в кабинет, набросаем все это на бумагу.
Итак, первое, проникнуть на торжественное заседание с участием членов правительства. Для этого установить необходимые знакомства. Далее — обзавестись документами Героя Советского Союза, а также военной формой и соответствующими знаками отличия, что также облегчит пропуск на торжественное заседание.
В случае невозможности проникновения на торжественное заседание, следует выявить маршруты движения правительственных машин и там организовать теракт.
В подобном духе Жиленков сформулировал еще несколько предложений, после чего протянул бумагу Таврину:
— Перепишешь собственноручно и отдашь Грейфе.
На следующий день Таврин явился на доклад. Оберштумбанфюрер внимательно прочитал записку, несколько секунд о чем-то думал, глядя поверх головы замершего на краешке стула агента, и вдруг совершенно неожиданно для Таврина благослонно улыбнулся:
— Я одобряю ваш план. Думаю, он вполне осуществим.
— Здесь изложены только узловые моменты, господин оберштурбанфюрер, — воодушевился Таврин. — Над деталями я еще подумаю.
— Гут! У вас для этого будет возможность. В ближайшее время вы будете доставлены в Псков в распоряжение штурмбаннфюрера Крауса.
Отто Краус, о котором говорил Грейфе, возглавлял филиал разведывательного органа 'Цеппелин' ('Русланд-Норд'). Это был опытный разведчик, специализировавшийся на подготовке шпионов и диверсантов, засылаемых в советский тыл. Майор был одним из немногих, посвященных в замысел предстоящей операции: ему поручалась подготовка исполнителя террористической акции.
Спустя несколько дней Таврин прибыл в Псков.
Было в нашем герое что-то такое, что изначально располагало к нему людей. Во-первых, лицо — простое, добродушное. Лучезарный, как у Швейка, взгляд. Добавим к этому радушную улыбку, умение, подобно известному гоголевскому персонажу, 'пули отливать' и 'узелки завязывать'. Вот многие и принимали его 'совершенно за главнокомандующего'.
Краусу он тоже показался. 'Неброская внешность. Общительный, ловкий, изворотливый. Судя по всему, тертый. И что немаловажно, обстрелянный. Как раз то, что требуется', — заключил он после знакомства с агентом.
— Времени у нас с вами, Петр Иванович, в обрез, — предупредил штурбаннфюрер, подчеркнуто уважительно обращаясь к Таврину по имени и отчеству. — Подготовку начнем немедленно. Жить будете на легальном положении в городе на частной квартире. На работу оформим инженером на завод. В ваше пользование предоставляется автомобиль. Адаптируйтесь, вживайтесь в роль… Специальную подготовку пройдете в учебно-тренировочном центре. Под Псковом у нас хорошая база. Ваша обязанность — обрести хорошую форму, научиться стрелять без промаха, стать хорошим взрывником. При этом имейте в виду, что придется осваивать новейшие образцы оружия.
Один из таких образцов вскоре был продемонстрировали Таврину. Это был 'панцеркнаке' — портативный гранатомет, специально сконструированный немецкими оружейниками. Аппарат состоял из короткого ствола — примерно 30 сантиметров, ударного механизма, бронебойно-зажигательного снаряда и небольшой электрической батарейки. При помощи кожаного манжета он закреплялся на правом предплечье и мог быть легко замаскирован в рукаве пальто. Снаряд приводился в действие путем нажатия специальной кнопки, соединенной проводком с батареей, спрятанной в кармане одежды.
Таврин буквально рот открыл от изумления, когда из этой 'игрушки' на его глазах была пробита бронированная плита толщиной 45 мм.
Продемонстрировали Таврину магнитную мину с дистанционным радиовзрывателем и радиоуправляемый фугас, которые также предусматривалось использовать при осуществлении теракта.
В общем, он окончательно убедился, что его хозяева не шутят и средств на свою затею не жалеют.
А дальше начались регулярные индивидуальные тренировки под руководством опытных инструкторов, а зачастую и самого Отто Крауса. Был задействован весь арсенал морально-боевой подготовки террориста. Таврин показал себя человеком обучаемым. Он терпеливо переносил физические нагрузки, упорно тренировался в стрельбе из автоматического пистолета, закладывал и взрывал различные мины, совершенствовал водительские навыки, прыгал с парашютом…
Успешно адаптировался он и к условиям гражданской жизни. Таврин никогда не был заморышем, а тут, спущенный с поводка, на довольно сытных хлебах, он быстро нагулял жирок и, как следствие, стал приударять за женщинами, а затем завел себе и постоянную подругу. Звали ее Лидия Шилова. Она работала бухгалтером на том же заводе, где с некоторых пор стал появляться 'инженер' Таврин. Дело дошло до женитьбы. Немцы не возражали против этого брака, и вскоре Петр Иванович поселился у своей новой жены.
Поначалу Лидия принимала Таврина за того, кем он ей представился — русского инженера, который неплохо ладит с германской администрацией и находится под ее покровительством. А то, что дело обстоит именно так, она могла судить по его автомобилю, дорогому кожаному пальто, по дефицитным продуктам, в обилии попадавшим на их стол. Сам же Таврин раскрываться раньше времени не спешил.
Между тем из Берлина пришла команда: штурмбанфюреру Краусу вместе с агентом Тавриным явиться на Потсдамерштрассе, 29.
