— Ты встречался с моим возлюбленным, Эндри Теннонером?
— Я — что? — воскликнул Хартман, с трудом делая несколько шагов мимо удивленных духов мертвых дворян. — Но ведь вы — Смерть.
— Как он? — спросила мадам Джилли, помогая Хартману забраться в лодку. — У него уже появилась любимая?
— Вроде как да. Она обладает сверхъестественными возможностями, и в ее жилах течет холодная кровь. Но она перестала разрывать у людей горло и пить их кровь из-за любви к нему.
— Да? — пронзительно вскрикнула мадам Джилли, отталкиваясь от берега. — Чудесно! Кстати, не называйте меня Смертью, это совсем не так.
Уоллесу пришлось ехать верхом, и от седла у него все болело. Раненые стонали от быстрого темпа, которого придерживался Ларон, но выбора не было. Эссен прикинул, что, вероятно, горным уланам хватит трех дней на восстановление моста, и всадники на лошадях пересекут реку. Если только враг их настигнет, все закончится очень быстро: сейчас Гвардия Сопровождения Путешествий не представляла собой реальной силы, они были истощены. Однако Эссен не учел тот факт, что конница из соседнего города может прийти им на помощь и напасть на неприятеля. В действительности так и произошло, и если бы Сентерри и ее свита остались возле моста, то были бы спасены, как только появился бы временный веревочный мост, сооруженный ее верными подданными.
Когда Стена Драконов осветила сумерки, они остановились и отпустили лошадей пастись. Поблизости находилась маленькая укрепленная таверна, но внутри устроились сторонники вражеских улан, которые вряд ли были бы рады их видеть. Повозку и стреноженных лошадей пришлось оставить в поле. Эндри заметил, что у колеса телеги сломалась ось. При свете костра он пытался ее починить.
Ларон отдал приказ спать только до рассвета: тогда следовало продолжить путь. Трактирщик мог оказаться не лучше кастеляна и рассказать преследователям о них. Спустя несколько часов Эндри, несмотря на слабость и усталость, поправил ось. По отблеску за горами стало понятно: поднимается Мираль. Значит, уже наступила полночь.
— Тебе надо поспать, потом не будет возможности, — услышал Эндри голос Гилврэя рядом.
— Слишком много разных мыслей, сир, — ответил он, ища в темноте командира.
— У тебя первая битва? — спросил Гилврэй, осторожно вставая и очень медленно пододвигаясь к нему.
— Битва… а-а-а… да, первая, сир.
— Ты отлично сражался. Гвардеец Палвер сказал, ты расправился с двумя уланами, атаковавшими его. Да и я сам видел, как ты храбро бился.
— А, я неплохо дрался раньше.
— Мне довелось поучаствовать в двенадцати настоящих сражениях. Они были немного масштабнее вчерашнего, но не столь кровопролитными.
Эндри не ответил. Молчание затягивалось.
— Я ушел из Палиона с почти сотней гвардейцев. Нас осталось лишь девять.
— Еще пять рекконов, сир, капитан Ларон — и рядовой Уоллес.
— Тогда шестнадцать, но всего девять из них — гвардейцы. Мы вчера потеряли девять или десять убитыми, Эндри. Даже один павший считался бы катастрофой в других битвах. Я могу назвать имя каждого убитого. Все они были храбрыми, и не важно, живы они еще или уже нет.
— Должно быть, вам очень важно защитить принцессу, сир.
— О да, и не только мне, но и всем гвардейцам, мертвым и живым. Это дело чести. В прошлом году принцессу Сентерри похитили, и мы оказались бессильны. Стражники охраняли пустые комнаты, а мы, Гвардия Сопровождения Путешествий, прочесали даже пустыни и не нашли ничего, кроме слухов. А в то время принцесса находилась в руках работорговцев. А потом один из ее братьев, а может, кто-то из слуг выяснил, что она жива. Вскоре принцесса была спасена. Без нашей помощи. И решила не возвращаться во дворец, а остаться в другой стране, помогая беглым рабам и всем страждущим. Потом она приехала обратно. На этот раз мы смогли защитить ее честь. Она станет хорошим регентом, когда мы вернемся в Логьяр. Хотя со смертью Коссерена Сентерри перестала быть королевой…
— А кто такой регент, сир?
— Регенты правят, когда нет подходящего монарха: он слишком юн или слишком глуп, или слишком ленив. В Кейпфанге семья, обладающая властью, объединилась с местными вождями около восьмидесяти лет назад. Восстание было подавлено, монарха лишили наследства, но появился претендент на трон. Им стал виконт Коссерен. Когда Сентерри вышла за него замуж, по сарголанскому закону ее объявили королевой Кейпфанга.
— Он, казалось, был добрым человеком, сир, и умело обращался с лошадью и топором.
— Таким он и должен был быть. Большую часть своих двадцати четырех лет Коссерен потратил на верховую езду и фехтование, его учителями являлись величайшие люди империи. В Гвардии Сопровождения Путешествий он считался лучшим фехтовальщиком — гораздо лучше меня. Из шестидесяти дуэлей ни в одной он не потерпел поражения. Две были против Ларона, одна — против меня.
— Простите меня за дерзость, но кто бросил вызов, сир?
— О, Коссерен, всегда Коссерен. Если бы у тебя была репутация человека, умеющего обращаться с топором, ты бы не упустил возможности вызвать кого-то на дуэль и лишний раз отстоять свою честь.
— Он никогда не бросал мне вызов, сир, а господина Ларона я побеждал.
— Но ты — наемник из чужой страны, причем очень сомнительного происхождения… Ты даже, можно сказать… — Гилврэй поднес палец к губам и подмигнул: — из низшего класса. Вот если бы ты рассек ему лицо надвое и таким образом одержал победу, то всю оставшуюся жизнь ему пришлось бы объяснять, как какой-то грязный ублюдок из Альберина смог взять над ним верх. Шрам, оставленный мной, считался бы ранением, полученным в результате сражения с капитаном Гвардии Сопровождения Путешествий. И этим он бы не преминул похвастаться.
— Так он и правда был отличным воином, сир?
— Храбрости ему было не занимать, не спорю. Но Коссерен был слишком глуп. Пьяница, лежащий в грязи во время сильного дождя, — и то лучше, чем Коссерен.
— О нет, сир. Принцессе Сентерри он нравился.
— Принцессе он не нравился, она лишь подписала некие свитки, дала клятву и лежала в его кровати, пока он… На самом деле, он что-то делал в спальне такое, что очень раздражало принцессу! Хотя, возможно, Фортуна не всегда посылает страдания тем, кто влюблен.
Эндри почти мгновенно уловил скрытый намек в словах Гилврэя. Он немного поколебался и решил, что обычные формальности капитан на время решил забыть и, возможно, проверяет, задаст ли он вполне очевидный вопрос.
— Разрешите спросить, сир. Вы любите принцессу? — произнес Эндри.
— О да. Я обожаю ее, и уже два года состою у нее на службе. Но я понимаю причины, по которым она вышла замуж за виконта Коссерена. Сентерри получила королевство в составе империи. Некоторые посылают на смерть тысячи людей для того, чтобы покорить меньшие по размерам территории. Теперь он мертв… Но у меня нет королевства, которое я бы мог ей предложить.
— Уоллес! — прошептал Эндри.
Уоллес заворчал, но перевернулся.
— Уоллес, ты спишь? — спросил Эндри, стаскивая с него одеяло.
— Почему из всех вопросов, которые можно задать, я слышу именно этот…
— Понимаю это как «нет». Ты должен помочь мне приладить колеса к новой оси телеги.
— Черт бы тебя побрал вместе с твоей телегой!
— На ней ты завтра поедешь, если колеса будут на месте. Со мной сейчас разговаривал капитан Гилврэй. Он сказал, что если повозку не починят к рассвету, то мы оставим ее здесь.
— О, черт с тобой, Эндри. Ладно.
Несмотря на свои недовольства и жалобы, Уоллес был физически крепок и, в отличие от других, практически не ранен. Вскоре они прикрепили правое колесо. С левым все оказалось гораздо проще, и через двадцать минут — в течение этого времени Уоллес не переставал злиться — телега стояла на колесах.
— Вся эта изнуряющая езда верхом, и вот теперь у нас снова есть повозка, — вздохнул Уоллес, садясь на траву и рассматривая телегу в зеленом свете Мираля.
— Неважно, хорошие новости или не очень, у тебя всегда найдется, на что жаловаться, Уоллес, — сказал Эндри, устраиваясь рядом с ним. — Что ты знаешь о капитане Гилврэе?
— Ты имеешь в виду капитана Гвардии Сопровождения Путешествий?
— О боги лунных миров! Уоллес, здесь есть всего один Гилврэй! Он — единственный, у кого дырка в голове больше, чем у меня.
— А, он — праправнук одного лорда с Альпенниен, которого насильно привезли в Палион восемьдесят лет назад и заковали в кандалы после великого восстания 3061 года. Его семья в течение трех поколений находится на службе у императора.
— Я заметил натянутые отношения между ним и Коссереном, — начал Эндри.
— Ну не будем об этом, если, конечно, ты не хочешь этими словами стереть все различия между тридцатью разными социальными категориями и классами.
— Эти различия уже не важны, — сказал Эндри. — Теперь натянутые отношения возникли между ним и Лароном.
— Ах да, Ларон. Довольно милый молодой человек, который сражается подобно пантере, но обладает мудростью и манерами древнего старика. С ним не все так просто. Он сыграл свою роль в бегстве принцессы от работорговцев, затем был ее спутником, поскольку Сентерри некоторое время жила как простая женщина, пытаясь понять саму себя. Некоторые считают Ларона возлюбленным принцессы.
— Думаешь, это правда?
— Вероятно, нет. Хотя виконт Коссерен был бы слишком глуп, чтобы жаловаться на свою невесту, потерявшую невинность до свадьбы — ведь она дочь императора.
— Она вышла за Коссерена по любви? Не могу в это поверить! — сказал Эндри, качая головой.
— Ха! По сравнению с ним даже ты кажешься разумней. Все было делом рук императора. Сентерри хотела стать независимой, а отец направил ее
