявляла дружелюбие, разрешала ему бродить по дому, заниматься тем, чем хочется, и не требовала в обмен на гостеприимство ничего сверхъестественного. В конце концов, если под чьим-то взглядом ты чувствуешь себя подопытным образцом на столе хирурга-экспериментатора, это ощущение гораздо приятнее того, какое возникло бы у Гудвина, решись Крис и вправду его препарировать. Уж лучше глазами, чем ножом.
К тому же Гудвин обнаружил, что можно в отместку безнаказанно подшучивать над некоторыми странностями демонов. Например, над «некормлеными киберами», которых Крис почему-то считала живыми существами, разговаривала с ними, гладила, играла и пичкала вкусностями из холодильника. Киберы в ответ на это внимание умильно сопели на разные голоса, мяукали, подмигивали и путались под ногами.
В ответ на шутки о чрезмерной любви к электронным механизмам Крис серьезно обижалась, прекращала разговор и какое-то время молча и зло смотрела на собеседника. В беседе возникала пауза, особенно приятная в свете того, что за четыре дня в Биосе Гудвину пришлось столько говорить вслух, сколько, пожалуй, не приходилось раньше за всю жизнь – к вечеру он начинал заговариваться, язык отказывался повиноваться, а мышцы лица ныли от непрестанного выражения эмоций. Действительно, уж куда проще общаться в мессенджерах, там устают только пальцы.
Крис не давала Гудвину доступа в сеть, зато в ответ на его тоскливые взгляды, кидаемые в сторону нетбука, вручила коммуникатор и старый, потрепанный жизнью ноут:
– Думаю, тебя они порадуют. Раз уж тебе так нравятся механизмы, а не живые существа.
– Спасибо огромное!
Гудвин еще не успел вцепиться в сокровища, а сердце у него уже взволнованно запрыгало. Еще бы – на ноуте красовалась эмблема «Т.И.М.», под ней в Новом Вавилоне продавался эксклюзивный хард! И логотип этот выглядел как привет из родного города. Как соломинка или логическая зацепка, схватившись за которую, можно попытаться вернуться домой.
Он тщательно осмотрел, даже обнюхал – разве что не попробовал на вкус – все детали гаджетов и пришел к потрясающему выводу. Самое любопытное, что вывод этот потряс его гораздо больше, чем крах религиозных догматов, случившийся пару дней назад.
Кто видел заводы по производству харда в Новом Вавилоне? Никто.
У кого получалось хоть когда-нибудь заказать комплектующие напрямую, у изготовителя? Ни у кого. След всегда терялся в бесконечной цепочке посредников.
На что похожи детали в его руках? Не похожи, а один в один повторяют «железо» Нового Вавилона.
И что все это значит?
Весь хард производится здесь. На тех самых фабриках с высокими трубами. Собирается руками зомби под присмотром големов.
Но самое главное, что хард как-то попадает наверх. И это значит, что если выяснить, через какие каналы идет доставка, можно по ним вернуться домой.
Весь день Гудвин размышлял над тем, как лучше завести разговор о возвращении.
