отвязывание шелкового платочка от плюмажа — он обнаружил, что слишком туго затянул узел. Он раздраженно подергал платок и, ничего не добившись, запустил платок вместе с шляпой куда-то в небеса.
— На самом деле, Блалох, меня совершенно не волнует, как вы проведете эту зиму, — изрек он со скучающим видом, — поскольку я большую ее часть проведу при дворе. Конечно, пограбить деревенщину — это забавно, но...
— Я... я не могу помочь вам в этом! — запинаясь, выпалил Сарьон. — Грабить!.. Этим людям и так едва-едва хватает на прожитье...
— Каталист, наказание за побег — Превращение. Вы когда-нибудь видели, как это делается? Я видел.
Чародей шевельнул пальцами и снова медленно устремил их на Сарьона.
— Я прекрасно понимаю ход ваших мыслей, ученый. Да, как вы и подозреваете, у меня сохранились связи в моем ордене. Сообщить им, где вас искать, будет проще простого. Я даже получу денежное вознаграждение. Конечно, не так много, как я мог бы заработать с вашей помощью, но достаточно, чтобы я всерьез подумал о подобном обмене. Настоятельно вам рекомендую в оставшиеся дни поучиться ездить верхом.
Он расплел пальцы и ухватил каталиста за руку.
— Очень жаль, что вы один, — заметил Блалох, впившись в Сарьона взглядом. — Будь у нас побольше каталистов, я смог бы видоизменить несколько человек, дать им крылья, чтобы они атаковали с воздуха. Я некоторое время изучал искусство Дкарн-дуук.
Он до боли стиснул руку Сарьона.
— Предполагалось, что я могу стать Мастером войны, но меня сочли... неустойчивым. Хотя кто знает — если в Северном королевстве все пойдет как надо... Возможно, я еще и стану Мастером войны. А теперь, каталист, прежде чем уйти, даруйте мне Жизнь.
Сарьон в ужасе глядел на чародея. Он был настолько потрясен, что даже не сразу вспомнил слова ритуальной молитвы.
Пальцы Блалоха сжались еще крепче. Хватка у него была железной.
— Даруйте мне Жизнь, — негромко повторил он.
Склонив голову, Сарьон подчинился. Он открыл самое свое существо магии, втянул ее в себя и пустил часть перетекать к колдуну.
— Еще, — приказал Блалох.
— Я не могу... я слаб...
И без того железные пальцы, усилившись от прилива магии, впились в руку каталиста. Руку Сарьона пронзила боль. Задохнувшись, он пропустил поток магии через себя, наполняя колдуна Жизнью. А потом, истощенный, рухнул обратно на стул.
Блалох все с тем же бесстрастным видом отпустил его.
— Можете идти.
Хотя он ничего больше не добавил и не сделал ни единого жеста, дверь распахнулась и на пороге возник один из подручных. Сарьон, пошатываясь, поднялся и двинулся к двери; ноги у него подгибались. Симкин зевнул и тоже встал — но тут же снова опустился на место, повинуясь едва заметному движению век колдуна.
— Если не сможете сами найти обратную дорогу, о Лысый, — томно бросил молодой человек вслед Сарьону, — подождите меня. Я скоро.
Сарьон его не услышал. Кровь так сильно стучала у него в ушах, что он не слышал ничего вокруг и едва удерживал равновесие. Он и шел-то еле-еле, а на большее его и вовсе сейчас не хватало.
Взглянув в окно, в сгущающиеся сумерки, Симкин заметил, как каталист споткнулся и едва не упал, а затем обессилено прислонился к дереву.
— Мне, пожалуй, и вправду стоит пойти помочь бедолаге, — сказал Симкин. — В конце концов, вы повели себя с ним довольно грубо.
— Он лжет.
— Черт возьми! Дорогой мой Блалох, если верить вам, Дуук-тсарит, на всей этой планете нет ни одного человека старше шести недель от роду, который произнес бы хоть слово правды!
— Вы знаете, зачем он явился сюда на самом деле.
— Я же вам уже сказал, о безжалостный господин. Его прислал епископ Ванье.
Колдун внимательно взглянул на молодого человека. Симкин побледнел.
— Это правда. Он пришел за Джорамом, — пробормотал он.
Блалох приподнял бровь и переспросил:
— За Джорамом?
Симкин пожал плечами:
— Ну, тот парень из деревни, которого притащили сюда полумертвым. Такой темноволосый... Который убил надсмотрщика. Он еще работает в кузне...
— Я знаю его, — с легким оттенком раздражения произнес Блалох. Он продолжал внимательно смотреть на молодого человека — а тот глазел в окно на Сарьона.
— Посмотрите на меня, Симкин, — негромко произнес чародей.
