вытягивать Жизнь из колдуна и чувствовал, как тот слабеет.
«Я не могу дать Жизнь Джораму, но я могу дать ее мечу».
Сарьон закрыл глаза, отгородившись от ужасной, отталкивающей пародии на живое существо, которое, казалось, раскинуло негнущиеся руки, открыв объятия ему, Сарьону. «Я могу сдаться. Мои мучения завершатся».
Obedire est vivere...
Перед его глазами встали пламя горящего селения, молодой дьякон, бездыханным опускающийся на землю, Симкин, раздающий какие-то странные, бесцветные и безликие карты.
Vivere est obedire...
Сарьон открыл глаза и увидел, как Джорам выдернул клинок из земляного пола и вскинул меч над головой. Но в этот миг юноша был для каталиста лишь тенью в лунном свете. Единственным, что Сарьон сейчас по-настоящему видел, на чем мог сосредоточиться, был меч. Сарьон протянул руки вперед — его пальцы непроизвольно подергивались от боли — и открыл канал для холодного, безжизненного металла.
Магия хлынула через него, словно порыв ветра — с такой силой, что каталиста швырнуло вперед. Боль внезапно прекратилась, а жидкость исчезла с кожи. Меч вспыхнул ослепительным иссиня-белым светом, а Блалох с нечленораздельным криком рухнул на пол. Объединенные усилия меча и каталиста тянули магию из его тела, превращая колдуна в пустую оболочку.
Меч упал на пол. Джорам оказался не готов к сокрушительному всплеску силы, пронзившему все его существо. Он выронил меч и теперь стоял, в изумлении глядя на него, а меч звенел и вибрировал с жутким, почти человеческим криком удовольствия. Потом юноша повернулся и взглянул поверх меча на беспомощного чародея. Блалох, рыча от гнева, пытался вернуть себе власть над собственным телом. Но все его попытки оказались тщетны. Чародей сперва вложил всю свою магическую силу в заклинание, а затем оказался целиком лишен Жизни и теперь мог лишь биться в конвульсиях на грязном полу, словно выброшенная на берег рыба.
Зрелище было пугающее и тошнотворное. Сарьон отвернулся и привалился к верстаку. До него постепенно начало доходить, что все наконец-то закончилось.
— Я открою Коридор, — сказал он, не глядя в сторону Джорама. Ему не под силу было смотреть на чародея, который беспомощный лежал сейчас на полу, лишенный всякого человеческого достоинства. Довольно и того, что до его слуха доносились невнятные возгласы Блалоха и шум, вызванный его корчами. — У меня еще осталось достаточно Жизненной силы, чтобы сделать это. Я помещу Блалоха в Коридор, а потом закрою его, прежде чем Исполняющие успеют разобраться, что же произошло. Не думаю, что кто-нибудь сюда заявится. Они, похоже, сознательно избегают этого места, и я уверен, что они, заполучив Блалоха, оставят Техников в покое. Но вам, пожалуй, все-таки лучше уйти — просто на всякий случай...
Но тут его слова перебил крик, исполненный ужаса и ярости. Он превратился в пронзительный визг, исторгнутый чудовищной болью, перешел в вой, а затем — в ужасное, сдавленное клокотание.
Этот крик поразил Сарьона в самое сердце. Каталист стремительно развернулся.
Блалох умирал. Взгляд его был устремлен в ночную тьму, а рот распахнут в крике, отзвук которого до сих пор звенел в ушах Сарьона. Джорам стоял над чародеем; лицо его белело в лунном свете, а глаза превратились в два провала, заполненные тьмой. Он держал в руках Темный Меч, и клинок торчал из груди чародея. Джорам одним резким движением вырвал меч из тела, и Сарьон увидел блестящую на Темном Мече кровь.
Сарьон лишился дара речи. Крик Блалоха продолжал терзать его слух. Каталист только и мог, что смотреть на Джорама и пытаться заглушить этот чудовищный крик — хотя бы настолько, чтобы вновь обрести способность думать.
— Почему? — в конце концов прошептал каталист.
Джорам взглянул на него, и Сарьон увидел в темных глазах юноши потаенную усмешку.
— Он собирался напасть на тебя, каталист, — холодно отозвался Джорам. — Я его остановил.
Сарьону отчетливо представился беспомощный, бьющийся на полу человек, и внезапно к горлу его подкатила жгучая жидкость. Каталист едва сдержал рвотный порыв, и он быстро отвернулся, чтобы не видеть ужасающей картины и лежащего у его ног мертвого тела.
— Ты лжешь! Это невозможно! — выдавил он сквозь стиснутые зубы.
— Ну, давай, каталист, — сардонически произнес Джорам. Он перешагнул через труп, подобрал с пола тряпку и принялся оттирать клинок от крови. — Дело сделано. Тебе не нужно больше продолжать свою игру.
Сарьон не уверен был, что правильно расслышал слова юноши. Ему казалось, будто он до сих пор слышит лишь пронзительный вопль колдуна.
— Игру? — с трудом переспросил он. — Какую игру? Я не понимаю...
— Кровь Олминова! Вы за кого меня принимаете? За Мосию?
Джорам расхохотался, но смех его перешел в рычание, ожесточенное и угрожающее.
— Вы что, считаете, что я поведусь на этот ханжеский лепет? — Он повысил голос, передразнивая Сарьона. — «Я открою Коридор... Вам лучше уйти...» Ха!
Юноша швырнул испачканную кровью тряпку на пол и осторожно положил меч на нее.
— Вы думаете, я на это поведусь? Я знаю, что вы задумали. Как только Коридор будет открыт...
— Нет! Вы ошибаетесь!
