и Гилврэя.
— Рана на лице болит? — спросила Долвьенн. Гилврэй по-прежнему был без сознания.
— Когда зашивали, было хуже, — ответил Эндри.
— Я думала, раны от стрел такие маленькие и аккуратные, — сказала Долвьенн, все еще мучаясь от сильной боли. — Но сейчас я убедилась совсем в другом.
— Вам что-нибудь нужно, госпожа? — спросил Эндри, с усилием поднимаясь. — Скажите.
— Реккон, вы не можете встать, отдыхайте.
— Я отлично могу встать, — возразил Эндри.
— А что с рядовым Уоллесом?
— Он только придет в себя, увидит раненых и снова падает в обморок, госпожа.
После того как была обработана последняя дюжина раненых, Эндри предоставил Ларону отчет. Оставалось двадцать три человека и восемнадцать лошадей. Восемь гвардейцев и четверо рекконов должны были выполнить возложенную на них задачу — прикрыть тех, кто отвез бы подальше тяжелораненых. Запас постельных принадлежностей, денег и продовольствия подходил к концу. Ларон доложил об этом Сентерри, а она, в свою очередь, созвала совет. Созывать, впрочем, никого не пришлось — все уже были на месте, лежа на земле и приходя в себя от ранений.
— Может, я не очень вам полезна, но как ваш монарх пока еще могу кое-что сделать, — произнесла Сентерри. — С этого момента я объявляю формирование Регентской Гвардии Кейпфанга. Она будет состоять из Гвардии Сопровождения Путешествий из Палиона, Дворцовой Гвардии Логьяра и рекконов, защищавших меня. Все три подразделения сохранят свою независимость и названия в Регентской Гвардии.
— Так значит, на самом деле мы не просто гвардейцы, мы на службе Ее Величества Королевы, — прошептал Эссен Эндри.
Эндри пожал плечами, и этот жест, казалось, говорил сам за себя.
— Гвардейцы, я знаю, вы не в восторге оттого, что простые люди занимают ваше привилегированное положение. Но без них я бы давно уже стала трофеем улан. Теперь, вероятно, вы хотите знать, каковы наши следующие действия. Капитан Ларон?
Все взглянули друг на друга. До этого никто как-то не задумывался об этом, но теперь всем захотелось знать ответ на вопрос «Что дальше?».
— Враг соорудит подвесной мост через поток еще до конца дня, — предупредил Ларон.
— Но сир, чтобы построить мост, способный выдержать лошадь, потребуется несколько дней, — возразил кто-то из гвардейцев.
— Значит, его пересекут сильные, крепкие, здоровые и вооруженные мужчины. Большая же часть нашего оружия повреждена, у нас осталось всего около двух дюжин стрел для арбалетов. Запасов совсем мало, и еще меньше денег, чтобы мы могли их пополнить. Чем дольше будем идти до Логьяра, тем вероятнее, что нас поймают, и тем больше погибнет раненых.
— Когда мы сможем выступить, капитан Ларон? — спросила Сентерри.
— Через полчаса. Все должны успеть собраться. Что-нибудь еще?
Что-нибудь еще было. В душе Сентерри страх уступал место гневу.
— Самое главное — мы должны говорить на всеобщем сарголанском, — сказала она, кивнув на трех пленников. — Некоторые из нас — простые люди, и я хочу, чтобы все понимали разговоры друг друга. А сейчас такой вопрос: почему вы нарушили договор, заключенный много лет назад, и подняли восстание?
Принцесса была в ужасном настроении, и на лезвии топора в ее руках блестела кровь. В нескольких местах виднелись синяки, а предплечье кровоточило.
— Я заявляю о своем праве на наследство, плодородные долины украдены у меня…
— Не очень хорошее начало, попробуйте снова, — крикнула Сентерри.
Командир уланов прищурился:
— Моим людям было недостаточно скудных пастбищ, нам пришлось…
— Капитан Алиасар, что вы думаете о шансах выжить для облаченного в доспехи человека со связанными руками, который должен пройти до конца моста и упасть в бурный поток?
— Они невероятно малы, Ваше Высочество. Он, наверно, сразу же утонул бы.
— Мне бы хотелось провести эксперимент.
— Правда, Ваше Высочество?
— Да. Думаю, он, скорее всего, нашел бы смерть среди скал или замерз до смерти в холодной воде, не успев утонуть. Мы можем проверить это на их командире.
— Вероятно, мы нарушим какой-то договор, касающийся обращения с пленными, — сказал Ларон.
