Очаровывающим драконов.
— Очаровывающим драконов? — удивился Уоллес. — Вы имеете в виду, если бы у меня был музыкальный инструмент, то меня тоже можно было бы называть Очаровывающим драконов?
— Только дотронься до моего ребека — и я мигом отрежу тебе яйца и скормлю их дракону, — сказал Эндри, не переставая играть.
Терикель указала на небо, и Эндри с Уоллесом посмотрели туда. Дракон вернулся.
— Он хочет поговорить, — произнесла Терикель. — Это условное обозначение — летать кругами, сидеть на краю обрыва, затем смотреть на нас, пока звучит музыка.
— Гигантский ублюдок, — сказал Эндри. — До того края, очевидно, не менее тысячи футов.
— Драконы никогда не упрощают жизнь людям, — ответила Терикель.
— Вы имеете в виду, нам придется лезть наверх? — задыхаясь, спросил Уоллес.
— Да, — подтвердила его опасения Терикель. — Дракон, который хочет поговорить, сидит над нами. Мы должны лезть наверх к нему.
— А дракон не обидится, если не все полезут? — спросил Уоллес.
— Он слышал музыку и знает, что кто-то ползет наверх, и если заметит, как один из нас уходит прочь, то воспримет это как неуважение по отношению к себе.
— Но я все-таки собираюсь поступить по-своему!
Эндри тут же стащил Уоллеса, намеревающегося улизнуть, с лошади, и, связав, оставил лежать на земле, пока Терикель готовилась к подъему. Уоллес изрыгал проклятья и умолял отпустить его. Эндри взял свой ребек и снова стал играть.
— Дракону нравится, как ты играешь, — сказала Терикель, забрасывая сумку на плечо.
— Откуда вы знаете?
— Мы до сих пор живы, несмотря на неуважительный поступок, совершенный Уоллесом. Пошли, пора взбираться на гору. Каждые пару минут мы будем останавливаться, и ты что-нибудь сыграешь.
Эндри освободил Уоллеса и пошел за Терикель, которая уже начала подниматься. Через пару минут Уоллес понял, что лучше не оставаться здесь в одиночестве, но куда идти и с кем — он пока не решил. Казалось, Терикель знала, как не стать добычей прозрачных драконов, но рекконы обладали преимуществом: они были далеко отсюда.
— Терикель сказала мне, что заколдовала лошадей, — донесся голос Эндри. — Дотронься до одной из них — и на твоей руке появится ожог.
Спустя несколько часов после захода солнца Терикель разрешила сделать привал. Уоллес допытывался у Эндри, все ли в порядке, но в конце концов пришел к выводу, что дракон, без сомнения, летает быстрее, чем идет лошадь. Терикель сидела неподалеку, медитируя, создав вокруг головы замысловатое эфирное облако.
— Вот дрянь, — ворчал Уоллес, поедая свой обед, состоящий из измельченных орехов и сушеных фруктов, и запивая его водой из деревянной фляги.
— Вовсе нет, — ответил Эндри. — Когда я был в море…
— Знаю, знаю, пища все время оказывалась пропитанной холодной соленой водой. Хотя сейчас против соли я бы не возражал.
Они некоторое время сидели на земле и ели из жестяной миски. Терикель была неподалеку, но не двигалась с места. Эндри взял ребек и начал играть.
— Не посмотришь? — спросил Эндри, ложась на спину и смотря на небо, но не переставая играть.
— Ах да, это Стена Драконов.
— Ты просто посмотри на нее! Полнеба в огнях.
Уоллес тоже лег и посмотрел вверх. Стена Драконов находилась не совсем над его головой, а, скорее, на западе.
— И что? — спросил он.
— Это то, чего мы никогда прежде не видели. Хотелось бы знать, зачем она на самом деле?
— Если бы я знал, был бы величайшим магом.
— Но Уоллес, разве… ну… тебя не наполняет восторг?
— Знаешь, Эндри, иногда мне кажется, ты говоришь только для того, чтобы услышать звук своего собственного голоса.
Уоллес укутался в одеяло, нашел небольшую пещерку, лег и отвернулся. Эндри сел, снова взял свой ребек и сыграл несколько мелодий, желая дать дракону знать, что они все еще здесь и по-прежнему не представляют опасности. Терикель перестала медитировать, подошла и расположилась рядом с Эндри. Она расчесала свои волосы, заплетя их в маленькие косички, и прокашлялась.
— Я знаю, сейчас не самое подходящее время, Эндри, но по поводу Уоллеса… — начала Терикель.
— Да?
— Я… я благодарна тебе, — тихо сказала она. — Я также должна кое-что объяснить.
— В этом нет необходимости, госпожа.
— Пожалуйста! Играй и слушай. Мне бы не хотелось, чтобы Уоллес подслушал, если проснется. Когда-то, лет десять назад, я была красивой молодой жрицей, только принявшей духовный сан. До меня никто не получал таких высоких отметок по теории и практике заклинаний Метрологов. Однако та, что выполняла обязанности старейшины в то время, хотела от меня иного. Был мужчина, не обладавший привлекательной внешностью, но он знал многие из магических секретов, которые не знал больше никто. Мне приказали… хорошо вести себя с ним… Так велела сама старейшина.