В назначенный час оба переступили порог кабинета Грейфе. Вначале оберштурмбанфюрер выслушал доклад Крауса о том, как идет подготовка агента. Затем обратился непосредственно к Таврину:
— Теперь, господин Таврин, я скажу основное. Главной вашей мишенью в Москве должен стать Иосиф Сталин! Надеюсь, вы понимаете, что его устранение окажет решающее воздействие на ход войны. Вам выпала великая миссия. Я призываю вас действовать в высшей мере решительно. Вы можете стать героем.
Что мог ответить на это Таврин? Разве что снова повторить про себя пословицу о птичке, у которой 'коготок увяз'.
Далее Грейфе сообщил о принятом решении перевести Таврина из Пскова в Ригу, так как, по имевшимся данным, в Пскове много русской агентуры и она может узнать о Таврине и готовящейся переброске его через линию фронта. Туда же, в Ригу, предполагалось передислоцировать в ближайшее время всю команду 'Циппелина'.
Активность русской контрразведки возрастала с каждым днем. Практически уничтоженная накануне войны, она стремительно набирала силы. Отряды 'Смерша' быстро и эффективно уничтожали разрозненные группы диверсантов. Многие не успевали даже приступить к выполнению задания. С помощью имевшейся в гитлеровских разведдиверсионных школах агентуры НКВД проваливались явки, разоблачалась агентура, завязывались радиоигры.
Многие помнят бестселлер конца сороковых годов 'Подвиг разведчика'. Отважный разведчик, которого играет прекрасный актер Павел Кадочников, дурит головы немцам, добывает секреты, которые добыть почти невозможно, а в конце похищает гитлеровского генерала.
Аналогичной должна была быть операция, задуманная на Лубянке. Там стало известно об одной из школ подготовки диверсантов для проведения акций в Москве и Подмосковье. Ряд перевербованных немецких агентов были возвращены назад. От них русская контрразведка получала самую свежую и полную информацию. Чекисты решили пойти дальше — выкрасть начальника школы. Помимо собственно плана операции был изготовлен макет самой разведшколы, со всеми подъездными путями, площадками для возможной посадки самолета. Дело оставалось за малым — решением Сталина.
Доклад Берии Сталин выслушал с интересом. С интересом осмотрел доставленный макет. Операцию одобрил, но с некоторым уточнением. Хирургическим.
— Мы знаем координаты школы?
— Знаем, товарищ Сталин.
— Поручите воздушной армии, пусть проведут бомбардировку.
Сталин был лишен эстетских изысков, вопросы решал кардинально и по существу. Через некоторое время после авиационного удара школа перестала существовать, как перестал существовать начальник школы, которого хотели выкрасть чекисты. Как перестала существовать агентура, с помощью которой чекисты получали информацию.
Лес рубят — щепки летят.
Помимо беседы с Грейфе, у Таврина в Берлине состоялась еще одна знаковая встреча. Его принял штурмбанфюрер СС Отто Скорцени — 'отец немецких коммандос', родоначальник стратегии и тактики диверсионных операций. Несмотря на сравнительно молодой возраст (к моменту описываемых событий ему исполнилось 35 лет), за спиной у этого человека было богатое прошлое и выдающиеся заслуги перед рейхом.
Родился 12 июня 1908 года в Вене. Отец и старший брат были инженерами. После окончания Технического университета специальность инженера получил и Отто Скорцени. С детства самозабвенно занимался спортом и никогда не пропускал занятия на свежем воздухе: считал физические упражнения своего рода необходимостью. После поступления в университет стал членом 'Гимнастического союза'. 'В ходе упорных тренировок мы готовили себя во всеоружии встретить грозовое будущее, — вспоминал он позднее, — учились воевать и побеждать в суровых битвах жизни. Нас учили тому, что физическая сила необходима, чтобы подчас только голыми руками защитить свои слова и дела'.
Летом 1932 года под воздействием выступления Йозефа Геббельса на ассамблее сторонников НСДАП в Вене вступил в австрийскую нацистскую партию. Когда год спустя НСДАП была запрещена в Австрии правительством Дольфуса, стал членом тайной организации 'Германская гимнастическая ассоциация' и бойцом одного из созданного этой организацией подразделения самообороны.
Впервые отличился, когда во время политического кризиса в феврале—марте 1938 года один отправился в президентский дворец в Вене и предотвратил вооруженное столкновение между старой гвардией и новым формированием — эсэсовцами.
Его военная карьера началась в период польской кампании в одной из инженерных частей 'Ваффен СС' (Waffen SS — войска СС были созданы для ведения боевых действий вместе с армейскими соединениями). 30 января 1941 года произведен в офицеры. Боевое крещение получил в Югославии. В составе дивизии 'Рейх' участвовал при вторжении в Россию. В числе отличившихся в сражении под Ельней был представлен к Железному кресту II степени.
Интересны воспоминания о русском походе, оставленные Скорцени. Они значительно разнятся с расхожими утверждениями о якобы триумфальном шествии германских войск по советской территории в начальный период войны.
…На следующий день мы медленно двинулись вперед и по правому берегу реки Буг вышли к Брест-Литовску. Русские, оборонявшие центральную крепость города, оказывали яростное сопротивление. Внешний гарнизон был взят в плен, но я передвигался по городу со всеми предосторожностями —
