- Жена, дело сделано. Обет, принесенный в этот день, невозможно взять назад. Свидетелями были Фумита и жрецы полудюжины орденов. Перед алтарем храма Джурана Касума была лишена права наследовать престол Шиндзаваи. После этого я дал обет посвятить ее Акоме - это мое отцовское право. Она продолжит твою династию. Кому, как не тебе, знать, какое воспитание должна получить девочка, чтобы стать правительницей.
Хокану отвел палец от губ Мары, но она так и не вымолвила ни слова. Муж понял, что причиной этого молчания была отнюдь не радость, а печаль и досада.
- Ты оставишь себя без наследников! - наконец произнесла Мара. - Это крайне опасно, тем более что Девакаи только о том и думают, как бы завладеть твоей мантией. Клан Омекан и другие союзники Ионани, возможно, смягчатся и присягнут на верность Джастину, но многие правители с застарелыми амбициями будут подстрекать сообщников к восстанию. Ты долгие годы не будешь знать покоя, Хокану. Джастину и Джехилье понадобится крепкий тыл, а для этого нужно обеспечить линию наследования Шиндзаваи! - Подступившие слезы мешали ей говорить. - Не подставляй себя под удар! Я не переживу, если ты окончишь свои дни, как твой отец, ставший жертвой низменных происков!
Хокану прижал ее к себе.
- Твои опасения вполне оправданны, - ласково прошептал он, - но точно так же оправданно и мое решение сделать Касуму наследницей Акомы. Ведь она моя дочь! - В его словах звучала гордость; сердцем он всегда тянулся к Касуме. Мара устыдилась своих прежних сомнений.
- Я ее отец, - повторил Хокану. - Насколько мне известно, никто еще не отменял традиций и законов, дающих мне право принимать решения. - Он провел ладонью по ее виску. - Моя повелительница, на сей раз вышло не по-твоему - наверно, впервые в жизни.
В ответ Мара разрыдалась. Приобрести наследницу в лице малышки Касумы было настоящей отрадой, но для осознания этого требовалось время. А пока у нее сжималось сердце при мысли о жертвах, на которые пошел Хокану, чтобы преподнести ей столь великодушный дар.
Ей было известно, о чем он умолчал: у него никогда не будет рожденного ею наследника, который наденет синюю мантию.
- У меня множество родичей, - сказал Хокану с напускной легкостью. - Не все же из них такие алчные, как Девакаи. Наоборот, в большинстве своем это благородные и достойные люди. Если я выберу наследника среди своих соперников, это укрепит нашу семью изнутри, а в стане Девакаи скорее наступит раскол.
- Но ты не возьмешь себе наложницу, - внезапно охрипшим голосом проговорила Мара.
Эти слова не прозвучали вопросом. И хотя молчание мужа было красноречивее любого ответа, он все же решил высказаться вслух:
- Госпожа моя, ты единственная из женщин, которая мне нужна. Пока ты рядом со мной, другие для меня не существуют.
Мара прикусила губу. В голосе мужа она услышала затаенные чаяния, которые он научился подавлять. Она и сама привыкла смирять порывы души. Но о своих решениях она умолчала, потому что вокруг ее стана сомкнулись руки Хокану, а его губы нашли ее рот.
Двери в Большой Тронный зал распахнулись, запели фанфары, загремели барабаны. Те, кто в этот час еще продолжал праздновать коронацию нового монарха, почтительно умолкли. На пороге появились двое императорских глашатаев, которые в унисон объявили о начале торжественного заседания Совета, знаменующего восхождение на престол Девяносто Второго Света Небес. Затем начали оглашать имена тех, кому надлежало предстать перед Его Императорским Величеством Джастином.
В первую очередь вызывались должностные лица и сановники, занимавшие высокие посты при Ичиндаре. Одетые с подобающей роскошью, они друг за другом переступали порог - кто с равнодушным, кто с настороженным видом. Процессию возглавлял властитель Кеда. Приблизившись к ограждению престола, он согнулся в поклоне.
Юный Император по всей форме подтвердил, что Кеда сохранит за собой должность Имперского Канцлера. Властитель отвесил глубокий поклон мальчику-самодержцу и госпоже, восседавшей на подушке среди жрецов, на пятой ступени пирамиды.