— О, думаете, он может пожаловаться регенту Логьяра? — спросила Сентерри.
— Подозреваю, регент не захочет обращать на это внимания, — произнес Ларон.
Командир вздрогнул и, казалось, принял решение.
— Я не давал клятвы верности никому из противников Палиона, — сказал он как можно тверже.
— Тогда мне понравится правда, даже если и не вся, — сказала Сентерри. — И помните: я кое-что знаю об интригах, я же принцесса и выросла в императорском дворце. Если я пойму, что вы дали нам ложные сведения, тогда…
— Задавайте свои вопросы, — произнес командир, которому, казалось, уже не терпелось быть подвергнутым допросу.
— Кто вы?
— Карасерн, кастелян Маунтфорта.
— С кем вы планировали свое восстание?
— С императорским посланником из Палиона. Мне обещали титул барона нижних равнин, если я захвачу вас. Мне также было поручено убить волшебницу с черными волнистыми волосами и странным акцентом. Ей приблизительно тридцать лет. Терикель Эример.
— Убить волшебницу? Почему?
— Мне говорили, что ее будут использовать для захвата Стены Драконов, а она бы стала с помощью заклинаний сжигать наши замки и города. Стена Драконов проходит как раз над моими землями.
Сентерри и Ларон обменялись многозначительными взглядами.
— Этот посланник, — сказал Ларон. — Опишите мне его.
— Я видел его только при плохом освещении.
— Опишите его, — настойчиво повторил Гилврэй.
— Э… он… высокий… у него животик… но широкие плечи.
— Как он был одет? — спросила Сентерри.
— Плащ красновато-коричневого цвета, коричневые сапоги для верховой езды. На нем был капюшон. Я видел лишь мельком его лицо.
— Подумайте-ка хорошенько, — предупредила Сентерри, махнув рукой на разрушенный мост.
— Его подбородок! Я видел его подбородок! Он был чисто выбрит.
— Опишите его манеру приветствия, — приказала Сентерри.
— Приветствия? Э-э-э…
— Напрягитесь. Постарайтесь вспомнить, — добавил Ларон.
— Э-э-э, немного франтовато. Он подносил обе руки к лицу, тыльной стороной друг к другу, протягивал как можно дальше левую, а затем проделывал то же самое правой. Лишь тогда кланялся.
Сентерри немного подумала и коснулась плеча Ларона.
— Такое приветствие подойдет для посланника принца, но это еще ничего не значит, — сказала она, отведя капитана в сторону.
— Вполне вероятно, что это значит все, — ответил Ларон. — Две широко разведенные руки — так приветствует кого-либо посланник императора или наследного принца. Или кто-то из четырех принцев, или принцесса. Но кто посланник? Непонятно. Дворец полон высоких, чисто выбритых вельмож средних лет с брюшком.
— Вероятно, именно поэтому его выбрали посланником, — сказала Сентерри. — С другой стороны, может существовать некто, пытающийся убедить всех, что как раз принц и является организатором.
— Сомневаюсь, — произнес Ларон. — Кастелян был в Палионе четыре месяца назад, и он посетил королевский дворец. Думаю, посланника он знал. Хотя их могли и познакомить уже там. Вспомни, у Карасерна, очевидно, была очень веская причина послать два отряда против Гвардии Сопровождения Путешествий. Мы все-таки одержали победу, и те, кто оказался тогда в городе, все видели. На самом-то деле произошел вооруженный мятеж. Кастеляну не нужна была война со всей Сарголанской империей.
— Пока он был уверен, что империя заставит его за это отвечать! — заключила Сентерри.
— Да. Так вы думаете, Ваше Высочество, за всем этим стоят ваши люди?
Сентерри взяла капитана за руку и повела обратно к командиру горных улан.
— Спасибо, ваша информация оказалась чрезвычайно полезной, — произнесла она любезно. — Теперь вы мой пленник, и, когда я приеду в Логьяр, предоставлю вам возможность выбирать: присягнуть на верность мне или ждать выкупа. Капитан Ларон, мне бы хотелось, чтобы Регентская Гвардия отправлялась в путь.
Хартман наблюдал за длинной вереницей воинов, ожидающих прибытия белой лодки. «Даже во время путешествия в Мрачные Земли знать идет вперед», — подумал он.
— Реккон Хартман здесь? — спросила женщина в красной одежде, правившая лодкой.
— Это я, — произнес дух Хартмана, поднимая руку.
