затрагивающих интересы дворян? Мы еще придумываем какие-то другие причины, вроде лукавства и хитрости Александра I Павловича, «неготовности» страны или сложностей с бюджетом?
Глава 7.
К НОВОЙ ВОЙНЕ
Когда пушек слишком много, они сами начинают стрелять.
О. фон Бисмарк
У нас часто считается так, что война 1812 года вспыхнула внезапно, чуть ли не мгновенно. Еще сегодня вся замечательно, царит полная международная идиллия. И «вдруг» по мостам через Неман проходит Великая армия Наполеона...
Конечно же, это не так. Никакая война никогда не может начаться внезапно. Может быть, Александр I Павлович и правда был хитрым «византийцем». Уже стоя на плоту посреди Немана, он знал, как ударит в спину Наполеону. Может быть, он искренне хотел «задружить» с наполеоновской Францией. Но независимо от этого выполнить все требования «союза» он и не хотел, и не мог.
Во-первых, у обоих союзников были свои и противоположные геополитические интересы.
Во-вторых, не удалась попытка заменить британские товары и британский капитал французскими. Поделать было ничего невозможно, потому что Франция просто не обладала нужной концентрацией капитала и промышленной мощью. В 1808 году в порты России не пришло ни одного торгового французского судна. В 1809 г. — всего 20. До континентальной блокады, в 1775-1802 годах, в порты России вошло 58 836 британских судов и всего 518 — французских.
«Торговые интересы не столь важны для процветания Франции, как это имеет место для Англии, существование которой основано на торговле», — разъяснял послу в Петербурге Лессепсу министр внешних сношений Франции Ж.-Б. Шампаньи. Оба они хотели, как лучше, но Шампаньи лучше понимал, почему получается, как всегда.
Убежденный сторонник русско-французского союза, Шампаньи Жан-Батист де Номперде (1750-1834), герцог Кадорский, вскоре заплатит своей должностью за отсутствие гибкости: Наполеон сместит его в 1811 году. Ему будут нужны противники, а не друзья России на этом посту.
Да, прочный союз Российской и Французской империй делал их сильнейшими в Европе и во всем мире. Да, эти империи могли бы вызвать великое смятение в колониях Британии, нанести этой стране громадный ущерб, и может быть, покорить ее политически или военными средствами. Но этот союз мог быть прочным только в двух случаях:
— Россия покоряет Францию и использует ее потенциал в своих интересах.
— Франция покоряет Россию и использует ее потенциал в своих интересах.
Все это очень напоминает ситуацию 1933-1941 годов: СССР и лидер Европы, Третий рейх, честно пытаются дружить. Насколько искренни это попытки, до сих пор спорят, выпуская целые библиотеки. Но даже если дружат, и вполне честно, не получается, несмотря на очевидные выгоды. До сих пор убедительно говорят о пользе соединения ресурсов России и технологий Германии, о непобедимости объединенных сил СССР и Рейха. Но... не получается... слишком различны интересы.
В 1810 году франкофил, убежденный конститцийлист, ославленный «французским шпионом», М.М.Сперанский выражает полное убеждение, что «Тильзитский мир по существу своему есть мир невозможный». Россия и Франция никак не могут согласовать и примирить свои разнонаправленные геополитические интересы. И потому, «удаляя войну, должно, однако, непрестанно к ней готовиться. Должно готовиться не умножением численности погра ничных войск, которое всегда опасно, но расширением арсеналов, запасов, денег, крепостей и воинских резервов в глубине страны»[117].
Российская империя НЕ готовится к новой войне в 1807-1808 годах. А начиная с 1810 г. правительство России выполняет советы Сперанского: готовится к войне, накапливая все необходимое.
Финансовое состояние России все ухудшалось, и вовсе не из-за континентальной блокады. А из-за колоссальных расходов на армию. Беспрерывные войны конца XVIII — начала XIX века привели к выпуску бумажных денег на невероятную сумму: 579 миллионов рублей.
По смете 1810 г. всех выпущенных в обращение ассигнаций считалось 577 млн.; внешнего долга — 100 млн. Смета доходов на 1810 г. обещала сумму в 127 млн.; смета расходов требовала 193 млн. Предвиделся дефицит — 66 млн. ассигнаций.