Мара была в красном - в том же одеянии, что было на ней на рассвете, во время церемонии поминовения усопших. От скорбных мыслей ее лицо заострилось и осунулось. На мгновение властителю Кеде стало ее жаль. Наперекор всему она одержала триумфальную победу, но заплатила за нее дорогой ценой. Кейок и ее советники Сарик и Инкомо ушли в мир иной; многие офицеры и воины пали в бою. Лишь горстка верных приближенных осталась у дома Акомы по эту сторону Колеса Жизни. Властитель Кеда приветствовал Мару с искренним уважением. Немного нашлось бы во всей Империи правителей, подобных ей, - готовых идти на риск и жертвы во имя общего блага.
Глашатаи выкликнули следующий титул, и властитель Кеда с поклоном отступил, чтобы занять свое место среди прочей знати. Дворцовых министров вызывали одного за другим. Кто-то был оставлен на прежнем посту, кто-то даже получил повышение, а иных с позором отослали без публичного объяснения причин.
По прошествии некоторого времени властитель Кеда заметил, что юный Джастин действует по подсказке невысокого, ничем не примечательного человека, облаченного в доспехи Имперских Белых, который стоял на месте телохранителя по правую руку от Джастина. Кеда пристально вглядывался в его лицо, едва различимое в тени. Как ни странно, этот офицер был ему незнаком, хотя за время службы у Ичиндара он узнал всех старших офицеров из числа Имперских Белых. Властитель Кеда, возможно, забил бы тревогу, если бы госпожа Мара не являла собой полную невозмутимость.
Наконец список должностных лиц подошел к концу. Настал черед правителей, которым предстояло присягнуть на верность Свету Небес. Одни ждали этого мига с радостью, другие с горечью. Когда последний из представителей великих династий поднялся с колен, Джастин встал, чтобы произнести речь:
- Господа, все те, кто ранее составлял Совет Империи, я принимаю вашу присягу по случаю нашего восшес...- он запнулся на трудном слове, и возвышающийся над ним имперский офицер прошептал ему подсказку, - восшествия на трон. Некоторые из вас были нашими врагами, но теперь это в прошлом. С нынешнего дня объявляется общая амнистия; все мятежи против Империи прощаются.
Да будет вам также известно, - эти слова снова подсказал офицер, - что кровная вражда и соперничество упразднены. Кто поднимет руку на своего ближнего, поднимет руку на меня. То есть на нас. На Империю. - Мальчик покраснел, но никто не засмеялся от этой неловкости. Своей речью Свет Небес дал понять, что в его Империи будет властвовать закон и что любой, кто попытается возобновить кровавую Игру Совета, навлечет на себя высочайший гнев.
Император кивнул глашатаям, и из-под его золотого шлема выбился огненный локон. Веснушчатое лицо озарилось улыбкой, когда старший глашатай выкликнул:
- Люджан, военачальник Акомы! Предстань перед своим Императором!
Люджан вышел вперед, ошеломленный и сбитый с толку. В честь Мары он надел парадные доспехи, но не мог и помыслить, что будет официально представлен ко двору. Он опустился на колени перед новым Императором и госпожой, которой служил долгие годы; сейчас ее до неузнаваемости изменила регентская тиара, надетая поверх красного траурного покрывала.
Мара обратилась к своему полководцу, но ее слова были слышны лишь немногим придворным в первых рядах:
- Сарик, Кейок и Ирриланди отдали жизнь за нашу великую победу. Император призвал тебя, Люд- жан, для того, чтобы наградить за многолетнюю беспорочную службу. Пусть твои подвиги и верность послужат примером всем воинам Цурануани. Тебе нет равных среди наших сподвижников.
Люджан не успел опомниться, как властительница Мара легко спустилась к нему со своего места. Взяв его за руку, она велела ему подняться с колен и отвела в сторону, к ограждению, в котором двое Имперских Белых распахнули небольшие створки, отдав затем короткий салют. Военачальник Люджан, который не побоялся пойти наперекор эдикту Ассамблеи, теперь побледнел от дурного предчувствия. В его движениях появилась преувеличенная осторожность, словно он погрузился в разреженный воздух и ступал по отполированным скользким плитам.
Император Джастин сделал ему знак подойти и подняться по ступеням - на такую высоту, о которой Люджан не смел и помыслить.