— Ну, если вы так настаиваете — хотя я не нахожу в вас совершенно ничего интересного, — отозвался Симкин, пытаясь подавить зевок. Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и любезно взглянул на Блалоха. — Э-э... вы никак используете лимонную краску для волос? Если да, то имейте в виду, что у корней они уже потемнели...
Внезапно Симкин напрягся, и голос его, до того игривый, сделался хриплым.
— Прекратите, Блалох. Я понимаю... что вы пытаетесь сделать...
Но постепенно слова его звучали все более вяло, как будто его одолевала дремота:
— Смной уж ткое делали...
Встряхнув головой, Симкин попытался вырваться, но блеклые голубые глаза Исполняющего впились в него немигающим взором и удержали на месте. Ресницы молодого человека дрогнули. Симкин моргнул, распахнул глаза, снова моргнул, снова открыл их — и смежил веки.
Бормоча слова магии, древние слова силы и чар, Блалох медленно и бесшумно поднялся на ноги, обошел вокруг стола и остановился перед Симкином. Повторяя эти слова снова и снова и перемежая их успокаивающим рефреном, колдун возложил руки на аккуратно причесанные, блестящие волосы Симкина. Блалох закрыл глаза, откинул голову и сосредоточил все свои силы на молодом человеке.
— Позволь мне заглянуть в твой разум. Правду, Симкин. Скажи мне правду. Расскажи все, что тебе известно...
Симкин что-то зашептал.
Блалох улыбнулся и наклонился, чтобы лучше слышать.
— Я называю его... «Виноградной розой»... Помни про шипы... Впрочем, не думаю... что они отравлены...
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЭКСПЕРИМЕНТ
Ночь вплыла в селение, словно темные воды реки, и страхи и печали погрузились в ее спокойный поток. У кирпичного дома река-ночь замедлила свой ход. Тени становились все глубже и темнее, ибо ночь выдалась облачной и безлунной. Постепенно поднимающаяся тьма поглотила почти весь свет в селении; почти все обитатели поддались ночному потоку, погрузившись в темные глубины сна.
Но даже тогда, когда ночь растеклась повсюду и безмолвные сонные воды достигли наибольшей своей глубины, в кузне продолжал гореть огонь; как минимум один человек отвергал сон.
Блики огня играли на черных вьющихся волосах, поблескивали в карих глазах и плясали на лице, что не было сейчас ни мрачным, ни гневным. Напротив, на нем читалось напряженное внимание и нетерпение. Джорам нагревал в плавильном тигле железную руду, измельченную им с величайшей тщательностью. Сбоку от молодого человека стояла литейная форма для кинжала, но Джорам не стал выливать расплавленное железо в нее. Вместо этого он снял с огня другой тигель. В нем находилась другая жидкость, на вид схожая с расплавленным железом — только цвет у нее был странный, белый с пурпурным отливом.
Джорам принялся задумчиво рассматривать второй тигель; густые черные брови раздраженно сошлись на переносице.
— Если 6 только знать, что они имели в виду! — пробормотал он. — Если бы я только это понял!
Закрыв глаза, юноша вызвал в памяти страницы древней книги. Он видел словно наяву буквы — столь часто он вглядывался в эти страницы, изучая их, — видел каждую черточку, — видел, как дрожала от отвращения рука, выводившая эти буквы. Но это не помогало. Снова и снова перед мысленным взором Джорама вставали странные символы, столь же непонятные, как если бы они были написаны на чужом языке.
В конце концов юноша с горечью пожал плечами, качнул головой и вылил содержимое второго тигля в первый, наблюдая, как горячая жидкость течет в пылающее озерцо железа. Он лил ее до тех пор, пока этой жидкости не стало вдвое больше, чем железа, потом остановился. Поглядев на смесь, Джорам снова пожал плечами и добавил еще чуть-чуть — без особых оснований. Просто ему показалось, что так будет правильно. Потом он осторожно отставил второй тигель в сторонку и размешал расплавленную смесь, критически ее разглядывая. Он не заметил ничего необычного. Это хорошо или плохо? Этого Джорам не знал. Потому он еще раз раздраженно пожал плечами и вылил сплав в форму для кинжала.
Книга утверждала, что такой сплав застывает быстро, за считанные минуты — а не за часы, как железо. Но Джораму казалось, что он застывает недостаточно быстро. У него просто руки чесались разбить форму и посмотреть, что же у него получилось. Чтобы отвлечься, юноша подобрал второй тигель и вернул его на место, в тайник, устроенный среди груды железного лома, вышедших из строя инструментов и прочих отходов кузнечного дела. Управившись с этим, он прошел к выходу из пещеры и выглянул наружу через щели в грубой деревянной двери. Селение безмолвствовало, погрузившись в сон. Удовлетворенно кивнув, Джорам вернулся обратно. Кинжал должен был быть уже готов. Дрожа от нетерпения, кузнец раскрыл деревянный футляр,