Страстный возглас Сарьона застал Джорама врасплох. Он обернулся и через плечо внимательно взглянул в лицо каталисту.
— Ну, вообще... думаю, вы говорите то, что думаете, — медленно произнес он, удивленно глядя на Сарьона.
Каталист не ответил. Просто не мог. Он опустился на верстак, закрыл глаза и, дрожа, попытался поплотнее запахнуть рясу. Складывалось впечатление, будто мертвый чародей отомстил. Его крик вытянул жизнь из Сарьона столь же успешно, сколь успешно каталист вытянул из Блалоха его магию. Сарьона мутило, ему было холодно, его переполняли ненависть и отвращение как к себе, так и к Джораму. Если бы Сарьон достаточно верил в Олмина, чтобы молить его о последней милости, он попросил бы о блаженном забытьи смерти.
Он услышал шаги Джорама и почувствовал, что молодой человек остановился рядом с ним.
— Вы говорите то, что думаете, — повторил Джорам.
— Да, — устало произнес Сарьон. — Я говорю то, что думаю.
— Вы спасли мне жизнь, — сказал Джорам. Голос его был тих. — Вы рискнули собственной жизнью, чтобы помочь мне. Я знаю. Я видел...
Сарьон ощутил, как что-то коснулось его плеча. Вздрогнув, он обернулся и увидел, что это Джорам нерешительно, неуклюже положил руку ему на плечо. Сарьон видел его лицо в лунном свете: темные глаза прятались в тени густой копны спутанных черных волос. И в глазах этих на долю секунды промелькнуло страстное стремление. И каталист осознал правду — и понял, что знал ее все это время.
«Много лет назад, — возникла у него мысль, — я держал этого ребенка на руках».
Он потянулся было, чтобы взять Джорама за руку, но тот тут же отдернул руку.
— Почему? — настойчиво и требовательно спросил Джорам. — Чего вы от меня хотите?
Сарьон несколько мгновений смотрел на молодого человека, потом на губах его проступила легкая усталая улыбка.
— Я ничего от вас не хочу, Джорам.
— Тогда что вами движет, каталист? Только не трудитесь впаривать мне слащавые сказочки, которыми вы кормите людей вроде простака Мосии. Я вас знаю. Должна быть какая-то причина.
— Я же вам говорил, — негромко произнес Сарьон. Его взгляд метнулся к оружию, что лежало на полу, словно еще один труп. — Я помог привнести это... оружие тьмы в мир. Я отвечаю за это. Отчасти отвечаю, — поправился он, увидев, что Джорам собрался что-то сказать. — Я потерпел неудачу. Оно пролило кровь. Оно оборвало жизнь...
— Это я пролил кровь! Я оборвал жизнь! — воскликнул Джорам, обойдя каталиста и встав перед ним. — Темный Меч был всего лишь орудием в моих руках. Перестаньте говорить о чертовой штуковине так, словно она более живая, чем я!
Сарьон не ответил. Пошатываясь, он сделал несколько неуверенных шагов и опустился на колени у тела Блалоха. Стиснув зубы, чтобы подавить приступ тошноты, и старательно отводя взгляд от чудовищной раны в груди, каталист протянул руку и закрыл покойнику глаза. Он постарался, как мог, вернуть на место отвисшую нижнюю челюсть и придать лицу хоть какое-то подобие покоя. Потом Сарьон взял холодные руки покойника и попытался сложить их на груди, как того требовала традиция, но не справился с нахлынувшей волной тошноты. Каталист выронил руки покойника, поспешно отвернулся и привалился к верстаку. Его знобило, и все тело покрылось холодным потом.
— Я отнесу тело в лес, — сказал Джорам. Заслышав какой-то шорох, Сарьон поднял голову и увидел, как молодой человек натянул чародею капюшон на лицо и накрыл труп плащом.
— Когда они его найдут, то решат, что его прикончили кентавры.
«Кто — Дуук-тсарит?» — подумал Сарьон, но ничего не сказал. Его ничто больше не волновало. Он с тоской взглянул наружу, ожидая увидеть разгорающуюся зарю. Но оказалось, что луна только-только зашла. Ночь лишь недавно перевалила за середину. Сарьону захотелось очутиться у себя в постели. Ну и что, что она холодная и жесткая? Сарьону хотелось улечься и тоже натянуть плащ на голову и, может... ну, всякое ведь может случиться... Может быть, сон, ускользавший от него вот уже много ночей, наконец-то снизойдет на него, и ему удастся хотя бы ненадолго забыться и забыть обо всем.
— Послушайте меня, каталист! — резко произнес Джорам. — Единственный кроме нас двоих человек, знавший о Темном Мече, теперь мертв...
— Так вот почему вы его убили.
Джорам пропустил замечание Сарьона мимо ушей.
— И так оно и должно оставаться. Пока я буду относить тело, вы возьмете меч и вернетесь обратно в тюрьму.
— Но сейчас повсюду стражники Блалоха, они ищут вас... — попытался возразить Сарьон, вспомнив, какой поднялся шум и суматоха, когда он сообщил об исчезновении Джорама. — Как вы...
— А как, по-вашему, я попал сюда? Там, в дальней части кузни, есть ход, ведущий наружу, — нетерпеливо пояснил Джорам. — Кузнец уже целый год использует его под тайный склад оружия.
— Оружия? — недоуменно переспросил Сарьон.
— Да, каталист. Дни Блалоха были сочтены. Техники готовили восстание. Мы лишь подтолкнули события, ускорили то, что все равно произошло бы, рано или поздно. Но это сейчас не важно! Берите меч и возвращайтесь в тюрьму. Вас никто не побеспокоит. В конце концов, вы же были с Блалохом. Если