Доходило до того, что Александр был вынужден совершать глубоко антипатичные ему действия: в связи с тяжелым финансовым положением казны за 1810-1811 гг. было продано частным лицам свыше 10 000 казенных крестьян.
Не в одних происках британцев тут дело. В 1809 году канцлер Румянцев представил императору секретный доклад «О средствах к поправлению курса». Он очень ясно покажет в нем, что расстройство финансовой системы проистекает не от континентальной блокады, а в основном от колоссальных расходов на армию[118].
В первые месяцы 1810 года состоялось обсуждение проблемы регулирования государственных финансов. Сперанский составил «План финансов», который лег в основу политики правительства. Основная цель этой политики заключалась в ликвидации бюджетного дефицита.
Сперанский предлагал изьять все ассигнации из обращения и вместо них ввести кредитные билеты по «общему курсу», то есть на основе равенства курсов металлических и бумажных денег. А кредиты обеспечивать серебром. Как обычно, использовали на практике только часть его советов: правительство почти прекратило выпуск бумажных денег, сократило объем финансовых средств на все цели, кроме военных, финансовая деятельность министров ставилась под контроль.
Для пополнения государственной казны подушная подать с 1 рубля была повышена до 3, также вводился новый, небывалый прежде налог — «подоходный прогрессивный».
Как всегда в исполнении Сперанского, все получилось. По его собственным словам, «переменив систему финансов, мы спасли государство от банкротства».
Стоит ли удивляться, что Сперанского в шпионаже на Францию обвиняли с 1808 года, а император почти четыре года не слушал клеветников? Ведь предостережения Сперанского о неизбежности войны, его настойчивые призывы готовиться к ней, его советы и принимаемы им меры всегда были в пользу России.
Итак, благодаря Сперанскому дефицит бюджета сократился, а доходы казны возросли за два года на 175 миллионов рублей. Деньги есть! На что же они израсходованы? На армию и на оружие.
В 1807 году еще во время войны с Францией, военные расходы составляли 43 млн. рублей. В 1808 г. они возросли до 53 млн., в 1809 г. — до 64.7 млн., в 1810 г. — до 92, и в 1811 г. — до 113,7 млн. рублей. В мирное время — состояние военных расходов выросло за пять лет — в три раза! Этого не объяснить ни персидской, ни турецкой войнами: на них шло не более 15% всех средств. На что же шли остальные 85%?!
...Как и советовал Сперанский, на «расширение арсеналов». Еще сразу после Тильзита Александр просил Наполеона продать ему 50 тысяч ружей: якобы нужны для будущей войны с Британией.
Наполеон нежно обнимал «брата-императора», говорил ему комплименты, но не продал даже одного гнутого ствола, а не то что 50 тысяч исправных ружей.
Тогда Россия начала контрабандную доставку оружия из Австрии. Русский военный агент установил контакты с частными торговцами и уже в 1807 году закупил 15 тысяч ружей и несколько тысяч сабель. Оружие сначала складировали в Штирии, а потом вывезли в Россию в ящиках с надписью «металлолом» через Лемберг (Львов). В 1808 году вывезли уже 23 788 ружей, 15 300 сабель и 218 500 кремней для ружей.
К тому же удалось пригласить на русскую службу квалифицированных оружейников из той же Австрии[119].
Граф Алексей Андреевич Аракчеев (1769-1834) ославлен у нас тупым и маниакально жестоким придурком.
О какой бляди идет речь, можно поспорить: о матери Аракчеева или о его любовнице Настасье Минкиной. Если о матери, тут есть что сказать... Как-то император Александр I Павлович пожаловал мать Аракчеева статс-дамой. «Алексей Андреевич отказался от этой милости. Государь с неудовольствием сказал: «Ты ничего не хочешь от меня принять!» — «Я доволен благоволением Вашего Императорского Величества, — отвечал Аракчеев, — но умоляю не жаловать родительницу мою статс-дамою; она всю жизнь свою провела в деревне; если явится сюда, то обратит на себя насмешки придворных дам, а для уединенной жизни не имеет надобности в этом украшении». Пересказывая об этом событии приближенным, Алексей Андреевич прибавил: «только однажды в