Эндри вздохнул. Он выглядел смущенным и предпочел бы не слышать того, что она говорит.
— По мне лучше хорошая, честная битва, госпожа.
— Сражаются свиньи, и тогда пахнет навозом, Эндри. Я одержала победу в своем маленьком грязном бою. Старейшина осталась довольна мной, и послала меня взять приступом постель другого важного человека из одной группировки, сейчас его имя уже не столь интересно. Ей было необходимо узнать его тайны. Еще дюжина соблазнений, и я научилась потворствовать ужасным мужчинам и испытывала удовольствие от предательства. Затем я подружилась с одной студенткой, искренней идеалисткой, — Веландер. Она даже попросила меня стать ее «родной душой» — а большей чести, согласно ордену Метрологов, оказать невозможно. В ту ночь, когда Веландер завершала свой духовный ритуал, а я должна была бодрствовать всю ночь вместе с ней, старейшина приказала мне соблазнить мужчину. Худшего человека, чем он, представить трудно. Но я сделала это, В смысле, сделать это оказалось легко. Чувство вины и удовольствие бушевали в моей душе: я чувствовала себя листком, попавшим в водоворот.
Теперь Эндри просто перебирал струны, и были слышны лишь трели да рулады: это лучше всего скрывало слова от чужих ушей.
— Сентерри рассказала Уоллесу то, что вы говорили под действием заклинания истины, — произнес он. — Уоллес хвастался мне этим. У меня было ощущение, он попробует добиться вас сегодня вечером.
— Он — гадина, но я подняла тунику для него прежде, чем появился ты. Я поддалась ему, Эндри. Это и мучает меня.
— Ха-ха, да нет же! — засмеялся Эндри. — Я знаю Уоллеса, ему не надо ничего, кроме… э-э… добывательства.
— Не добывательства, а добычи.
— О, нет. Я хочу сказать, это как бы не совсем поражение. Для него. Вы — не победа.
Терикель распустила волосы и крепко сжала колени.
— Эндри, Веландер ненавидела меня за то, что я ей причинила, но, узнав на своем опыте, что мир часто бывает очень жесток, простила меня. Я очень благодарна тебе, Эндри, но я не могу причинять тебе боль…
— Не продолжайте, госпожа, — резко прервал ее Эндри. — Уже было слишком много женщин, которые, по их словам, хотели защитить меня от «боли в душе» или как там это называется. Вы велели исполнять музыку Уоллесу, а не мне, хотя я бы не потребовал за игру денег. У меня почти нет никакого образования, госпожа, но я не глуп. Женщины не воспринимают меня всерьез и произносят ласковые слова, только когда я собираюсь уходить. Я любил Веландер потому, что она попросила помощи. Она попросила меня, грязного несмышленыша Эндри с бурдюком вина в одной руке и с украденным ребеком в другой. Но все то время я на самом деле любил не ее, поскольку она… Но нет, не будем об этом. Лучше поспим, завтра, думаю, предстоит тяжелый день.
Терикель еще крепче сжала колени, и по ее щекам потекли темные слезы. Внезапно Эндри перестал играть:
— Госпожа! Ваши слезы… это снова кровь.
Терикель коснулась пальцем своей щеки и посмотрела на него.
— Заклинание истины заставило меня заглянуть внутрь себя, когда я сопротивлялась ему, вот и все. Эндри, я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас. Я заплачу Уоллесу его грязную цену, и завтра он будет играть.
Эндри пожал плечами:
— Как пожелаете, госпожа. Я говорил, Веландер попросила меня присмотреть за вами, но поскольку у вас другие планы, я ухожу. Хотя не забывайте: я играю бесплатно.
— Ты к тому же девственник, Эндри. Прозрачный дракон поглотит тебя, чтобы получить твою жизненную силу. Уоллес-то в безопасности. Вот что я хотела сказать тебе пару минут назад.
— Ах да, и это все? — засмеялся Эндри. — Тогда пусть жалкий негодяй остается там, где сейчас, госпожа. Я сыграю для дракона, а затем буду с ним сражаться, если он нападет на меня.
— Ты же погибнешь! — воскликнула Терикель.
— Вероятно, но какая разница? Я уже повстречался с перевозчицей. Отличная девушка.
Некоторое время Терикель сидела, обхватив руками колени, и Эндри стал снова играть. Слезы темного цвета бежали по ее подбородку и оставляли пятна на одежде. Медленно она выпрямилась, потянулась и прошептала заклинание в сложенные чашечкой руки. Эндри казалось, что оно, постепенно материализуясь в воздухе, приобретало зловещий облик, и ему быстро представилась голова чудовища с разверстой голодной пастью. Терикель постояла, удерживая заклинание-образ в одной руке, затем посмотрела на Эндри.
— Мне нужно ненадолго пойти к Уоллесу, — заявила она.
— Как так можно? — спросил Эндри сам себя. — Она же ненавидит Уоллеса, однако предпочитает лечь с ним, но не поцеловать меня в щеку.
