— Ай-у, ешь твою мать!
— Кто? — Обернулся Виктор.
— Данила. Кто же еще? — Палец показал в глубь травяных зарослей.
Через мгновение откуда-то снизу появилась ошарашенная физиономия:
— Яма, — виновато объяснил Данила.
На противоположном краю поляны, за рядком березок, показались развалины какого-то барака.
Первая казарма. Она не сохранилась совсем… А вторая казарма — вполне ещё ничего.
— Можно жить.
— Где это?
— Метров пятьдесят вниз. Там ещё капонир и столовая.
— Что? — Возмутился палец. — Теперь ещё вниз идти? Да я сдохну лучше! Эти чертовы канистры мне руки до пяток вытянули. Сорок литров, мать его…
— Ну, потерпи, ты же мужик, — пристыдил приятеля Виктор, у которого, правда, кроме тесака, ничего в руках не было. — Недалеко уже. Правда, Муля?
В нижнюю казарму ввалились все разом. Сбросили вещи на местами прогнивший дощатый пол, устало привалились спинами к перегородкам. Палец открыл канистру и начал жадно глотать из неё теплую, отдающую полиэтиленом воду.
— Да, хозяина что-то не видать, — опять вспомнил Данила. — На берегу не встретил, и в хате не встречает.
— Может, рыбу ловит. Или ещё чего…
— Он нас не ждал, — подал голос Виктор. — Мы ведь без предупреждения.
— Объявится. Куда ему отсюда?
Стемнело. Ветер усилился, разгоняя туман, злобно гудел в прохудившеся кровле, заглядывал в оконные проемы песчаной круговертью и, казалось, норовил подхватить здание, чтобы вышвырнуть его с острова вместе с непрошеными гостями.
— Располагаемся на ночлег, — распорядился Виктор и вытащил мощный электрический фонарь. Тугой луч света ударился в стену, пополз по ней, брызнул искрами разбросанных по полу стеклянных осколков.
— Там, в конце, вроде комната какая-то. И дверь, кажется, цела.
— Я погляжу, — вызвался Папич. — Может, туда и переберемся. Ночью холодно будет.
— Как там лодка наша? Не унесло бы…
— Не переживай, — успокоил приятеля Палец. — На берег мы её вытащили, брезентом накрыли.
— Я лодку цепью прикрутил. Не унесет, — добавил Виктор и в сердцах хлопнул себя по колену ладонью:
— Ну, бомжара! И где можно в такую сраную погоду валандаться? Ждем его, ждем…
— Я все никак в толк не возьму, — Данила распаковал сумку с продуктами, расстелил на полу клеенку. — Что оно так воняет? Весь вечер принюхиваюсь. Как будто целый полк здесь месяц жил и под себя гадил.
— Вообще-то, здание заброшено давным-давно. Никто не убирает.
— А бомжик? Он же здесь живет. Неужели совсем оскотинился? Или, может, сам живет в другом месте, а сюда только гадить ходит?
— Ну, тогда завтра он точно заявится, — ухмыльнулся Данила. — По нужде.
— Не заявится.
Все обернулись. Из темноты вышел Муля Папич, присел рядом, отломил кусок хлеба и начал сосредоточенно, задумчиво жевать.
— В чем дело? — Понизив голос, Виктор настороженно огляделся по сторонам.
— Издох, — коротко ответил Муля.
Виктор и его спутники, один за другим, поднялись и направились к двери, из-за которой только что появился Папич.
То, что раньше считалось хозяином здешних мест, представляло собой теперь нечто разбухшее, неопределенной формы и цвета. Останки бомжа занимали металлическую солдатскую койку, пружины которой врезались в мертвую плоть, черные губы сомкнулись, а веки распухли. Нестерпимая трупная вонь беспощадно ударила в ноздри собравшимся — Виктор ощутил рвотные позывы и, отвернувшись, обронил фонарь. Неловко подхватив фонарь с пола, он буквально вывалился за дверь:
— Муля! Это он?
— Наверное, — отрешенно ответил Папич. — Больше, вроде, некому.
— С месячишко здесь валяется, — Палец пытался справиться с собой, но в конце концов все-таки не выдержал и, перегнувшись почти пополам, выблевал в угол остатки завтрака.
— Не больше четырех дней, — возразил приятелю Данила. — Жара, потому и тело такое…
— Откуда знаешь? Ты чего, доктор?
— Знакомая ситуация. У меня дядька двоюродный так же помер, Царствие и тому, и другому небесное.
— Что делать будем?
— Ментам надо бы сообщить.
— Ага, конечно… а зачем? Попруться они сюда из-за какого-то бомжа, как же!
— Да и остров засветим.
— Интересно, родственники у него были? — Неизвестно кого спросил Виктор.
— Вряд ли, — рассудил Палец. — Стал бы человек при живой родне…
Вновь воцарилось молчание. Каждый задумался о своем.
— Значит, так, — подвел черту Виктор. — Ситуация неприятная, но ничего не поделаешь.
— Завтра придется его похоронить.
— Правильно, — согласился Муля. — Человек без могилы — разве это человек?
— А ночевать-то где будем? — Поинтересовался практичный Палец.
— Ну, не здесь же. Спустимся вниз, набьемся в лодку, брезент натянем…
— Дельно! — Палец даже не стал обсуждать идею Виктора — просто встал, подхватил в обе руки канистры и пошел на улицу.
— Для могилы как раз та яма подойдет, в которую я свалился, — внес свою лепту в общее обсуждение Данила.
…Ночлег в тесной, ребристой лодке оказался настоящим мучением. Одно дело — нестись вчетвером по волнам на моторном «Прогрессе», и совсем другое — в таком же составе в нем спать. Приятели скрючились, как могли, под брезентом: ни тебе пошевельнуться лишний раз, ни вздохнуть привольно. К тому же, ближе к полуночи припустил мелкий дождик.
Словом, как только первые лучи солнца выстрелили из-за горизонта в глубокое предрассветное небо, все четверо, как по команде, полезли наружу из тесного дюралевого чрева. Заохали, застонали… Палец прикурил первым делом свою вонючую «приму», громко заматерился и сплюнул с досады в песок:
— Нашел, пес, время — коньки отбрасывать! Лето кругом, погоды чудные стоят, а жизнь, можно сказать, так и прет…
Он украдкой взглянул на товарищей и поправил в штанах напрягшийся по случаю раннего утра детородный орган.
— Кто прет? — Не понял виктор.
— Жизнь, — смутился Палец. — А бомж этот, видишь ли, помер.
— А, — кивнул Виктор. — Понятно. Завтракаем — и на базу!
Поднявшись обратно, они первым делом обследовали поляну с остатками полосы препятствий. Кое- где советская армия ещё напоминала о себе то сваренным из проржавевших труб «лабиринтом», то «забором» из гнилых досок…
— Ага, вот и яма, — Данила остановился на самом краю утонувшей в бурьяне траншеи.
Следом подошел Муля Папич, глянул вниз:
